Ле-цзы

Глава I. Небесная доля

1.Главная тема этой главы — неизбежность приятия своей «небесной доли» и в особенности примирения со смертью. В даосской космологии обоснованием данного вывода служит учение о «едином дыхании», или едином поле жизненной энергии (ци), наполняющей все сущее. Авторы «Ле-цзы» предъявляют и целый ряд других аргументов в пользу покойного приятия смерти: всякое индивидуальное существование иллюзорно, жизнь и смерть в природном мире дополняют друг друга, мы не можем знать, что смерть хуже жизни, и, наконец, «пустотно-отсутствующее» и есть наш родной дом, куда мы с неизбежностью рано или поздно возвращаемся. При переводе были опущены два сюжета, дублирующие текст «Чжуан-цзы».

2.Цитата из «Дао-дэ цзина», гл. VI.

3.Данный пассаж кажется позднейшей вставкой, призванной пояснить смысл предшествующей фразы.

4.Гун и шан — две из пяти основных нот китайской музыкальной гаммы.

5.Данный и предыдущий фрагменты в несколько измененном виде помещены в конце гл. XVIII книги «Чжуан-цзы».

6.Данное высказывание основано на популярном в древнем Китае методе толкования слов, исходя из сходства их звучания: в китайском языке слова «душа умершего», «дух» и «возвращаться» звучат почти одинаково.

7.Отзыв Конфуция следует понимать, видимо, в том смысле, что Линь Лэй способен утешить себя мыслью о том, что в смерти ему будет не хуже, чем в жизни, однако он еще не постиг ложность самого различения между жизнью и смертью.

8.Данный сюжет содержится также в гл. XXII «Чжуан-цзы».

Глава II. Желтый Владыка

9.Собранные в этой главе притчи иллюстрируют даосские принципы мудрого поведения: тот, кто пребывает в Дао, постиг тщету всех мыслей и желаний, превозмог всякую рефлексию и неподвластен чарам воображения и потому живет «совместно» со всем сущим — вплоть до того, что может «проходить через металл и камень». Даосский мудрец живет Великой Пустотой, а пустота, как замечает позднейший даосский комментатор Ван Би, «ничем не может быть ограничена». Обладание Дао равнозначно абсолютной свободе и абсолютной (хотя и неприметной для любой частной перспективы созерцания) власти над миром. При переводе опущены одиннадцать сюжетов, содержащихся в книге «Чжуан-цзы». Кроме того, помещенный в конце главы рассказ о встрече философа Хуэй Ана с сунским царем Каном присутствует и в трактате «Люй-шя чуньцю» (середина III в. до н.э.).

10.Хуасюй была матерью Фуси, легендарного родоначальника китайской цивилизации.

11.В древнем Китае ученик считался как бы членом семьи учителя и мог вообще не иметь собственного дома.

12.Данный фрагмент содержится также в гл. XIX книги «Чжуан-цзы».

13.Аналогичный фрагмент см. в гл. XXI «Чжуан-цзы».

14.Три Советника — высшая государственная должность в древнем Китае.

15.См. гл. XIX «Чжуан-цзы».

16.См. гл. XIX «Чжуан-цзы».

17.См. гл. XIX «Чжуан-цзы».

18.См. гл. VII «Чжуан-цзы».

19.См. гл. XXXII «Чжуан-цзы».

20.См. также в гл. XXVII «Чжуан-цзы».

21.См. гл. XX «Чжуан-цзы».

22.См. гл. LXXVI.

23.См. гл. II «Чжуан-цзы».

24.См. гл. XIX «Чжуан-цзы».

Глава III. Царь Му

25.Большинство сюжетов этой главы развивают идею (присутствующую уже в книге «Чжуан-цзы») иллюзорности всякой «данности» опыта и присутствия чего-то «подлинного» в его неосознаваемых глубинах, сокровенном истоке всего происходящего в мире. Осознание жизни как сна не делает даосских авторов пессимистами: в конце концов иллюзия не менее реальна, чем сознание ее иллюзорности. Мудрый просто принимает и то и другое: он живет и присутствующим, и отсутствующим.

26.Здесь упоминается традиционная в древнекитайской литературе обитель божественных предков, расположенная «в самой глубине небес».

27.Мать-Царица Запада (Сиванму) — женское божество в древнекитайской религии, имевшее престол на горе Куньлунь. Сиванму считалась хранительницей секретов бессмертия.

28.Имеются в виду конфуцианские ученые (в эпоху Чжоу царство Лу, родина Конфуция, было центром книжной образованности).

29.Царство Янь располагалось на севере древнего Китая, а царство Чу — на крайнем юге.

Глава IV. Конфуций

30.В данной главе, как и во многих сюжетах книги Чжуан-цзы, великий мудрец Конфуций выступает глашатаем даосской мудрости, доказывая бесплодность как раз того, за что ратовал настоящий исторический Конфуций, — книжного учения и знания. Другим объектом критики — как и у Чжуан-цзы — оказываются древние софисты, любившие демонстрировать внутреннюю противоречивость и, следовательно, несостоятельность людского «мнения». Впрочем, автора «Ле-цзы» скорее забавляют, чем возмущают, словесные ухищрения софистов.

31.Имеется в виду последний период жизни Конфуция, который стал временем его наибольших неудач, но и наибольшего величия.

32.Имеются в виду три древнейших правителя мира, согласно китайской традиции. В разных источниках к ним причисляются различные лица. Чаще всего упоминаются Фуси, Шэньнуи и Нюйва.

33.Говоря о мудреце в Западном крае, Конфуций имеет в виду, вероятно, Лао-цзы, который, по преданию, в конце жизни ушел на Запад и остался там навсегда. Некоторые толкователи усматривают здесь намек на Будду.

34.Смысл этой истории заключается в том, что лучнику даже нет нужды целиться в хвост предыдущей стрелы, если он выпускает стрелы непрерывно. Судя по замечанию комментатора «Ле-цзы» Чжан Чжаня (IV в.), в его эпоху этот парадокс летящих стрел, составляющих одну большую покоящуюся стрелу все еще пользовался популярностью.

35.Приводимые здесь софизмы Гунсунь Луна можно сопоставить со сходным перечнем, содержащимся в 33-й главе книги «Чжуан-цзы». В целом аргументация Гунсунь Луна основывается на противопоставлении единичного и всеобщего, состояния и качества, вещи и понятия. По Гунсунь Луну, всякое понятие — и прежде всего понятия пространства и времени — внутренне противоречиво и, следовательно, несостоятельно.

36.Данное высказывание, приписываемое Гуань Инь-цзы, встречается также в тексте «Чжуан-цзы».

Глава V. Вопросы Тана

37.Главная тема данной главы — критика ограниченности людского «мнения» и всякого частного опыта, а равно и учения, исходящего из метафизической идеи бесконечности. Общие положения этой критики содержатся в первом диалоге Тана и Цзи, последующие же сюжеты можно рассматривать как иллюстрации к ним. Отметим, что мотив «вопросов Тана» присутствовал и в книге «Чжуан-цзы», хотя в дошедшем до нас тексте книги он не сохранился.

38.Вероятно, здесь из текста выпало доказательство существования бесконечности. Комментатор Чжан Чжань, по-видимому, восполняет эту лакуну, замечая в своих толкованиях: «Если оно зовется отсутствием, как может существовать что-либо внешнее по отношению к нему? Если оно зовется пустотой, как может оно содержать что-либо в себе?» Аргументация Чжан Чжаня восходит к известному тезису Хуэй Ши, сформулировавшего понятия «предельно большого» и «предельно малого»: «Предельно большое не имеет ничего вовне себя; предельно малое не имеет ничего внутри себя». Чжуан-цаы подверг критике и эти понятия, предлагая вообще отказаться от интеллектуальных классификаций. Для даосов безгранична лишь Великая Пустота, тела же (включая и «предельно малое») неисчерпаемы.

39.Данное высказывание опровергает предыдущий тезис о существовании беспредельного: бесконечное не может содержать в себе, иметь своей частью еще одно бесконечное. Даосская мысль останавливается на признании совместного существования ограниченного и безграничного.