Дочь адмирала

— Я чуть не умерла, когда увидела, что с вами разговаривает Саша.

— И я тоже. Но что тут смешного?

Зоя снова покатилась со смеху.

— Знаете, что он мне сказал? «Когда я попросил у него сигарету, он не произнес ни слова. Сначала я подумал, что он глухонемой. А потом поглядел на него внимательнее и испугался. Стоит, словно аршин проглотил, костюмчик иностранный, сигарета и та американская. Признаюсь, Зоя Алексеевна, со страху я было не хотел ее брать. Должно быть, большой начальник. Из самой верхушки партийной. А уж как поглядел на меня, скажу я вам, и при этом ни слова. Кто он такой, Зоя?»

Она снова залилась веселым смехом.

— Так что же вы ему ответили?

Зоя прижала ко рту палец и с таинственным видом оглянулась вокруг:

— Что мне не позволено об этом говорить.

Джек посмотрел в зеркало заднего вида. Машин не было.

— Идите ко мне, — сказал он и свернул на обочину дороги. Они поцеловались.

Но она тут же испуганно отстранилась от него:

— Пожалуйста, Джек, не надо. Нас могут увидеть. У нас это не принято... на глазах у всех.

Джек улыбнулся.

— В этом нет ничего плохого, Зоечка. — И добавил по-русски: — Я вас люблю.

Зоя растерялась. Пристально глядя на него, она спросила:

— Вы понимаете, что сказали, Джексон?

— Да. — И он повторил сказанную фразу.

Зоя покачала головой:

— Вы хотели сказать, что я вам нравлюсь. А сказали, что любите.

— Я понимаю, что сказал. Я действительно люблю вас, Зоя.

Она взяла его руку и поцеловала.

— Я тоже люблю вас, Джексон.

Атмосфера в городе накалялась все больше. Победу ждали со дня на день. Сколько еще могут продержаться немцы? Казалось, над каждой улицей гудят невидимые электрические провода, излучая заряды мощной энергии.

Зоя решила устроить особый вечер. На этот раз ей удалось достать мяса еще до того, как она пригласила на обед Джексона. Не очень большой кусок баранины, но зато настоящая баранина. Обед будет на славу.

Кроме того, она достала билеты в цыганский театр «Ромэн». Ему понравится. Они давали «Цыганского барона» Штрауса. Там все понятно, даже на русском, а музыка просто восхитительная. Она улыбнулась самой себе, вспомнив, как на прошлой неделе несчастный Джексон украдкой поглядывал на свои часы все время, пока шла опера «Евгений Онегин». Какие муки он претерпел ради нее! Но даже словом не обмолвился, что терпеть не может оперу. Правда, никогда и не говорил, что любит ее. А двумя днями позже он пригласил ее в Большой театр на «Лебединое озеро». Больше всего ее поразило, что он сумел достать билеты. Для русских это не так-то просто, хотя иностранцам вроде бы легче. Ей показалось, что ему понравился балет, хотя полной уверенности у нее не было. Почудилось ли ей или он на самом деле испытал какую-то неловкость, когда танцовщики появились на сцене в трико?

Но сегодняшний вечер будет целиком посвящен Джеку. От своей приятельницы-американки Элизабет Иган она даже узнала, как приготовить тушеную баранину, хотя рецепт не произвел на нее особого впечатления. Из баранины можно приготовить блюда и повкуснее. Но этот вечер был для него.

Попробовав готовое блюдо, она пришла к выводу, что чего-то в нем не хватает, но чего? Мяса маловато, догадалась она, но тут уж ничего не поделаешь. А может, такое оно и должно быть на вкус? Кто ее знает, эту американскую еду.

Когда мясо попробовал Джек, он рассмеялся.

— Бог мой, где вы научились готовить тушеную баранину по-ирландски?

— По-ирландски? — изумилась Зоя. — А не по-американски?

Джек попытался объяснить ей, что тушеная по-ирландски баранина может считаться американским блюдом, но у него был слишком небольшой запас русских слов, а у нее слишком небольшой запас английских. Ей довольно было и того, что баранина ему понравилась.

Джек никогда не слышал о цыганском театре — этот театр и впрямь не принадлежал к числу самых известных в Москве, — и когда она назвала его — «Ромэн», он подумал, что его ждет представление, герои которого выступают в римских тогах. Он удивился, почему, решив доставить ему удовольствие, она выбрала именно этот театр.

— Мы идем на «Юлия Цезаря»?

Они стояли перед обшарпанным зданием театра, в которое входили не очень многочисленные зрители.

Зоя растерянно спросила:

— Почему «Юлий Цезарь»? Ведь это... — Она сверилась со словарем. — Это же «Цыганский барон» Иоганна Штрауса.

— Тогда почему вы назвали его «Романский»?

— Не «Романский», а «Ромэн». То есть цыганский. — Она покачала головой. — Ох уж эти американцы, — изумленно добавила она.

Пока шел первый акт, на улице начался снегопад. Когда они вышли в антракте из зала, белая пелена уже накрыла тротуары. Большинство зрителей осталось в фойе, а они вышли на улицу, где можно было спокойно поговорить.

— Уже апрель, — заметил Джек. — Когда-нибудь снег здесь перестает идти?

— Скоро будет прекрасно, — ответила Зоя. — Вот увидите.

Им обоим сюжет штраусовской оперетты показался предельно глупым, хотя Зоя искренне оплакивала любовь Софи к Баринкаю. Но музыка понравилась. И когда они уселись в машину, оба громко запели штраусовский вальс, а Зоя еще и прихлопывала над головой руками, словно отбивая ритм на тамбурине. Если не считать двух полукружий на переднем стекле, очищенных «дворниками», они были отгорожены от внешнего мира занавесом густого снега. На город, казалось, опустилось тяжелое белоснежное покрывало. Джек был рад что на улице мало машин, — автомобиль то и дело заносило. Но в качестве дома он его вполне устраивал. Плохо ли?

Зоя напевала вальс из оперетты по-русски.

— О чем в нем речь? — спросил Джек.

Зоя перевела ему довольно примитивно:

— Он цыган, совсем бедный, но очень, очень счастливый.

— Он что, идиот? — засмеялся Джек.

Зоя сделала вид, что обиделась:

— Джексон!

— Ладно. Я постараюсь написать что-нибудь получше.

Зоя всплеснула руками:

— Джексон, вы пишете стихи?

Он пожал плечами:

— Случается. Так, пустяки.

— Джексон... Мой американский Пушкин.

Машина въехала во двор ее дома. Он помог ей выйти и, обняв за талию, закружил под падающим снегом в вальсе, музыка которого их заворожила. Зоя прижала руку к его губам и испуганно посмотрела на дом. Можно ли с уверенностью сказать, что за ними никто не наблюдает?

Поднявшись наверх и войдя в переднюю, он помог ей снять пальто.

— Кофе? — спросила она.

Джек отрицательно покачал головой:

— Наверно, не стоит задерживаться. Уж очень сильный снег. Могу и не добраться до дома.

— И что тогда вы будете делать? — вскользь спросила Зоя. Налив в чайник воды, она зажгла газ.

— Скорее всего, придется провести ночь в машине. Не бросать же ее посреди улицы.

— Ни в коем случае, Джексон. Вы можете замерзнуть.

— Видимо, другого выхода нет.

Она стояла лицом к плите, спиной к нему.

— Наверно, лучше оставить машину до утра там, где она стоит.

Он подошел к ней.

— Не спорю, так действительно будет лучше.

Он положил руки ей на плечи, и, обернувшись,

она оказалась в его объятиях. Их поцелуй был долгим и нежным. Протянув руку, он за ее спиной выключил газ.

Глаза слипались, но он боролся со сном. Никогда в жизни не повторится этот первый, чудесный и бесценный миг, ему не хотелось терять его. Рядом с собой он ощущал тепло ее тела, его рука лежала на ее мягком плече. Зоя. Зоечка. Она пошевелилась, и он вдохнул аромат ее духов. Они были очень русскими и чересчур пряными, но это были ее духи Их аромат останется с ним на всю жизнь. И всегда будет воскрешать в памяти ту ночь, когда они были вместе в мире безмолвия и белизны.

В ушах звучали звуки знакомого вальса. Его исполнял один-единственный музыкант где-то высоко-высоко в царившем над миром мраке. Он почувствовал, что должен пойти туда. Музыка звала его, и он ступил в непроглядную темь, которая по мере того, как он шел, растворялась, светлела, обретала краски. Он заснул.