Тропою разведчиков

Балашов перестал грести, и сейчас же удар волны чуть не перевернул шлюпку.

— Греби! Что же ты! — рванулся к нему Кожухарь.

Балашов уже опомнился от неожиданности и налег на весла.

Луч прожектора, описывая дугу, подбирался к шлюпке. Еще секунда, и он ее накроет. В это время с катера ударили по прожектору из пулемета длинной очередью трассирующих. Луч рывком перебросился к катеру.

Взревев моторами, «охотник» заметался, отвлекая прожектористов от шлюпки.

Разведчики не заметили, как очутились в полосе прибоя. Подхваченная накатом волны, шлюпка рванулась вперед и с треском вклинилась между камнями. Удар был настолько силен, что Кожухаря и Балашова выбросило в ледяную воду.

— Спасай рацию! — крикнул Кожухарь.

Но было уже поздно. Драгоценный груз исчез в воде. Волны яростно били обломки лодки о прибрежные камни.

По камням, по обледенелому плитняку с трудом карабкались двое разведчиков. Скользко! Окровавленные пальцы срываются с острых камней. Автоматы цепляются за выступы скал и колючий кустарник. Но разведчики упрямо ползут вперед и вперед к лагерю на Абдуге.

К полудню они выбрались на высокогорное плато. Там их подстерегал ветер, стремительный и морозный.

Обойдя глубокую расселину, они внезапно бросились в снег — прямо на них шли трое людей. Крутила поземка, очертания фигур были смутны, и это не позволяло разглядеть их одежду. Кожухарь сорвал с плеча автомат и в ту же секунду услышал:

— Бросай оружие! Живо!

Он обернулся. В трех шагах стоял высокий человек в кожанке с изготовленным к стрельбе автоматом.

— Бросай оружие, тебе говорят!

Балашов поднялся, отряхивая снег:

— Здорово, Полтора-Ивана! Веди к командиру.

— По всем данным, орудие установлено где-то под Бахчисараем, — говорил Кожухарь, щурясь от дыма в жарко натопленной землянке. — Мне надо двух толковых парней. Впрочем, один есть. — Он указал на Балашова. — Другого подберите, чтобы хорошо знал район и город.

Виноградов с сомнением покачал головой:

— Есть такой человек, но вряд ли вам удастся проникнуть в Бахчисарай. Там штабы и вторые эшелоны противника.

— На месте будет видно, — сказал Кожухарь.

Командир отряда секунду подумал и произнес:

— Пойдете с Рындиным. Он знает все ходы и выходы.

— Тот самый Рындин? Артист цирка? — Кожухарь довольно усмехнулся.

— Тот самый. Он коммунист, крымский житель, знает хорошо район. У Рындина есть связи и в Бахчисарае.

Кожухарь удовлетворенно кивнул.

— Когда думаете выходить? — спросил начальник разведки.

— Как только будут готовы люди, — ответил Кожухарь.

Идут разведчики, и за ними по глубокому снегу тянется цепочка следов.

Искрится снег, слепя глаза. На свирепом ветру немеют лица, не хватает дыхания. Дважды пришлось переходить незамерзшие горные речки. Через первую удалось перекинуть небольшую сосенку. Следующую переходили вброд — под руками ничего не оказалось.

После переправы одежда затвердела и резала тело.

Чтобы не замерзнуть, бежали по глубокому снегу. А впереди — нетронутая целина. От теплой задымленной землянки до Бахчисарая тридцать с лишним километров — это если считать напрямик, а по занесенным снегом горам — все семьдесят.

К окрестностям Бахчисарая разведчики подходили поздней ночью.

В трех километрах от Бахчисарая, на вершине изрытой скалы, спит древняя цитадель крымских ханов — Чуфут-Кале. Скалы вокруг опоясаны ярусами доисторических пещер. От развалин древней крепости, от улиц, высеченных в камне, веет старинными преданиями.

Из-за туч показалась луна, когда разведчики подошли к Чуфут-Кале.

— Где-то здесь древнее кладбище Иосафат, — предупредил Рындин.

— Вот оно, ч-черт! — выругался Балашов, натыкаясь на какой-то памятник.

— Прекратите разговоры! — скомандовал Кожухарь.

Разведчики начали подниматься вверх.

Тусклый свет луны освещал улицы пещерного города. Нагруженные хворостом, собранным по дороге, разведчики бродили по лабиринту пещер до тех пор, пока Кожухарь не остановился.

— Вот подходящее место. Просторно и чисто.

— Каюта экстра-люкс! — засмеялся Балашов, погладив шероховатую стену пещеры.

Через несколько минут в пещере затрещал огонь. Разведчики расположились у костра. Скоро от мокрой одежды повалил пар.

— А здесь кое-кто побывал до нас… — задумчиво сказал Балашов.

— Давно? — спросил Рындин, подозрительно оглядывая углы пещеры.

— Думаю, этак лет триста — четыреста назад. А может, и тысячу.

— А-а, — протянул Рындин. — История!..

Кожухарь посмотрел на часы:

— Скоро рассвет. Немедленно спать. Я дежурю первым.

Светало.

«Только бы не было тумана», — подумал Кожухарь, расталкивая спящих партизан.

Балашов, вскочив, смущенно хмыкнул — Кожухарь всю ночь дежурил один.

— Замерзли? — спросил Кожухарь спутников. — Ничего, сейчас согреемся. Через час мы должны быть на той вершине. — Он показал на большую скалу, поднимавшуюся над пещерным городом.

Прошел час, и разведчики, согревшись от быстрой ходьбы, поднялись на вершину горы Курушлю.

Обзор отсюда оказался великолепным. Внизу громоздились скалы. Сотнями веков ветер — самый древний скульптор — выдувал песчинку за песчинкой, пока скалы не приняли образы фантастических замков и великанов. Прямо перед разведчиками разворачивалась долина Качи. Вдали темнели домики Сюрени. По узеньким тропинкам медленно двигались казавшиеся отсюда игрушечными грузовики, чуть быстрее пошевеливались похожие на жуков лимузины. Шли войска.

По каким-то незаметным, одному ему известным приметам Кожухарь распознавал спрятавшиеся зенитки, находил замаскированные укрепления.

Пушка молчала.

— Хорошо, что она не стреляет, — сказал Балашов, — но сейчас я бы предпочел, чтобы она выстрелила.

— Может, она не здесь? — усомнился  Рындин.

Кожухарь пожал плечами:

— Куда ей деваться? Такому орудию железная дорога нужна. Прокладывали специальную ветку.

Шло время. Было очень холодно, но костер разводить не решились. Вскрыли банку консервов. Вдруг земля дрогнула от далекого удара.

— Она! — крикнул Балашов.

Кожухарь засек время. Следующий выстрел последовал ровно через десять минут. Но разведчики не могли определить откуда. Прошло еще десять минут. Кожухарь, не отрываясь от секундной стрелки, поднял руку:

— Огонь!

В ответ загремело. Гитлеровцы были пунктуальны.

И разведчики опять ничего не увидели.

— Дьяволы! Они хорошо закамуфлировали орудие! — вскричал Балашов.

— Ничего, — пообещал Кожухарь, — стемнеет, и мы засечем по вспышке. А пока что намечайте ориентиры, которые будут видны в темноте.

— Вон то дерево, — показал Рындин. — Оно на фоне неба.

— И та скала.

Кожухарь кивнул.

Теперь разведчики с нетерпением ожидали ночи. Наконец короткие крымские сумерки заволокли разбросанные домики Сюрени, и сразу началась ночь.

Разведчики напряженно всматривались в темноту. Пушка молчала. Восемь часов. Тишина. Девять, десять…

Время близилось к одиннадцати.

Выстрел раздался неожиданно, вспышки заметить не удалось.

— Досадно! — Кожухарь взглянул на часы. — Ровно одиннадцать.

Прошло десять минут. Воздух стал на мгновение тугим. Протяжно загрохотало эхо.

— Кто видел вспышку? — спросил Рындин. — Я не видел.

— Никто не видел. Вспышки не было, — ответил Кожухарь.

Не было вспышки и при третьем выстреле.

— Так, — спокойно проговорил Кожухарь. — Все понятно.

Он задумался. Было ясно, что вспышку гасила какая-то сложная система. Оставалось одно: проникнуть в Бахчисарай. Но план этот был трудно выполним. Гитлеровцы по виду сразу распознали бы в них партизан. Кожухарь надеялся на темноту. Больше надеяться было не на что.

Рындин вел разведчиков через горы, нависшие над самым городом. Узенькие, кривые переулочки упирались в скалы. Заставы в таких местах не выставлялись. Эту часть города немцы считали неприступной.