Вист втемную

— В чем дело-то? — спросил Таран, когда машина тронулась с места.

— Ты летом где Дядю Вову ловил? — вопросом на вопрос ответил капитан.

— На реке… — припомнил Юрка.

— А до этого?

— В доме, там, где Милка раньше работала.

— Во! — Сергей поднял вверх указательный палец. — Вот и сейчас туда поедем.

— Так вроде бы этот дом сгорел? — похлопал глазами Таран.

— Сгореть-то он сгорел, точнее, выгорел. Но внутри много пустого места осталось, особенно под землей. Гараж подземный, например, на три десятка машин, а под ним — бывший винный погреб, где Милкино заведение располагалось.

— Ну и что?

— А то, что твой старый друг Ваня Седой, оказывается, там заседает. Это нам другой твой дружок, Чалдон, поведал. Наши его зажали недалеко от Суровикина. Он-то как раз и должен был наблюдать за тем, как ты взорвешься. Ну а когда Арсений Додоныч шарахнул имитацию, этот лох стал вызывать свою контору. Мы-то две машины еще до «взрыва» послали на шоссе. А бабы на пеленгаторах сидели — ушки на макушке. Он только забубнил, а они его закрестили. И четко вышло: одна машина от шоссе на Суровикино пошла, другая — от бетонки. Вот этот «Школьный завтрак» и схавали! Покладистый мужик попался! Сразу застучал, что Седой в бывшем пионерлагере, на Вовином пепелище, пристроился. И нет у него никакой другой базы…

Только теперь Таран вспомнил, что летом его тоже поначалу в подземный гараж привезли, под хлороформом. Да-да-да! Точно! Летом его привозили в тот же самый бокс, куда на этот раз приволокли еще и всех ценных пленников из госпиталя.

— Ты проснулся, а? — проорал капитан. — Понял боевую задачу или еще растолковать?

— Сереж, он не глухой, наверно! — вступилась Милка. — Так, как ты объясняешь, хрен чего поймешь! Короче, наши бывший Вовин дом обложили. Начали требовать, чтоб Седой сдался. А он упирается, сука, знает, что у нас времени немного. Только до семи утра. После этого туда СОБР наедет, и Седой, гад, ему сдаться хочет… Со всем своим табором и пленниками. Плюс с той дурью, которую ты вчера привез. Нашим на этом месте ни СОБРа, ни ФСБ не надо, понимаешь?

— Понимаю, конечно! Ну и что? Штурмовать, что ли, некому — Тарана разбудили?

— Ну ни фига себе! — присвистнул капитан. — Ты, Юрка, ни хрена от скромности не помрешь! Дело в том, дорогой, что, окромя тебя и Милки, в тамошних катакомбах никто из нашего брата не бывал. Штурмовать, конечно, можно. Но Седой может сгоряча всех своих пленников порешить — это раз. А во-вторых, у него все-таки одиннадцать рыл, не считая Чалдошу. И вооружены, как ты должен был заметить в госпитале, — преотменно. Могут очень неплохой бой организовать. Так что есть мнение, что лучше к ним через подземелья пробраться. Конечно, Милка всю эту систему знает получше тебя, но ты тоже в курсе…

— Короче, если меня убьют, ты провести должен, — резюмировала Милка.

— Понятно, — кивнул Таран, — только ты там все облазала и наизусть помнишь, а я — только частично. Например, я толком не знаю, как из вашего бывшего «театра» в гараж перебраться. А пленные у Седого, когда я там был, сидели в боксе. Так что проводник из меня фиговый. К тому же я уж и позабыл все…

— Ничего, на месте вспомнишь… — подбодрила Милка.

«Уазик» в это время уже выезжал за КПП. Разговор затих, все сосредоточились на своих личных мыслях. Только мотор гудел да рация, стоявшая на приеме, тихо похрипывала и потрескивала.

Таран в это время напрягал память, пытаясь получше представить себе то, что его может ждать в бывшем пионерлагере «Звездочка», который Дядя Вова когда-то превратил в элитный поселок для областной братвы, точнее, братвы, лично к нему, Вове, приближенной. Юрка вспоминал и гараж, где его к отопительной трубе подвешивали, и полузасыпанный выход из бывшего винного погреба, и то, как они с Милкой пробирались к потайному лазу, через который можно было попасть в «Театр неюного зрителя», и коридоры, по которым выходили к лестнице, ведущей на верхние этажи, и саму беготню по этим лестницам, и планировку второго этажа с бильярдной и курительной, и секретную лестницу, по которой Вова и его телохранитель Туз прямо с третьего этажа спускались все в те же подвалы.

Конечно, амнезией Юрка особо не страдал и вполне прилично помнил, что и как там было летом. Но сейчас-то зима! Ту самую дыру, через которую они с Милкой пролезали в бывший винный погреб, могло наглухо завалить снегом. Причем не каким-нибудь рыхлым и пушистым, который ладошками прокопаешь, а слежавшимся, плотным, заледенелым, который надо ломом долбить. Но для того чтоб долбить, надо в рост вставать, а это значит — под пули подставляться. К тому же фиг его знает, как все изменилось в доме после пожара. Наверняка что-то могло рухнуть и завалить, допустим, лестницы. И в подвале тоже был пожар, неизвестно, что там теперь творится… К тому же, если у Седого есть взрывчатка, он мог там такие сюрпризики пристроить, что без Додонова не разберешься. Наконец, если Седой инфракрасными прицелами разжился, то в подземелье может неплохую засаду организовать. А у Тарана, Милки и Сергея автоматы без таких прицелов. Кто кого скорей застрелит?

Нет, Таран не очень боялся. И вообще, ему хотелось показать, на что он способен. Но очень давил на него груз ответственности. Ведь его не просто так взяли с собой туда, куда «курсантов» не берут. Взяли, так сказать, как специалиста, без которого нельзя обойтись. Типа того же Додонова. То есть когда, допустим, Додонычу что-то поручают, то загодя знают: никто другой лучше его в минах не разберется. Хотя наверняка все подготовленные майором «бойцы» во взрывотехнике соображают неплохо. И если б речь шла о какой-нибудь обычной мине — противопехотной или противотанковой, то любой из старших ребят мог бы ее обезвредить. А вот на хитрую самоделку с тремя механизмами срабатывания и одним взрывателем вызвали Додонова с собачкой.

Конечно, основные надежды возлагаются наверняка на Милку, но и на Юрку тоже надеются. Ибо, если они не найдут возможности тихо подобраться из-под земли, «мамонтам» придется устраивать настоящий штурм, во время которого не одному из них, может, с жизнью придется расстаться. И после которого очень ценные люди, типа Трехпалого и Магомада, могут достаться победителям в качестве бесполезных трупов. А кроме того, поднятый шум может сильно помешать в жизни и Птицыну, и тем, кто за ним стоит. А потому «мамонты» должны успеть до семи утра, чтоб случайно не столкнуться с СОБРом. Ясно, что вступать с ним в бой Птицын не собирается. МАМОНТ хоть и занимается нелегальным террором против мафии, но явно не без тайного одобрения властей или, точнее, какой-то группы важных лиц во властных структурах. И им не понравится, если Генрих их подставит, устроив побоище с официальными силовиками.

Машина въехала через старые, должно быть, оставшиеся еще со сталинских времен ворота со стальными створками и острыми пиками наверху — наверно, чтоб пионеры не убегали! Сейчас эти ворота были распахнуты, но, судя по всему, в былые времена их можно было запереть накрепко, да так, что не всякий автомобиль их смог бы выдавить.

Дальше начиналась аллея, очень напомнившая Юрке аллеи, которые он видел в бывшем санатории химкомбината. Поскольку и пионерлагерь «Звездочка» когда-то принадлежал этому «гиганту большой химии», можно было предположить, что его проектировала та же бригада архитекторов.

Правда, в санатории Юрке не довелось увидеть гипсовых скульптур, а здесь они стояли вдоль аллеи на полузанесенных снегом постаментах, и на руках, головах, плечах у них лежал снег. Конечно, эти скульптуры изображали пионеров и пионерок. Мальчики стояли по левой стороне аллеи, девочки — по правой. Головная пара вздымала руки в салюте, следующая — трубила в горны, третья по счету била в барабаны. Последняя, четвертая, пара нарушала симметрию: девочка рассматривала пробирку, а мальчик держал в руке большую химическую колбу. Это небось должно было отражать специфику лагеря: раз папы-мамы химики, то и детишки пойдут химичить.