Гарри и попугай

Гарри вскочил с кровати, надел халат, вышел из комнаты и (в кои-то веки) медленно спустился с лестницы, как обычный человек. Поплотней закрыв за собой дверь в гостиную, он подошёл к столу и остановился перед клеткой.

Прильнув к прутьям, мальчик сделал свирепое лицо, совсем как у следователей гестапо из фильмов.

— Существует много способов заставить тебя заговорить, — процедил он сквозь зубы.

Попугай ответил молчанием.

Гарри тяжело вздохнул. «Сто раз, — подумал он про себя. — Мне нужно будет повторить слово сто раз, и тогда всё будет как надо». Припав к решётке в том месте, где, как ему казалось, у попугая должно быть ухо, Гарри громко и медленно заговорил, хорошо проговаривая каждый звук, словно его собеседник был туг на ухо: «Меня… зовут… Мэдисон».

Попугай задумчиво почесал лапой серую голову.

— Я понял, дружище, — сказал он вдруг совершенно отчётливо. — Какое, однако, невероятное совпадение. Видишь ли, меня тоже зовут Мэдисон.

Гарри так и застыл с раскрытым ртом. Он испытал одновременно целую бурю чувств: смущение, удивление, волнение.

— Что-то не так? — учтиво спросил Мэдисон. — Язык проглотил?

— Ты умеешь говорить, — просипел Гарри.

— Угу.

— Как человек!

— Естественно. Впрочем, какие-то различия в произношении у нас с тобой, конечно, будут. Я всё же вырос в Америке. Но что-что, а говорить я уж точно умею.

— Но… мне казалось, попугаи могут лишь повторять заученные слова.

— Всё зависит от того, кто их учил. Я, например, провёл полжизни у профессора лингвистики. Он ушёл в мир иной, но, парень, что это был за великий человек!

— Дядюшка Джордж!

— Ты племянник Джорджа Холдсворта?

— Нет, его племянник — мой отец, но я тоже зову его дядей.

Мэдисон снова почесал голову.

— Вот те раз! — воскликнул он. — Это всё объясняет. Меня засунули в какой-то ящик, отвезли в аэропорт, и через некоторое время я понял, что уже нахожусь в Хитроу. И тогда я сказал себе: Мэдисон Холдсворт, боюсь, что тебе судьбой уготован лондонский зоопарк. Но вместо этого я снова попал в семью. Парень, как я рад, что всё так счастливо обернулось.

Попугай возвёл глаза к потолку.

— А всё благодаря Джорджу, — с благоговением вымолвил он.

— А почему дядюшка Джордж назвал тебя Мэдисон? — полюбопытствовал Гарри.

— В честь Джеймса Мэдисона, четвёртого президента Америки с тысяча восемьсот девятого по тысяча восемьсот семнадцатый год. Он управлял страной сразу после Томаса Джефферсона и перед Джеймсом Монро.

— О, — только и сказал Гарри. — Но почему именно в честь четвёртого?

— Всё очень просто, — ответил Мэдисон. — Я был его четвёртым попугаем. Вашингтон скончался во сне, Адаме умер от пневмонии, а Джефферсона съела кошка.

Гарри распахнул дверцу клетки, и попугай вспорхнул на его плечо.

— Значит, это всё-таки ты вчера пожелал мне спокойной ночи? — спросил Гарри.

— Да. С языка сорвалось. А потом я решил, что утро вечера мудренее. Но когда ты завёл своё «Меня… зовут… Мэдисон», я уже не мог держать клюв на замке.

— А откуда ты узнал, что меня зовут Гарри?

— Так тебя называли родители.

— Конечно, глупый вопрос, прости. Просто очень сложно поверить в то, что ты всё слышишь и понимаешь. А что ты ещё умеешь, Мэдисон?

— Я умею читать и играть на фортепьяно всякие народные песенки, например «Там вдали на реке Суони» или «Кэмптаунские скачки».

— Ты нажимаешь на клавиши лапами?

— Клювом. Да, ещё я умею пользоваться телефоном. А вот писать так и не научился. Ручку в клюве не удержать.

— Ого! — присвистнул Гарри. — Интересно, что скажут в школе!

В этот миг он почувствовал, что попугай покрепче обхватил его плечо.

— Послушай, Гарри, — заговорил Мэдисон, — нам ещё о многом предстоит поговорить, но кое о чём лучше условиться прямо сейчас. Понимаешь, я ведь не совсем… обычный попугай.

— И?

— Не открывай никому мою тайну, Гарри. Джордж за все долгие сорок лет не обмолвился о моих способностях ни одной живой душе. Он понимал, что газетчики и телевизионщики сразу начнут на нас охоту, не говоря уже об учёных, желающих провести надо мной опыты, и циркачей, готовых на всё, чтобы выкрасть меня из дома. Мы держали свой секрет при себе. Надеюсь, ты поступишь так же, как дядя?

— Д-да, — неохотно протянул Гарри.

— Тебя что-то тревожит? — спросил попугай.

— Ну, понимаешь, вы с дядей Джорджем жили вдвоём, так?

— Угу.

— А я живу с родителями. Понимаешь?

— Ну конечно, — закивал Мэдисон. — Мы расскажем им наш секрет. Они же не болтливы?

— Нет, — улыбнулся Гарри и машинально потрепал Мэдисона по шелковистой шее. — Но давай расскажем им всё попозже, ладно, Мэдисон? А прежде хорошенько повеселимся.

— Разумеется, Гарри. Я тебе подыграю.

— Спасибо, Мэдисон.

— Да, кстати, Джордж называл меня Мэд. Ты тоже можешь.

— Хорошо, Мэд. Ты, наверное, очень скучаешь по нему. Надеюсь, тебе у нас понравится.

— Не сомневаюсь, — проговорил попугай, нежно пощекотав клювом ухо мальчика.

— Ты уверен?

— На все сто, — сказал попугай.

Глава четвёртая

В доме Холдсвортов одно воскресное утро было похоже на другое. К столу неизменно подавались яйца в мешочек, после чего Гарри шёл мыть посуду и вытирать со стола, а родители отправлялись в гостиную. Там мама углублялась в чтение, а папа с головой уходил в кроссворд. Гарри мог прервать сие действо, которое госпожа Холдсворт называла «моим выходным утром», лишь для того, чтобы принести им свежий кофе. В оставшееся время Гарри был предоставлен самому себе и развлекался как мог.

Вообще-то у Гарри неплохо получалось развлекаться, но часто, особенно по таким воскресеньям, ему приходило на ум, что неплохо было бы иметь друга, с которым можно поговорить и поиграть.

«Теперь у меня есть такой друг», — думал Гарри, торопливо домывая последнюю тарелку. Разлив по чашкам чёрный кофе, Гарри взял в руки поднос и направился в гостиную.

Мама уже сидела на диване, задумчиво листая книгу, а папа устроился в своём любимом кресле и, сдвинув брови и пожёвывая карандаш, корпел над кроссвордом из утренней газеты. Мэдисон тихо сидел в своей клетке.

— Спасибо, дорогой. — Госпожа Холдсворт взяла с подноса кофейную чашку. — Ты уже вымыл посуду?

— Да, мама.

— Благодарю, сынок, — сказал отец и поставил чашку рядом с собой.

— Не за что, папа.

Мэдисон пронзительно закричал.

— Надеюсь, птица не устроит нам утренний концерт, — нахмурился господин Холдсворт. — Мне никак не сосредоточиться.

— Я заберу его в свою комнату, ладно? — быстро нашёлся Гарри.

— Отличная идея.

Госпожа Холдсворт оторвала от книги взгляд.

— Но попугай может…

— Не может, — успокоил её Гарри.

Мэдисон возмущённо захлопал крыльями.

Еле сдерживая смех, Гарри открыл дверцу клетки и выбежал из гостиной уже с попугаем на плече.

Весь воскресный день и последовавшие за ним школьные каникулы Гарри и Мэдисон говорили, говорили и говорили. Укрывшись в детской, они болтали без умолку с утра до вечера. Сорок лет, проведённые в компании профессора Джорджа Холдсворта, не прошли для Мэдисона даром, попугай стал превосходным рассказчиком.

Он рассказывал Гарри про бейсбол, регби, свою жизнь в Кембридже и даже немножко про президента Мэдисона.

Попугай, в свою очередь, узнал много нового о крикете, футболе, Гринвиче и самом Гарри.

Он так и засыпал мальчика вопросами.

— Сколько тебе лет, Гарри? — перво-наперво поинтересовался Мэдисон.

— Десять.

— Десять? Это просто замечательно!

— Почему?

— Знаешь, когда я вылупился в этот мир из яйца, дяде твоего отца было чуть за пятьдесят. Получается, что я провёл половину жизни в обществе пожилого человека. Пойми меня правильно, Гарри, я очень любил Джорджа и никогда его не забуду, но в последние годы старик сильно сдал. Думаю, будет весьма интересно провести вторую половину жизни с молодым товарищем. Кстати, почему ты не на занятиях?