Страница 12 из 14
А не идут ли дезертиры к реке? – мелькнула интересная мысль. В тех местах, где земная кора сложена из карстовых пород, многие реки, ручьи, озера без «предупреждения» проваливаются под землю. И ничто им не мешает внезапно выныривать в неожиданных местах…
Мы прошли еще несколько отсеков. Шум реки нарастал. Отчетливо слышался плеск, бурлила масса воды.
– В экую же глухомань нас занесло, – зачарованно бормотал Ленька. – Расскажешь кому-нибудь – не поверят. Скажут, заливаешь, как всегда…
– Позвольте вопрос, господа прокуроры, – подал голос Хомченко. – Может, все-таки расскажете, чем вызван интерес прокуратуры к сбежавшим солдатам? Вы, помнится, радели за неприкосновенное к ним отношение?
Булдыгин с Аристовым благоразумно помалкивали. Отдувайся, как заведено, Михаил Андреевич…
– Был приказ штаба округа, – неохотно признался я, – вызванный телеграммой из Администрации Президента Российской Федерации. Папа Райнова круто пошел в гору…
Все непосвященные мгновенно догадались.
– Вот собака, – завистливо пробормотал Балабанюк. – Он тут людей убивает, а мы его должны за это облобызать и к папочке отправить, который пальцем щелкнет, и сыночка комиссуют.
– Дерьмо вонючее… – философски заметил Хомченко. – Кто сказал «Россия – это мы»? Россия – это нас… Кому мы служим, господа?
Но самое неизгладимое впечатление мои слова произвели на сержанта. Он замер, словно натолкнулся на невидимую преграду, покрутил головой, как бы разминая шею, скрипнул челюстью.
– Продолжайте движение, сержант, – вздохнул я. – Ума не приложу, как буду выпутываться, но считаю, что преступники должны понести заслуженное наказание. Даю слово, что ни о каком возвращении под крыло папика речь уже не идет.
Сержант расслабился, словно гору с плеч скинул.
– А вы нормальный парень, прокурор, – хмыкнул Хомченко. – Но о каком заслуженном наказании идет речь, объясните? Ну, выкурим мы этих поганцев из пещер, доставим на гауптвахту, а дальше что? До трибунала не дойдет – завтра же слетится стая из Читы, вину за убийства и побег возложат на Пыряева, а Райнова увезут, мы и глазом не моргнем.
– Не на губу его надо, – сказал Булдыгин, – а в милицейский СИЗО. А еще лучше к нам – в подвал районной прокуратуры. Там как раз один майор уже чалится, вместе им будет весело сидеть.
– Да нет, – вздохнул я, – ротный прав. Оглянуться не успеем, а дезертира след простыл. А из далекой Москвы уже не выпишешь – это то же самое, что экстрадировать преступника, скажем, из Гвинеи. Задачка решается элементарно, господа офицеры. Эти твари будут оказывать ожесточенное сопротивление, а мы его упорно подавлять…
Публика безмолвствовала, зачарованная дерзостью ответственного прокурорского работника. А почему бы не сменить профессию? – внезапно подумал я. Семейная жизнь претерпевает изменения, почему бы и в работе не произвести нечто этакое? Можно дровосеком, например, устроиться в леспромхоз…
Мы продвинулись еще на сотню шагов. Шум реки становился явственнее, интенсивнее, уже стучал по ушам, навевая неприятные ощущения. Образовалась галерея, сформированная из огромных известковых столбов, за которыми в продавленном русле протекала речка. Уже мелькала бурлящая масса воды, когда за поворотом что-то стукнуло, и появилась человеческая фигура!..
Он явно не рассчитывал встретиться с облавой. Блеснуло лицо, изрытое веснушками, уши торчком, голова в крови. Одежда – сплошь месиво. Физиономия мгновенно исказилась. Автомат прочертил дугу, уткнувшись прикладом в живот. Сержант, ведущий колонну, успел сориентироваться.
– Ложись!!!
– Кирюха, атас!!! – забилось под сводами.
Ад кромешный разверзся в подземелье. Стреляли со всех сторон. Кто стрелял, уже непонятно. Видимо, сержант успел откатиться. Закричал подстреленный Хомченко. Погасли фонари в голове колонны. Остался тот, что в арьергарде, у Булдыгина, но сам Булдыгин куда-то отвалил, а фонарь огрел меня по затылку. Я схватил его и откатился в сторону. В спертом пространстве бушевало что-то невероятное. Хорошо, что рюкзак остался за спиной. Я стянул с плеча автомат, оттянул затвор. Давно не занимался этими глупостями. Нащупал скользкую стену, подтянулся, разодрал направленным лучом слипшуюся темень…
Сержант с колена самозабвенно строчил между колоннами (если не ошибаюсь, там была река). Хомченко, раненный в плечо, скреб конечностями, пытался приподняться. У соседней стены сучил ногами Балабанюк, посылая в темноту рваные очереди.
Постепенно до стрелков дошло, что ответный огонь уже не ведется. Пальба оборвалась. Кто-то истошно вопил:
– Давай, Кирюха, чего ты ссышь?!
– Уйдут же! – вскинулся Капустин. – Балабанюк, за мной! Кто там с фонарем – посвети!
Рванули за угол. Тени плясали перед глазами. Балабанюк сменил магазин, отбросив ненужный – он запрыгал по каменному полу. Кто-то уперся в плечо, возбужденно дыша – Ленька Аристов! Мизансцена в круге света – узкий пятачок между столбами. Обрыв, беснуется река. Двое с дикими глазами пятились к обрыву. Портретное сходство с искомыми персонажами, кажется, имелось. Двое бросились вперед – свои, Балабанюк и сержант Капустин. Истошный визг разорвал барабанные перепонки:
– А-а-а-ааааа!!! – в исполнении рядового, и наши первыми открыли огонь! Подземелье взорвалось, как глазунья в микроволновке.
– Кирюха, прыгай!!! – Ушастый, выпучив глаза, опустошил рожок в голую стену (нет дураков на тот свет), и даже набитый свинцом продолжал давить на курок. Оторвались пятки от обрыва, он исчез в водовороте. Начиналось самое страшное. За спиной что-то трещало, ломалось. Кусок слоеной стены, разбитый свинцом, обрушился, распался на части. Разгневали мы, видно, духов подземелья. Успели отпрянуть, но это уже не спасало. Кусок стены оказался кирпичиком, после удаления которого дестабилизировалась ВСЯ стена. Обвал огромной разрушительной силы нас накрыл! В спину ударила плоская плита, я поехал вместе с ней, перебирая ногами. Кричали слева, справа, фонарь улетел, и безумный элемент стихии, выведенный из хрупкого равновесия, смыл всех участников драмы, живых и мертвых, в реку!
Сработал навык, обретенный в армии – выживай, но думай о будущем. Я нырнул солдатиком, ушел на глубину, но автомат не потерял, ремень обвил шею. Четырехкилограммовый «калашников» взгромоздился поверх рюкзака, периодически колотил меня по затылку. Под водой было не так бурно. Но сразу отнесло к стене, я ударился плечом, оттолкнулся пяткой от скользкого выступа, отметился на поверхности, чтобы хлебнуть воздуха, и снова ушел на глубину. От нового удара меня завертело, как прялку. Воздуха не хватало, я вновь оказался на поверхности, активно заработал руками. Меня несло потоком в кромешной темноте, неизвестно куда, я задыхался, боролся с судорогами. Извилистых поворотов, слава богу, в русле не было – река текла прямо, пробивая, как копье, скальную породу. Добывать воздух становилось труднее, я слабел и, вполне вероятно, покинул бы этот мир намного раньше, чем планировал, не вырвись река на поверхность!
Сначала меня подняло, как лыжника на трамплине, автомат ударил по загривку, сознание померкло, я камнем ушел на дно, но успел отметить перед погружением тучу над головой! Факт достаточно интересный, чтобы попробовать выжить. Я энергично задвигал руками, вынырнул. Кончилось подземелье! Обрывались склоны, хвойный лес сползал по обрыву, туча клубилась в непосредственной близости. Чья-то головешка мелькала впереди – то выныривала из потока, то погружалась в пучину. А может, коряга. Меня несло, оценить обстановку не было возможности. Слишком поздно я обнаружил, что плыву не по стремнине, меня сносит к скоплению валунов у левого берега, а сама река меняет направление и круто уносится вправо! Я отчаянно замолотил руками, стараясь избежать столкновения с камнями, но камни приближались, я что-то проорал (уж явно не «банзай»), сжался, набрал зачем-то воздуха…
Удар был сильным. Таяли кристаллики калейдоскопа, ремень крутился вокруг шеи, сдавливая горло. Меня перевернуло, и только рюкзак за спиной спас затылок от полного разрушения.