Солги мне

— Что «это»?

— Та штука. — Эм подошла ближе, задевая по пути желтую стойку и цепляясь за ручки выдвижных ящиков. — Ну, та черная штука.

— Э-э-э… — Мэдди посмотрела на всплывшие трусики и вновь погрузила их в воду. — Это ершик для чистки посуды, — сообщила она и принялась соскребать трусиками грязь со стенок кастрюли, испытывая громадное наслаждение при виде кружев, покрывавшихся бледным сырным налетом.

— Ершик? — Эм бросила взгляд поверх руки матери.

— Этот ершик никуда не годится, — сказала Мэдди и разжала пальцы. Трусики опустились на дно кастрюли. — Придется его выбросить, — добавила она и спросила: — Как у тебя дела? Закончила уборку?

— Ага. — Эм была воплощенная невинность. — Я унесла коробку в подвал, чтобы никто не споткнулся.

Добродетельный вид Эм означал, что она вынашивает какой-то план. Ее детский мир был чистым и бесхитростным, девочка еще не умела притворяться, и любой коварный замысел тут же выдавало ее лицо. Мэдди уже хотела приступить к допросу, но тут ее ноги подкосились, и ей пришлось ухватиться за стойку и сесть в кухонное кресло, чтобы не упасть на пол и не выставить себя на посмешище перед собственной дочерью.

— Мама? — пробормотала Эм. Мэдди, обняв, привлекла ее к себе.

— Я люблю тебя, крошка, — сказала она, уткнувшись лицом в волосы девочки и покачивая ее из стороны в сторону. — Я так тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, — произнесла Эм, отодвигаясь. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, — ответила Мэдди, усилием воли разжимая объятия и отпуская дочь. — У меня все хорошо.

— У меня тоже. — Эм отстранилась и бочком направилась к выходу из кухни. — Если тебе нужно будет помочь, позови меня. Пера заняться списком школьных покупок. В этом году он получается такой длинный! Третий класс гораздо труднее второго.

— Да, конечно, — отозвалась Мэдди.

Судя по всему, Эм хотела что-то попросить, однако решила отложить просьбу до той поры, когда мать окончательно придет в себя. Но для этого Мэдди должна была покончить с кошмаром, который обрушился на ее голову. Не принимать случившееся близко к сердцу — вот что главное. Вспомним о повседневной жизни. Чем бы она занялась, если бы не трусики в машине Брента? Она бы вымыла наконец кастрюлю из-под фарша с сыром и вынесла мусор. Сегодня должен приехать мусоровоз. Да, сегодня Мэдди определенно занялась бы мусором.

Она поднялась на ноги и ухватилась за ручку голубого мусорного ведра, стоявшего под раковиной. Ведро накрепко приклеилось, и Мэдди, стиснув зубы, вновь и вновь дергала его до тех пор, пока оно не оторвалось от пола. «То-то же», — злорадно подумала она и, затаив дыхание, выплеснула в ведро грязную воду из кастрюли вместе с комком кружев, покрытых остатками сыра. Ее охватил приступ тошноты; Мэдди выудила из-под раковины бутыль лизола и поливала им содержимое ведра и собственные руки до тех пор, пока мусор не пропитался жидкостью, а в носу не защипало от едкого запаха. Потом она вынесла ведро на улицу, перевернула вверх дном и опорожнила его в уличный контейнер, старательно отворачиваясь при этом от машины Брента. Вообще-то мусор полагалось выбрасывать в мешках, но сегодня Мэдди была не в настроении. Грохнув крышкой контейнера, она выпрямилась, и в тот же миг сетчатая дверь соседнего дома скрипнула и распахнулась. На пороге появилась Глория.

— А, Мэдди! — воскликнула она, выглядывая поверх забора и закладывая за ухо прядь светлых волос. Мэдди посмотрела на нее, щурясь от солнца. Невзирая на чрезвычайную худобу и бледность, Глория была совсем недурна. Может быть, Брент спал и с ней тоже. Глория жила по соседству, и соблазнить ее не составляло особого труда. Вполне в духе Брента. — Мэдди! Я хотела спросить тебя, что ты думаешь насчет травы?

Мэдди стиснула зубы.

— Честно говоря, я о ней вообще не думаю, — ответила она и повернулась лицом к своему дому, ругая себя за грубость. Она не видела причин обижать соседку, а тем более — давать ей повод для сплетен. Проходя мимо Глории, Мэдди улыбнулась ей, ощущая неловкость. «Могла бы держаться повежливее, черт побери», — подумала она про себя. Слава Богу, Глория ничего не заметила.

— Ну, не знаю, — на лбу Глории появилась складка. — Тебе не кажется, что трава малость высоковата? Будь добра, попроси Брента зайти ко мне вечером, я хочу переговорить с ним насчет вашей лужайки.

Мэдди пришлось взять себя в руки, чтобы не вцепиться соседке в волосы. Глория Мейер была изрядной занудой, но представить ее в постели с Брентом было невозможно. Во-первых, Глория нипочем не надела бы трусики с дыркой. Во-вторых, чтобы заняться любовью, ей пришлось бы прекратить нескончаемые разговоры о газонах и лужайках.

— Мы подстрижем траву, Глория, — пообещала Мэдди.

— Правда? Все же я поговорю с Брентом, — отозвалась соседка, боком пробираясь вслед за Мэдди вдоль своей стороны забора — точь-в-точь как Эм вдоль кухонной стойки.

Мэдди, ступив на крыльцо, даже не остановилась.

— Мне пора, — сказала она и скрылась на кухне. Должно быть, у нее расшалились нервы. Она начинала психовать, была готова убить мужа — и из-за чего? Из-за женских трусиков, которые могли попасть в машину совершенно случайно. Она вела себя словно персонаж дурацкого телесериала, начинающегося с недоразумения, которое любой слабоумный видит насквозь. Потом на протяжении получаса герои строят козни и воюют друг с другом, вместо того чтобы спокойно обсудить свои проблемы как взрослые разумные люди. В последние пять минут действия они договариваются, все улаживается, и на экране появляется очередной рекламный ролик. Смешно и нелепо. Все, что требуется, — это предъявить Бренту трусики, когда он вернется домой.

Привет, дорогой. Какого черта в твоей машине валяется это белье?

«Успокойся. Будь взрослым разумным человеком. Скушай шоколадку».

Отличная мысль. Шоколад стимулирует выделение эндорфинов, успокаивающих нервы, а еще в нем масса кофеина, который поддержит ее силы, когда настанет время убивать супруга. Двух зайцев одним махом!

В ящиках буфета было полно консервированных овощей и хлопьев, но в холодильнике за пакетом мороженого горошка и оставшимся с прошлой недели куриным супом притаилось одинокое шоколадное пирожное, доведенное до состояния камня. Слава Богу. Мэдди сняла обертку, срывая пленку полосками, и швырнула пирожное на стойку. Оно заскользило по пластику, крутясь, словно ледяной кубик.

Ну и что дальше? Микроволновка сломана. Женщина с чувствительной душой непременно усмотрела бы в этом событии символ разбитой жизни. К счастью, Мэдди не страдала излишней чувствительностью. Она съест проклятое пирожное холодным.

Она попыталась отгрызть зубами кусочек, но пирожное не уступало по твердости булыжнику. Мэдди открыла ящик и вынула оттуда огромный разделочный тесак. Пирожное лежало на стойке, холодное и неприступное. Мэдди приложила к нему тесак и попыталась ударом вогнать его в самую сердцевину, но лезвие соскользнуло, оставив на желтом пластиковом покрытии стойки глубокую царапину. Брент будет взбешен; в последнее время он постоянно выходил из себя, а в течение этой недели его раздражало все, чем бы ни занималась жена. Вероятно, именно это обстоятельство побудило ее вычистить его автомобиль. Вспомнив о машине Брента, Мэдди почувствовала, как в ее висках снова застучала кровь. Значит, Брент взялся за старое. С кем? С Бет? Мэдди словно наяву увидела ее маленькую задорную рыжеволосую головку. Она ненавидела нахальных женщин. Будь они оба прокляты, Брент и Бет.

Мэдди вновь приложила острие к середине пирожного. Тонкая работа. Стиснув зубы, она налегла всем весом и загнала лезвие внутрь, но оно застряло — пирожное никак не желало раскалываться на куски. Мэдди выдохнула сквозь сжатые зубы. До сих пор она ни разу в жизни не видела такого упрямого комка жира и сахара. Повезло, нечего сказать — во всем доме одно-единственное шоколадное пирожное, и то оказалось с мужским характером.

Мэдди приподняла тесак. Пирожное прилипло к его лезвию и поднялось следом. Это зрелище доставило Мэдди ни с чем не сравнимое мстительное удовольствие. Она поднесла всю конструкцию к плите, включила газ и начала разогревать пирожное на огне. По кухне распространился запах подгоревшего какао.