Страница 7 из 10
«Здесь флаги как предупреждение, – подумал Мишель, – мол, не стреляйте, мы мирные, свои, не американцы... Флаги мы тоже перенесем».
Он открыл дверцу. Тут же до его слуха из открытой подъездной двери донеслось хорошо известное, и некогда часто слышимое.
– ...Твою мать, они уже приехали, – говорили на чисто русском, с еле уловимым оканьем, – а у нас ничего не готово...
– Тем лучше, – сказал сам себе Мишель, – общий язык долго искать не придется.
Из подъезда показался кругловатый мужчина в красно-бело-синей кепке, которая символизировала не то Францию, не то Россию.
– Бонжур мусье, – со славянским акцентом произнес он, улыбаясь широкой волжанской улыбкой.
– Здорово, – ответил Мишель по-русски. – Михаил. Теперь буду у вас за главного... По военной части.
Голубоглазый толстяк в кепке немного опешил, услышав московский русский.
– Федор. Главный инженер.
– Отлично. Как я полагаю, сами французы в горячую точку на разведку не полезли. Наняли специалистов со стороны компаньонов.
Не убирая улыбки, Федор произнес явно не свойственную ему витиеватую фразу:
– Мы здесь не только из-за денег... но из-за них тоже.
Мишель по себе знал, хотя бы на примере отца Жюли: на Западе считают, что русские за длинным евро и в ад полезут. Хотя на самом деле в былине про Илью Муромца уже давным-давно было все прописано: «Надоело Илюше на печи 33 года лежать, он встал и отправился за Землю Русскую воевать». Пусть все хорошо, и бок печка греет, и поесть хватает, а вот – загадочная для иноземцев русская душа все в путь-дороженьку стремится...
– Прошу к столу, – пригласил Федор.
Мишель обвел взглядом волнистую линию близкого горизонта, где небо сливалось с поросшим низкорослым кустарником холмом.
– Разгружайтесь вон на той возвышенности, – он отдал приказ водителю по-французски.
– Есть.
Грузовик, немного «присев» на песчаной грунтовке, громко урча, тронулся с места.
– Давай, давай! – Мишель махнул рукой следующей машине.
Вся колонна потихоньку поползла на подъем.
Комната, куда Федор провел Мишеля, оказалась столовкой, больше смахивающей на расширенную кухню стандартной квартиры конца 90-х.
Их встретила краснощекая Маша-повариха.
– Сильвупле... Сильвупле... – говорила она грудным голосом. И хоть Маша радушно расплылась в приветливой улыбке, ее губы все равно оставались пухлыми, а щеки налитыми.
– Здравствуйте, мадмуазель, – так же радушно сказал Мишель, пронзительно посмотрев в ее круглые васильковые глаза.
Услышав от статного офицера в заграничной форме родную речь, она заалела от корней русых волос до границы декольте.
Маша спохватилась, неожиданно легко для своих объемов порхнула к холодильнику, достала украшенную восточным орнаментом широкую, на две ладони, пиалу.
– Эти самые... хрунцузы... не знают, что это такое... Вообще боятся даже попробовать...
– Что это? – полюбопытствовал Мишель.
– Сметана...
– О, сметану я люблю...
Мишель посмотрел на стол. Он состоял из блюд двух фронтов. С одной стороны – бутылка «Русской», тарелка с дымящимися блинами, салат «Оливье», миска с черной икрой, миска с красной икрой, квашеная капуста, соленые огурцы, селедка. С другой – несколько видов сыров: желтый, белый; оливки, маслины, горшочек с утиной печенкой, целые листы салата, бутылка «Бордо».
Маша решительным движением отодвинула на край стола открытую пресерву, на обечайке которой красовалась зеленая ласта – схематическое изображение лягушачьей лапки.
– Как это они едят эту болотную гадость? – сморщилась она и поставила на освободившееся место пиалу со сметаной.
– Приятного аппетита, – пригласила круглощекая повариха.
– Вообще-то у нас нет времени рассиживаться... Разве что на минут пять...
– На пять минут, на пять минут, – подтвердил Федор.
«Угощать начальство – этого у наших не отнимешь, – подумал Мишель и незаметно ослабил ремень на поясе. – Впрочем, Густавсон и его инженеры сами разберутся, что к чему. И Валентин проследит. А тут нужно серьезно поговорить».
Разговор мог получиться тяжелым. И хороший стол мог бы быть кстати.
Глава 9
От дневного зноя глинобитный дом «Хард-энд-Софт-Инкорпорэйтэд», казалось, плавал в разогретом воздухе. На улице не было ни души. В самой дальней, самой глубокой и поэтому самой прохладной комнате, куда вход всем, включая охрану, был запрещен, погрузившись в анатомическое кресло, сидел Артур. Перед ним мерцал монитор компьютера. На экране высвечивалась сейсмографическая карта региона. Надо признаться, карта была довольно схематической, приблизительной. Красным цветом обозначались огромные подземные пустоты – раньше там была нефть, которую за годы эксплуатации подземных недр уже полностью выкачали. Коричневые линии показывали тектонические разломы. Артур внимательно осмотрел картинку на экране компьютера, ухмыльнулся, взял трубку спутникового телефона и вальяжным движением набрал номер.
– Алло! Добрый день... Да... Уже вторую неделю здесь. Все нормально. Освоились... Нет, не знают... Похоже, не догадываются... Думаю, послезавтра и приступим.
Он положил трубку, сладко потянулся, перевел взгляд с компьютера на монитор видеонаблюдения.
В большом круглом зале на разноцветном персидском ковре сидели на корточках, лежали на животе, согнув в коленках ноги, пятеро бывших зечек. Рядом с ними стоял поднос с финиками. Молодые женщины по очереди тянулись к сладким плодам, не торопясь жевали, а косточки сплевывали каждая в свою глиняную мисочку.
Напротив, скрестив ноги и прислонившись к стене, сидел Ибрагим. Он, погрузившись в глубокие раздумья, курил кальян.
Рты всех были заняты, поэтому в зале стояла тишина.
Артур сделал на камере увеличение и с любопытством разглядывал женщин одну за другой.
Когда-то он углубленно изучал психологию. Его увлечением была «манипуляция самомотивацией личности» – это значит, Артур изучал все возможные способы, как заставить человека добровольно исполнять волю другого человека. В тайне он надеялся, что вскоре большинство окружающих людей будут добровольно исполнять его волю. Вначале Артур хотел заняться гипнозом. Потом, проштудировав труды видных психологов, он отказался от этой мысли. Дело в том, что гипноз подавлял волю и многие другие психо-физические функции человеческого организма. Кроме того не на всех, по крайней мере сразу же, гипноз действует. Необходима была долгая «обработка», постоянный контакт, «гипнотическая подпитка»... Давно было подмечено, что человек будет добровольно и качественно исполнять волю другого, если он сам заинтересован в этом. А для этого нужно уметь «внушать» людям не свои желания, а прежде всего «внушать доверие».
Артур начал изучать широту «человеческого доверия» и границы «человеческого обмана». Больше всего его интересовало: до какой степени человек может сам обманываться?
На Артура, тогда еще студента-старшекурсника, обратили внимание и после очень серьезного собеседования пригласили работать в очень серьезное государственное заведение. И Артуру пришлось довольно долгую часть своей жизни посветить собственному самообману.
* * *
Артур сделал увеличение, отладил звук.
– Ибрагимушка, – сказала Галина, сплюнув очередную косточку. – Ты на девушек-то внимание обращаешь?
Три бывшие зечки одновременно прыснули со смеху. Катя тоже улыбнулась.
Ибрагим отрешенно затянулся и выпустил дым из ноздрей. Он или был в трансе, или медитировал.
– Вот истукан, – тихо произнесла Галина. – Скукотища! Никаких тебе развлечений.
– Может, экскурсию на верблюдах закажем? – пошутила Анжела.
Артур пристально всматривался в лица молодых женщин.
– Эвелина, Анжела, Карина, Галя, Катя... – Он остановился и повторил: – Анжела. Ангельская девушка. Или девушка для ангелов... Артур загадочно прошептал: – Значит, послезавтра.