Седьмое таинство

— Это не его жена, — уверенно ответила Прабакаран. — Я утром разговаривала с Беатрис Браманте, после того как проводила домой старуху смотрительницу. Минут пять поговорили. И этого было вполне достаточно.

Седые брови Фальконе удивленно поползли вверх, но он промолчал.

— После того как Джорджио два месяца назад вышел на свободу, она встречалась с ним всего однажды, на улице. Проводила до квартиры, пыталась с ним поговорить. Это ни к чему не привело. Женщина потеряла все. Мужа. Ребенка. Деньги. Теперь живет в однокомнатной развалине, в муниципальном доме, немногим лучше этого. Нет, здесь нам ничего не светит.

Трое мужчин обменялись взглядами. Кажется, амбиции Розы берут над ней верх, решил Коста.

— Вот что, агент, — спокойно произнес Фальконе. — Когда вы работаете с возможным подозреваемым, допрос следует проводить не в одиночку. Лучше вместе с опытным офицером. И только по моему приказу. Это понятно?

Карие глаза вспыхнули гневом.

— Вы еще даже не были назначены вести это дело, когда я беседовала с Беатрис Браманте.

— А теперь веду, — резко бросил полицейский. — Правила ведения допроса есть правила ведения допроса. Если бы свидетель сообщила данные, кого-либо компрометирующие, они были бы неприемлемы для суда в качестве улик. Это вам понятно?

Прабакаран в ответ указала на желтые оградительные барьеры, уже установленные вокруг церкви:

— Как раз перед этим я осмотрела то, что там лежит! И пыталась помочь… — Ее карие глаза теперь блестели, в них появились слезы.

— Если работаете в моей группе, вы часть группы. Только так, а иначе не будете со мной работать.

Она не заплакала. Ну, почти удержалась. Тут Перони широко улыбнулся, рассеивая возникшую напряженность.

— Энтузиазм молодости, инспектор. Мы все этим когда-то переболели. Даже вы.

Фальконе бросил на Джанни полный ярости взгляд.

— Кому-то придется сходить к ней еще раз. Теперь уже в полном соответствии с правилами. Надо выяснить, чем занимался Браманте, когда не работал.

— Лазил по пещерам, — буркнула Роза. — Он не пустил бывшую жену в квартиру, потому что она завалена нужным ему для этого снаряжением. Беатрис увидела кучу этих вещей через приоткрытую дверь. Веревки, фонари, специальную одежду…

— Ага! Значит, кое-что она все-таки вам сообщила! — рявкнул Фальконе. — Будем надеяться, что в ближайшем будущем мне не придется втюхивать это суду!

Прабакаран молчала, онемев от ярости и, вероятно, от стыда. Руководитель группы деловито шуршал бумагами, погрузившись в документы, переданные Мессиной.

— Ваше дежурство заканчивается через два часа, — бросил он, изучая фото Рафаэлы Арканджело — в обеих руках сумки с покупками, она возвращается в их квартиру в Монти. — День выдался насыщенный. Так что ступайте домой прямо сейчас. Завтра утром я переведу вас в другую группу — займетесь чем-нибудь более вам подходящим.

— Переведете?

— Вы слышали, что я сказал.

— Я выяснила, что означает эта надпись на стене. Нашла труп. Отследила женщину, которая его первой обнаружила. Я…

— Вы делали то, за что вам платят деньги, — перебил Фальконе. — А теперь — ступайте.

ГЛАВА 17

Сверкая глазами от злости, с трудом дыша, но понимая, что внимание остальных переключилось на другие проблемы, Роза, выйдя из штабного автобуса, постояла около старой церкви, раздумывая, что теперь делать. Эти трое заставили ее почувствовать себя посторонней, ввалившейся в чужую компанию. Прабакаран уже достаточно долго прослужила в полиции, чтобы понять, что этих мужчин связывают какие-то прочные неформальные отношения, к которым другие полицейские относились с некоторым подозрением.

И тут она вдруг поняла, что просто ревнует.

Женщина-патологоанатом, тоже выйдя из автобуса, стояла возле желтых барьеров ограждения, глядя на еще жалкое, совсем зимнее солнышко, — крупная, приветливая, с беспокойным взглядом ярких и умных глаз. Вот она обернулась, подошла, улыбнулась и протянула руку:

— Роза?

И опять этот изучающий взгляд еще одного человека из группы Фальконе.

— Кажется, я слышала давно забытый голос нашего милого инспектора, вдруг утратившего контроль над собой, а? — спросила Тереза.

— Такое часто случается?

— Раньше бывало часто, но в последнее время я такого не наблюдала. Вам может показаться странным, однако это довольно радостное зрелище — видеть, как он на кого-то орет. Это означает, что у нас есть шанс заполучить Лео обратно в его прежнем качестве. — Помолчав, Лупо добавила: — Он ведь в прошлом году едва не погиб. Не надо об этом забывать.

— Да, я знаю. Но это все-таки не дает ему права быть таким грубым.

Тереза нахмурилась:

— Я давненько знаю Лео. Есть у него такой… пунктик — интересы дела прежде всего. Ничего личного.

— Но звучало это как личные претензии.

— Боюсь, это у него просто такая привычка. С ним всегда так. А вы… — тут она хитро улыбнулась, — случайно, не заслужили такой выговор?

Роза не ответила.

— Ага. Понятно.

Тереза бросила взгляд в сторону синего автобуса: сквозь открытую дверь была видна вся троица.

— Одна из самых раздражающих привычек Лео — он всегда настаивает на своей правоте. Вам пора уже к этому привыкнуть. Зато у него можно многому научиться. Кроме того, вокруг полно всяких посредственностей и недоумков, которые тоже не упустят случая на вас наорать. Лучше уж выслушать ругань от человека, который может чему-то научить. И вам больше, чем кому-то другому, следует помнить об этом. В квестуре по-прежнему действуют кое-какие… старые понятия и привычки.

Они уже обсуждали проблему цвета кожи, сидя в маленьком кафе рядом с квестурой, — это было несколько месяцев назад, когда Тереза отвела ее в сторонку и тихо и спокойно дала несколько советов относительно того, как следует себя вести с Джанни Перони. Много времени это не потребовало. Роза ни разу не попадала в ситуации, когда цвет ее кожи создавал проблемы для тех, с кем она работала. Рим — многонациональный город, здесь на национальность особого внимания не обращают. И проблем в связи с этим не возникает. Тут скорее можно столкнуться с дискриминацией по половому признаку, чем по национальному.

— Ладно, больше я так не проколюсь.

— Да непременно проколетесь. Все мы прокалываемся.

Патанатом оказалась женщиной думающей.

— Расскажите-ка мне все с самого начала. Что он натворил, этот человек, которого мы ищем?

— Некогда был профессором в университете. Профессором археологии.

Бледное расплывшееся лицо Терезы скривилось от неудовольствия. А она некоторым образом здорово напоминает Перони, вдруг подумалось Розе.

— Но это было давно.

Лупо вздохнула.

— Этим он и занимался. Понимаете?

— Да нет, я не о том. Что натворил этот Джорджио Браманте? — еще раз спросила Тереза. — Пока сидел в тюрьме. После выхода из тюрьмы. Когда перестал быть профессором университета. Отвлекитесь от мысли, что это хороший и добрый человек из среднего класса, сбившийся с пути. Расскажите, чем он занимался после того, как он потерял сына.

— Пока сидел в тюрьме, работал на бойне. Когда вышел на свободу, остался работать там же. Резал скот для какого-то мясника с рынка в Тестаччо. Лошадей забивал, можете себе представить?

Тереза обдумала услышанное и вновь улыбнулась — широкой, уверенной, довольной улыбкой.

— Странно, не правда ли? Умный, образованный человек мог бы найти работу получше.

— Мы уже обсуждали это с Фальконе. У него было совсем другое на уме. — Роза надеялась, что зрелище того, что они обнаружили в крипте, не будет преследовать ее, но расспросы этой не в меру любознательной, раздражающе любопытной женщины, понимавшей гораздо больше, чем агент собиралась ей сказать, лишили этой надежды. А воспоминание о жутком зрелище принесло с собой и новые вопросы.

— Какое оружие может причинить такие ранения? — спросила Прабакаран. — Я видела фотографии разных ранений, но ни одного подобного…