Страница 3 из 22
Командование в испанской войне было теперь передано испытанному полководцу, второму сыну победителя при Пидне, консулу Квинту Фабию Максиму Эмилиану (609) [145 г.]. Однако Рим не решался уже послать на ненавистную войну опытных в военном деле ветеранов, только что вернувшихся из Македонии и Африки. Оба легиона, приведенные Максимом, состояли из новобранцев и были не намного надежнее, чем старая, совершенно деморализованная испанская армия. В первых стычках успех по-прежнему оставался на стороне лузитан. Тогда осторожный полководец Максим продержал свою армию весь остаток года в лагере близ Урсона (Осуна, к юго-востоку от Севильи), уклоняясь от сражения. Лишь в следующем году (610) [144 г.], когда его войско в мелких стычках приобрело боеспособность, он вступает в сражения с врагом, одерживает победы и после удачных боев отправляется на зимние квартиры в Кордубу. Но когда Максима сменил новый главнокомандующий — трусливый и бездарный претор Квинктий, римляне снова начали терпеть поражение за поражением. Квинктий тоже среди лета заперся в Кордубе, а отряды Вириата наводнили южную провинцию (611) [143 г.]. Преемник Квинктия, приемный брат Максима Эмилиана, Квинт Фабий Максим Сервилиан, посланный на полуостров с двумя свежими легионами и 10 слонами, пытался вторгнуться в Лузитанскую область. Однако после ряда сражений, не имевших решающего значения, и после штурма римского лагеря, который лишь с трудом удалось отразить, Сервилиан вынужден был отступить на римскую территорию. Вириат последовал за ним в провинцию. Но так как его войска, по обыкновению испанских инсургентов, внезапно разбежались, ему тоже пришлось вернуться в Лузитанию (612) [142 г.]. В следующем году (613) [141 г.] Сервилиан снова перешел в наступление. Пройдя местности, лежащие по берегам Бетиса и Анаса, он проник в Лузитанию и завладел многими поселениями. Много инсургентов попало в плен. Вожди — числом около 500 — были казнены. Тем из пленников, которые перебежали к неприятелю с римской территории, отрубили руки, остальных продали в рабство. Но и на этот раз испанская война сохранила свой характер коварства и непостоянства. После всех этих успехов римского оружия Вириат напал на римлян в то время, когда они осаждали Эризану. Он разбил их и загнал на скалу, где они оказались всецело во власти неприятеля. Вириат здесь поступил так же, как некогда самнитский вождь в Кавдинском ущелье: он ограничился заключением мирного договора с Сервилианом. Римляне признали лузитанское государство суверенным, а Вириата его царем. Этот договор не увеличивал могущества римлян и унижал их национальную честь. Но в Риме были рады отделаться от тягостной войны, и договор был ратифицирован сенатом и народом. Однако сводный брат и преемник Сервилиана, Квинт Сервилий Цепион, был недоволен такой уступчивостью, и сенат по своей слабости сначала уполномочил консула на тайную интригу против Вириата, а затем оставил без внимания открытое и неприкрашенное нарушение данного слова. Цепион вторгся в Лузитанию и прошел по всей стране до области веттонов и галлеков. Вириат уклонялся от столкновения с превосходными силами римлян и ловким маневрированием избежал встречи с неприятелем (614) [140 г.]. Но в следующем году (615) [139 г.] нападение возобновил не только Цепион, — в Лузитанию прибыло также войско Марка Попилия, освободившееся в северной провинции. Тогда Вириат стал просить мира на любых условиях. От него потребовали выдачи римлянам всех тех, кто перешел к нему с римской территории, в том числе и его тестя. Вириат повиновался. Часть выданных римляне казнили, другим отрубили руки. Этим дело не ограничилось. Римляне обычно не сразу объявляли побежденным их участь. Они предъявляли лузитанам одно требование за другим, — одно невыносимее другого. Наконец, от лузитан потребовали даже сдачи всего оружия. Тогда Вириат еще раз вспомнил об участи тех своих соотечественников, которых разоружил Гальба. Он снова взялся за меч, но было уже поздно. Его колебания посеяли семена измены в его ближайшем окружении. Трое из его приближенных — Аудас, Диталькон и Минуций из Урсона, — отчаявшись в возможности победы, добились у царя разрешения снова вступить в мирные переговоры с Цепионом; они воспользовались этим случаем, чтобы обеспечить себе личную амнистию и вознаграждение и продать врагам жизнь лузитанского героя. Возвратившись в лагерь, они уверили царя в самом благоприятном исходе своих переговоров, а ночью закололи его, когда он спал в своем шатре. Лузитаны почтили память своего вождя неслыханно торжественным погребением; двести пар борцов сражались на погребальных играх. Еще большую честь они оказали ему тем, что не прекратили борьбы, а на место погибшего героя избрали своим вождем Тавтама. Новый полководец набросал смелый план — отнять у римлян Сагунт, но он не обладал ни мудрой выдержкой, ни военными способностями своего предшественника. Поход на Сагунт окончился полной неудачей; на обратном пути во время переправы через Бетис лузитанское войско было атаковано, разбито и вынуждено сдаться на милость победителя. Таким образом, Лузитания была покорена не столько в честном бою, сколько изменой и убийствами, в которых участвовали и свои и чужие.
Пока Вириат и лузитаны опустошали юг Испании, в северной провинции не без их участия кельтиберийские племена начали другую, не менее серьезную войну. Блестящие победы Вириата побудили ареваков тоже восстать против Рима (610) [144 г.]. Поэтому консул Квинт Цецилий Метелл, посланный в Испанию на смену Максиму Эмилиану, отправился не в южную провинцию, а против кельтиберов. Здесь, в особенности во время осады города Контребии, считавшегося неприступным, он проявил тот же талант, что в Македонии, во время успешной борьбы против лже-Филиппа. К концу его двухлетнего управления (611—612) [143—142 гг.] северная провинция была снова приведена к повиновению. Только два города — Термантия и Нумантия — не открыли еще римлянам своих ворот. Но и с ними переговоры об условиях капитуляции близились к концу, и испанцы уже выполнили большую часть требований, предъявленных римлянами. Однако, когда дело дошло до выдачи оружия, в них, как в Вириате, заговорила чисто испанская гордость, не позволяющая расставаться со своим острым мечом. Они решили продолжать войну под предводительством отважного Мегаравика. Их решение казалось безумием; консульская армия, командование которой принял в 613 г. [141 г.] консул Квинт Помпей, была вчетверо многочисленнее, чем все способное носить оружие население Нумантии. Однако римский полководец, совершенно неопытный в военном деле, потерпел под стенами обоих городов столь тяжелые поражения (613—614) [141—140 гг.], что в конце концов предпочел добиться мира путем переговоров, так как не мог навязать его силой оружия. С Термантией, вероятно, заключено было окончательное соглашение; Нумантии римский полководец тоже вернул ее пленных и предложил сдаться без условий, тайно обещав, что обойдется с ней милостиво. Нумантинцы, утомленные войной, согласились, и Помпей действительно ограничился самыми умеренными требованиями. Пленники, перебежчики и заложники были уже выданы и большая часть контрибуции уплачена, когда в 615 г. [139 г.] в римскую армию прибыл новый главнокомандующий — Марк Попилий Ленат. Увидев, что бремя командования возложено на другого, Помпей, чтобы избежать ожидающей его в Риме ответственности за постыдный, по римским понятиям, мир, нашел следующий выход: он не только нарушил свое слово, но даже отрекся от него. Когда нумантинцы явились к нему для уплаты последнего взноса по контрибуции, он в присутствии своих и их офицеров стал совершенно отрицать самый факт заключения мира. Дело было представлено на юридическое разрешение римского сената. Пока его там рассматривали, военные действия под Нумантией не возобновлялись. Ленат был занят походом в Лузитанию, где он ускорил гибель Вириата; он вторгся также в область лузонов, соседей Нумантии. Наконец, пришло решение сената продолжать войну. Таким образом, вероломство Помпея получило государственную санкцию.