Страница 87 из 109
— Не кажется ли тебе, что они молодцы, — спросила она, — что рискнули назвать своими именами те вещи, от которых мы страдаем?
— Страдаем? От чего? — переспросила Грейс, не понимая, в чем дело, или же не желая понимать.
«Она просто никак не могла уразуметь, о чем я толкую, — говорит Рита. — Она сама была одной из первых по-настоящему независимых женщин в Америке. Она ушла из дому, сама стала зарабатывала себе на жизнь, сама решала, с кем ей спать… Однако вместе с титулом она попала в западню..».
Грейс умела закрывать глаза на многие неприятные вещи, притворяясь, что их для нее просто не существует, однако временами произносила речи в духе «старой аристократии» Монте-Карло. «Возьмем, к примеру, такие вещи, как порнография и эротические журналы, которые продаются на каждом шагу, — жаловалась она Родрику Манну из «Санди Экспресс» в сентябре 1974 года. — Как, по-вашему, может пройти мимо них юная девушка и не заметить их? И что с ней станет потом? Она либо превратиться в сексуальную маньячку, либо на всю жизнь останется фригидной».
Для Грейс это изначально была пара взаимоисключающих вещей. Ее собственные взгляды постоянно перемещались от одного полюса к другому. «Когда я прохожу мимо киосков, где торгуют подобными журналами, — заявила она Манну, — я иду к торговцу и говорю ему… В общем, говорю все, что об этом думаю..».
В этом было даже нечто комичное. Представьте себе владельца газетного киоска, который радостно приветствует у себя чопорную княгиню, а в ответ получает оплеуху. Джуди Кантер однажды вечером стала свидетельницей подобного противоречия на обеде у Руперта Аллена. Тот вместе со своим приятелем Фрэнком Маккарти снимал виллу в Голливуд-Хиллз, и они частенько, когда Грейс прилетала в Лос-Анджелес, приглашали к себе десяток старых и новых друзей. Когда Джуди Кантер — ныне, в третьем замужестве, более известная как миссис Дон Куин — случайно обмолвилась о новом фильме, который ей бы хотелось поставить, Грейс своей вспышкой гнева заставила гостей буквально остолбенеть. Джуди рассказала, что ей хочется снять историю о том, как Иисус вернулся на землю уже в наше время и пытается проповедовать свои идеи через такие средства массовой информации, как телевидение, выступая в роли ведущего телепрограмм.
— С чего это тебе пришло в голову снять такую картину? — обрушилась Грейс на старую подругу. — Разве у нас не хватает других проблем, чтобы к ним еще прибавлять святотатство на киноэкране?
Поскольку Куины взяли на себя труд заранее представить сценарий для одобрения Ватикану и получили высочайшее позволение сделать в Италии по нему фильм (который в конце концов так и не был снят), эта вспышка сделала Грейс святее самого Папы. Однако примерно через час произошло воистину из ряда вон выходящее событие. Грейс пришла на эту вечеринку вместе со своей хорошенькой крестницей Мери Ли, дочерью Пегги (той, что вышла замуж за Джона Поля Бинди Джоунза IV, с которым вскоре развелась). Так вот, к концу вечера эта юная особа прошествовала в сад в обществе Райана О'Нила. Руперт Аллен заметил, что парочка не торопиться возвращаться.
— Ах, молодость, где ты? — вздохнула Грейс. — Как бы я хотела оказаться на их месте!
Как заметила Джуди Куин по возвращении домой, могло показаться, что Грейс — это два совершенно разных человека. Она словно утратила некий внутренний стержень. Нет, ту — старую — Грейс с ее душевными порывами, человеческими слабостями, страстными соблазнами, не так-то просто было подавить, однако казалось, будто она запуталась в самой себе, не зная, как примирить противоречивые стороны своего духа.
Писательница Гвен Робинс впервые встретилась с этой растерянной и в некотором отношении душевно незрелой женщиной в 1975 году, когда ее работа по написанию первой по счету биографии княгини уже близилась к концу. Гвен Робинс не получила от Монако никакой поддержки. Грейс и Ренье отказались сотрудничать с ней и представлять для книги какие бы то ни было материалы. Однако эта уроженка Новой Зеландии решила, что не отступит от задуманного. Из-под ее пера уже вышли жизнеописания Вивьен Ли и Агаты Кристи, и вот теперь писательница предприняла путешествие в Филадельфию, где сумела расположить к себе Пегги, старшую сестру Грейс.
«Откровенно говоря, — вспоминает сегодня Робинс. — Мне кажется, что здесь не обошлось без некоторой ревности. Пегги всегда была умницей, замечательной собеседницей. А еще — старшей, первенцем. Согласно сценарию Келли, все, что случилось с Грейс, должно было, по идее, произойти с Пегги. Благодаря Пегги Робинс познакомилась Келлом и Ма Келли и взяла у них интервью., Затем ей помогли встретиться с голливудскими друзьями Грейс, которые снабдили писательницу исчерпывающей информацией о бурных романах будущей княгини. Это было совсем не то, о чем собиралась написать Робинс, работая над книгой об элегантной и респектабельной Грейс Келли, тем не менее она дотошно внесла все эти подробности в рукопись, которую затем отослала в Монако.
«Я всегда стараюсь проверить все факты, согласовав их с героями моих книг, — говорит Робинс. — Однако Грейс до этого не оказывала мне никакой поддержки, и я надеялась, что, прочитав рукопись, она изменит свое решение».
Буквально через несколько дней раздался телефонный звонок. Поль Шуази, личный секретарь Грейс, от имени княгини пригласил писательницу на встречу в Париж. Грейс с Ренье владели во французской столице кусочком земли и теперь занимались приобретением городского особняка на уединенной авеню Фош, на зеленом, обнесенным оградой участке, чем-то напоминавшем Итон-Сквер. Когда журналистка Лесли Беннете отправилась на интервью с Грейс, то перед ней предстала заносчивая особа, которая, судя по всему, считала, что дышит не тем кислородом, что простые смертные. Грейс, которую знали Джуди Кантер и Мари Фрисби-Рэмбо, была душевной, смешливой и обычно вовсе не задавакой. И вот теперь Гвен Робинс встретилась с еще одним ее обличьем — на редкость ранимым и безропотным созданием. Писательница прибыла раньше назначенного часа, а когда присела, чтобы подождать немного, мимо нее по коридору прошла какая-то школьница. «Чистое, вымытое лицо, гладка зачесанные назад волосы, плиссированная юбка… «Не может быть, — подумала я тогда, — вряд ли это княгиня Грейс!» Однако, когда меня пригласили в кабинет, я обнаружила, что это она и есть. Княгиня держала себя совершенно как школьница — такая робкая и взволнованная, словно испуганная. Она сидела напротив меня, нервно перебирая пальцы. Казалось, что она вся комок нервов».
Респектабельная княгиня, столкнувшись с собственным прошлым, явно не знала, что ей теперь делать.
— В книге есть отдельные места… — неуверенно начала она после нескольких принятых в таких случаях фраз, а затем пустилась в долгие рассуждения о том, как трудно воспитывать дочерей в современном мире. Каролина — еще подросток, пояснила Грейс, и у нее уже появились мальчики. Стефании — десять. Поэтому для нее, как матери, как никогда важно показать дочерям добрый пример.
— Разумеется, — отозвалась Робинс, сообразив, куда клонит Грейс, — поэтому будет лучше, если мы переработаем книгу вдвоем.
И вместе обе женщины пустились в длительное и увлекательное путешествие по добрачным увлечениям Грейс. Кларк Гейбл, Рей Милланд, Уильям Холден, Олег Кассини — Грейс вовсе не собиралась что-либо отрицать.
— Правда, будет не совсем красиво, — умоляла она. — Рей Милланд живет неподалеку от нас, рядом с Монако. Что касается Уильяма Холдена… Знаете, о нем моему мужу ничего не известно.
Откровенность Грейс обезоруживала.
— Как я могу воспитывать дочерей в убеждении, что нельзя заводить романы с женатым мужчиной, — сказала она, — если я сама только и делала, что заводила такие романы?
У Гвен Робинс почти не оставалось времени до срока, установленного ей издателем. Грейс же была такой искренней, такой ранимой, такой человечной; отдавая всю себя целиком на милость писательницы, она словно опять превратилась в крошку Грейси.