Страница 13 из 27
— Нет, мы не люди…
— Вы не слышите запахов! — воскликнул Кальери. — О боже, но почему?
В наступившей тишине раздался голос одного из имбиторов:
— Джока, а все люди обладают этим чувством?
— Конечно, все! Правда, есть заболевания, после которых обоняние может исчезнуть… Одни обладают отличным обонянием, другие едва различают запахи… В общем, чем ближе человек к природе, тем его чувства более обострены.
С минуту имбиторы хранили молчание, а затем со всех сторон послышался свист, и Кальери показалось, что он присутствует на спевке целого хора колоратурных сопрано, так стройно и мелодично звучали их голоса.
— Ваше последнее сообщение, Джока, — сказал один из имбиторов,дает нам основание предполагать, что мы представляем собой потомков несравненно более высокой цивилизации, чем суше-земное человечество…
— Но почему? — начал было Джока. — И куда тогда делась эта цивилизация? И почему все знания вы получаете от нас, людей?
— И все-таки полное отсутствие обоняния говорит о многом, — в задумчивости заметил один из имбиторов. — Вряд ли такое важное чувство могло бы полностью атрофироваться, если бы оно на что-нибудь годилось?.. Гавелы! — вдруг громко закричал он. — Пусть Джока наслаждается своими ароматами, а на завтра…— и он засвистел. Через несколько секунд Джока Кальери оказался в полном одиночестве и мог приняться за долгожданную трапезу.
ГАВЕЛЫ ЧИТАЮТ БРЕМА
Утром у Джоки Кальери был любопытный разговор с Монтегю, прибывшим к нему на яхте в сопровождении двух имбиторов в матросской форме. Артур Монтегю быстро прошел в дом, едва кивнув Кальери, и достал с книжной полки первую попавшуюся ему книгу. Джока Кальери был поражен, увидев, что его гость, раскрыв книгу, лижет ее страницы языком; то же самое он проделал с обложкой еще одной книги и некоторое время стоял в задумчивости, закрыв глаза и покачиваясь всем своим грузным телом.
— Вот что, — сказал он Кальери, — попробуйте и вы…— И протянул ему немецко-арабский словарь.
Кальери также прикоснулся языком и тотчас же удивленно воскликнул: — Она соленая?!
— Совершенно верно, — удовлетворенно сказал Монтегю. — Это морская соль. Я скажу больше, книга вся пропитана составом, который делает бумагу невосприимчивой к влаге, вы понимаете?
— Но для чего?
— Ее, эту книгу, читают в воде, теперь понимаете? Вы часто видите, как они забавляются в полосе океанского прибоя? Так вот, они не только забавляются, они учатся, вам ясно, чем это пахнет?
— Не совсем, дорогой Артур…
— Через несколько месяцев мы им больше не понадобимся. Скажу больше, они не только учатся, они в высочайшей степени обладают творческой потенцией. Глен Смит рассказывал мне о математических предложениях, которые некоторые имбиторы делают во время его лекций. Мороз по коже идет после таких рассказов! Смит попробовал усиливать текст лекции задачами, требующими не простого внимания, а серьезнейшей работы мысли, и что же?.. Имбиторы следовали за ним по пятам! Потом Смит, а это серьезнейший ученый, построил лекцию в виде высокоусложненного сообщения. И что же? Имбиторы сделали ряд таких замечаний, что Смит заскрипел зубами от зависти! Глен Смит заскрипел зубами, вы слышите меня, сэр? Но и это еще не все! Дело не только в нас. В конце концов, съедят они нас или высадят в каком-нибудь безлюдном месте — что же, пострадают несколько несчастных, а этим мир нисколько не удивить. Но они занимаются не только теоретическими дисциплинами, отнюдь, Кальери, не только! У них там, — Артур указал куда-то вниз,уже есть кое-что любопытное.
— Но почему вы думаете о том, что имбиторы будут враждовать с нами, людьми? — спросил Джока Кальери, воспользовавшись тем, что Монтегю не хватило воздуха. — Может быть, впереди мир, а не война? Кто знает?..
— А те столкновения с кораблями, которые они имели до нашего появления здесь? А сражение в Калифорнийском заливе? Бедные мексиканцы…
— Но эти бедные мексиканцы доставили, кажется, два трупа убитых ими имбиторов?
— Кстати, потрясающая новость! Они лишили нас связи с внешним миром, но морская волна недавно принесла к моему атоллу кокосовый орех, к кожуре которого прилип кусок газеты на испанском языке. Я не силен в испанском, но кое-что любопытное вы там прочтете.
Газета была на португальском языке. Вот содержание этого сильно испорченного морской водой обрывка: "Как сообщает наш корреспондент со Всемирной конференции в ЛасПальмос, посвященной проблеме имбиторов, на секционном заседании было заслушано выступление Дика Картера и Франклина Канъядоса. При возгласах всеобщего одобрения профессор Картер сказал: «Тысячелетиями кита считали рыбой. Этой ошибки не избегло даже священное писание. Но кит — не рыба, и, несмотря на его плавники и образ жизни, среду его обитания и многое другое, мы относим китообразных к классу млекопитающих. Никакая внешняя близость и никакие водные приспособления не могут нас переубедить в великой правоте науки, совершившей этот шаг. Точно так же мы сегодня имеем право со всей ответственностью сказать, что имбиторы, несмотря на их сходство с человекообразными, анатомически и вполне возможно и физиологически принадлежат к китообразным. Однако мы должны оговорить чрезвычайно важный момент, который пока выглядит исключительно как терминологический, но со временем может приобрести решающее значение. Господа, мы относим китообразных к отряду вторичноводных животных из класса млекопитающих. Но если между имбиторами и китообразными существует генетическая связь, то не имеем ли мы право отнести их к новому отряду, который мы предлагаем назвать отрядом вторично-сухопутных из класса млекопитающих. Если до сих пор мы подчеркивали, что предки кита, несомненно, вернулись с суши в океан и стали морскими животными, то не имеет ли место в настоящее время спонтанный процесс их возвращения на сушу?»
— А, что скажете! — спросил Монтегю, когда Кальери перевел ему этот документ полностью.
— У профессора Картера отлично работает воображение, вот что я скажу…
— И только? Но тогда вот что, Кальери… Хоть вы и иезуит, но человек, и человек воспитанный, тем вы мне и приятны. Кроме того, ваша судьба вряд ли будет серьезно отличаться от судьбы остальных наших коллег… Поэтому слушайте. Был и у меня разговор частного порядка с имбиторами. Был. Не скрою. И они меня угостили таким блюдом, что после того, как вы перевели текст этой газетной выдержки, у меня кровь стынет в жилах. Они у кого-то из наших коллег утащили том «Жизни животных» Альфреда Брема. И завели речь о…
— Китообразных?
— Совершенно верно. А в своих зоологических статьях о животных Альфред Брем, нам на горе, привел несколько таких рассказов очевидцев, которые мог бы и не приводить… А имбиторы, конечно же, выучили их на память и преподнесли мне с самым невинным видом.
— Рассказы очевидцев, говорите вы, но там, по-моему, ничего такого не было…
— Не было? Как бы не так! Там был рассказ об истреблении гринд населением одного маленького скандинавского городка.
— Ну и что вы видите страшного?
— Но гринды тоже дельфины…
Кальери прикусил язык.
— И надо было видеть, — продолжал Монтегю, — с каким видом была преподнесена мне эта история… Что вам известно о плавании китобойца «Эссекс» в тысяча восемьсот двадцатом году? Ничего? А вот мне известно, и что всего опасней, известно имбиторам. А вышло вот что: несчастный «Эссекс» охотился на кашалотов и погнался за целым стадом этих животных. Вдруг появился кашалот-гигант. Он нанес всего два удара, пробил борт, и «Эссекс» пошел ко дну… Удалось, правда, спустить шлюпки, но в них спаслось всего по два-три человека. Они-то и рассказали, как было дело. А случай с «Анной Александр»? Тоже ничего не знаете? «Анна Александр» пошла на дно со всей командой, так никто не спасся, а причиной был опять-таки кашалот.
— Но если никто не спасся, так как же узнали о причине?
— Наивный человек! Как узнали? Да очень просто все узнали, когда убили кашалота, в котором торчали гарпуны с клеймом «Анны Александр», а в ранах на голове обнаружили куски деревянной обшивки из борта этого корабля. Вот откуда! Имбиторы преподнесли мне эти рассказы не случайно.