Дочь Сталина

Наконец Светлана почувствовала себя обязанной ответить на приглашение Ольги Райт. Она снова поплыла по течению, решив, правда, ограничить срок пребывания в коммуне несколькими днями.

Но — не тут-то было. Ураган событий, а точнее сказать, чужая воля охватили Светлану и понесли ее в ту сторону, о которой она и не мыслила…

За время пребывания в Америке Светлана привыкла к американской восторженности, но так и не смогла для себя решить, стоят ли все эти изъявления чувств, которые со всех сторон расточали ей, принимать за чистую монету. В ее родной стране люди были более сдержанны в выражении своих чувств на словах — зато в деле на них можно было положиться в гораздо большей степени.

Здесь же, получая многочисленные письма, телеграммы, приглашения, она не знала, можно ли доверять всем этим словам, искренен ли прием, оказанный ей.

Вот и Иованна Райт, встретившая ее в аэропорту Финикс, сразу же заключила ее в горячие объятия, как долгожданную сестру, — и все это на глазах у публики. И не успели они усесться в красную спортивную машину этой женщины, как Иованна выразила надежду, что Светлана будет ее сестрой — не больше и не меньше.

Это была яркая, уверенная в себе женщина, которая, очевидно, привыкла подчинять себе тех, кто имел с ней дело. Но еще более властной и уверенной женщиной оказалась ее мать Ольга Ивановна — маленькая, худощавая, с морщинистым лицом и острым взглядом умных глаз, в которых было что-то кошачье…

Светлана испытывала легкое смущение и разочарование.

Ольга Райт оказалась похожей на ее отца, а не на мать, как ей грезилось в ее воображении. Да, она во многом напоминала отца, привыкшего к беспрекословному подчинению со стороны окружающих. Царственная осанка, неприступный вид — несмотря на все то радушие, с которым она встретила Светлану.

Светлана, утомленная восторженным приемом, вскоре была отведена в роскошный коттедж для гостей с маленькой уютной кухней, где она, как сказала Иованна, в любой момент могла попить кофе.

Иованна, дав ей немного побыть одной и оглядеться, вновь появилась с вопросом, который поверг Светлану в еще большее смущение: не взяла ли она с собой вечерние платья?

 — Я не нашла ничего подходящего в лавках Принстона, — помедлив, отозвалась Светлана.

На лице «сестры» выразилось изумление.

 — Но у нас сегодня официальный прием! — воскликнула она. — Я принесу вам свои наряды, может быть, что-то вам подойдет…

И не успела Светлана слова молвить в ответ, как она исчезла.

Светлана снова осталась одна, стараясь привести в порядок свои чувства.

Она уже привыкла к тому, что в Америке не слишком обращают внимание на то, как она одета. И в Карнеги-Холл, и на званые обеды она являлась в скромном черном платье. И всегда слышала от хозяев: «Приходите в том, что на вас сейчас есть…»

Но здесь все было иначе. Через несколько минут явилась Иованна, неся на сгибе локтя умопомрачительные яркие платья. Светлана отказалась их примерить. Она надела свое светло-зеленое короткое платье и черные туфли, после чего присланный за нею эскорт — молодые мужчины — проводили ее в большую гостиную, где ее дожидались дамы в шикарных туалетах и мужчины в смокингах.

Драгоценности, которыми они были увешаны, переливались в свете камина, как елочные игрушки.

Гости последовали в другую комнату, где под низким потолком стоял длинный красный полированный стол, изысканно сервированный золотыми приборами и причудливой формы хрустальными стаканами.

Старинные китайские вышивки украшали стены, сложенные из тяжелого, грубого камня. Гостиная напоминала пещеру Аладдина.

Хозяйка представила Светлане ее соседа, посаженного по ее правую руку:

 — Светлана — это Вэс. Вэс — это Светлана.

Светлана пристально посмотрела на человека, о котором знала только одно: что он был когда-то зятем хозяйки. Высокий темноволосый человек в песочного цвета смокинге и фиалковой рубашке с оборками, на которой красовалась массивная золотая цепь с кулоном, изображающим золотую сову с сапфировыми глазами.

Глубокие, скорбные морщины прорезывали это исполненное необыкновенного достоинства лицо. Печальный взгляд темных глаз… Глянув на сову, она едва сумела подавить ироническую усмешку. Но тут же подумала, что этот Вэс, пожалуй, все-таки выглядит лучше других, разряженных в пух и прах, как райские птицы.

Обед был в мексиканском духе. За столом прислуживали молодые люди в мексиканских рубашках с оборками. Позже Светлана узнала, что это были студенты-архитекторы, которые, надо сказать, почитали для себя за честь прислуживать за столом у миссис Райт.

Разговор был достаточно оживленным — благодаря хозяйке, которая задавала всему тон, следила за тем, чтобы гости не скучали, выдавала шутки, которые присутствующими воспринимались с большим одобрением, и все это снова напомнило Светлане отца — его застолья. Она уже радовалась в глубине души, что у нее имелся билет в Сан-Франциско, куда ее пригласила одна русская художница.

Тут Ольга Ивановна торжественно произнесла: «Я так рада, что Вэс и Светлана наконец встретились!» — и завеса спала с глаз ошеломленной гостьи… Так вот как далеко смотрит хозяйка! Вот для чего ее, Светлану, пригласили сюда!.. Она выжала на лице улыбку, решив, что скоро все равно уедет отсюда, так почему же немного не поплыть по течению… понаслаждаться этой роскошью… Она не думала, что Вэс разделяет далеко идущие планы своей бывшей тещи. За весь обед он обратился к ней только один раз, предостерегая: «Этот соус, «Сальва брава», очень острый…» То есть особенных знаков внимания Светлана от чопорного американца не дождалась.

Зато на следующее утро Вэс, очевидно снаряженный Ольгой Ивановной, возник в коттедже Светланы с приглашением прогуляться по территории Талиесина и наведаться в городок Скотт-Сдэйл.

Прогулка удалась. Вэс показывал кампус, объяснял, почему он был спланирован столь причудливым образом, много и интересно рассказывал о своем учителе Райте.

Ближе к вечеру они оказались в небольшом ресторанчике, и тут-то произошел между ними, что называется, судьбоносный разговор. Вернее, говорил в основном Вэс — Светлана ему внимала. Его как будто прорвало — очевидно, эти годы Вэсу не приходилось исповедоваться перед людьми.

Он рассказал Светлане о том, как он познакомился с шестнадцатилетней Светланой Райт, как между ними сразу же возникло серьезное и глубокое чувство, как они, не откладывая дело в долгий ящик, поженились, как были счастливы. Беда, сломавшая его жизнь, была внезапной, оттого и по-настоящему страшной. Он до сих пор не представлял себе, как ему удалось справиться с этим горем. Утрата жены и ребенка оставили в его душе незаживающую рану. Для него все это как будто произошло вчера…

И в эти минуты Светлана ощущала то самое чувство, которое часто возникает именно у русских женщин, когда перед ними исповедуется переживший жизненную катастрофу мужчина. Это была смесь жалости и жажда тут же, немедленно что-то для него сделать, восторженное вдохновение пополам с состраданием и робкой надеждой.

…Этот чудесный вечер она вспоминала долгие годы спустя, когда все так нелепо окончилось. Он не изгладился из ее памяти, оставшись наиболее ярким впечатлением жизни.

Но главное — она вновь поплыла по течению. Светлана видела желание окружающих, и прежде всего Ольги Ивановны, во что бы то ни стало поженить их с Вэсом. Она понимала, что он безусловно порядочный человек, которому нужна не легкая интрижка, а прочные отношения, брак. Это подкупало. Ведь Светлане было 44 года, второй такой возможности выйти замуж по склонности сердечной может уже и не представиться.

Жениховский период у Вэса и сейчас длился не слишком долго. Всего через три недели после приезда Светланы в коммуну они поженились.

Вероятно, Ольга Райт не скрывала своего торжества, подоплеку которого Светлана увидела позже. Сначала она полагала, что Ольге Ивановне просто льстит роль устроительницы чужих судеб. Но все было несколько иначе.