Скорая десантная помощь

«Курица – не птица, Польша – не заграница» – вспомнилась давнишняя шутка, которую Андрей впервые услышал от своего родственника, проходившего там срочную службу в составе ЗГВ. Доводясь отцу двоюродным братом, Михаил был старше своего племянника всего лет на десять.

После прибытия домой со службы в шикарно отделанной дембельской парадке, дядька Мишка заглянул в гости и к Лавровым, чтобы пригласить их семью на гулянку в честь своего возвращения из армии. Ну, батя не был бы самим собой, если бы не уговорил Михаила остограммиться. С восхищением разглядывая красиво подогнанную военную форму и блестящие значки на груди сержантского кителя, Андрей, которому тогда было лет одиннадцать, вслушивался в рассказы Михаила о службе, о самой Польше.

– Какой там у них, к черту, социализм? – смеялся тот, повествуя о том, как многие польские офицеры, придя домой со службы, тут же становились к прилавку скобяной или продуктовой лавочки, пристроенной к жилому дому. – Глянешь, и кажется иной раз, что там все только тем и занимаются, что торгуют, от мала до велика. Заходишь в магазин, там продавец, он же и хозяин. Просишь: пан, покажите мне вон ту рубашку. Он без слов – и покажет, и объяснит, чьего производства, а если денег мало, так и цену сбавит. А скажешь «товарищ» – и разговаривать с тобой не станет.

– О, как!.. – наполняя рюмки, отец удивленно покрутил головой.

– У них там американское-то кино показывают чаще, чем наше, – уже заметно захмелев, изобразил авторитетную мину Михаил. – Что там наши фильмы «до шестнадцати»?! Смех один. У них там такое кажут!.. – Оглянувшись на Андрея, он что-то прошептал на ухо своему собеседнику.

Выслушав Михаила, отец в ответ лишь крякнул и подозрительно покосился в сторону сына – не подслушивает ли?

– Так что, если бы не наши штыки, они бы давно уже переметнулись к американцам, – поднимаясь из-за стола, посетовал Михаил. – Да, думаю, дело к этому и идет. Так что, Андрюха, вырастешь, пойдешь служить – смотри, не урони нашей марки. Видел я этих всяких вояк – и «демократских», и натовских. Наша армия, хоть и хватает там дуровщины, все равно лучшая. Ну как, не уронишь?

– Не-а… – мотнул головой Андрей, в душе несказанно гордясь тем, что Михаил разговаривает с ним на равных. – Я выучусь и стану командиром! – неожиданно для самого себя выпалил он.

– А что? Давай, пробуй… – Михаил измерил племянника одобрительным взглядом и, улыбаясь, протянул руку. – Ну, держи пять! Будешь «обмывать» погоны – меня не забудь пригласить, – подмигнув, он рассмеялся и направился к выходу.

Как же давно это было! А кажется, словно вчера. Свое решение стать военным Андрей не изменил. Закончив школу, поступил в военное училище, и однажды, вернувшись домой с лейтенантскими погонами, пригласили на домашние посиделки в числе прочих и Михаила. Увидев вместо мосластого, немного нескладного подростка возмужавшего, крепкого офицера спецназа ВДВ, тот только и смог сказать, широко разведя руками:

– Я всегда знал, что из тебя толк будет!

Но ведал ли Андрей в ту пору, сколь непростой и нелегкой окажется его служба? Впрочем, даже если бы и знал, все равно выбрал бы именно эту судьбу…

Его размышления прервал стук в дверь. От белорусской границы Лавров в своем купе скучал один – его попутчик-белорус, который ехал из Москвы, где занимался совместным бизнесом с какой-то российской фирмой, сошел еще в Бресте. А других пассажиров в это купе по какому-то странному совпадению судьба не послала. И кто бы это тогда мог быть? Проводник? Возможно. А зачем? Чайку предложить?

– Войдите… – с нарочито барственной ленцой в голосе по-английски откликнулся Андрей.

Дверь отодвинулась, на пороге и в самом деле появился вежливо улыбающийся проводник в униформе. Лишь увидев его, Лавров мгновенно ощутил какую-то опасность, исходящую от этого типа с жиденькими рыжеватыми усами и голливудской улыбкой. Впрочем, в какой-то мере это было продиктовано уже тем, что визитер был совсем не тот проводник, которого Андрей видел все предшествующее время путешествия. Может быть, это напарник проводника?

Словно прочитав его мысли, тот, все так же широко улыбаясь, поспешил представиться на ломаном английском:

– Прошу уважаемого господина простить меня за беспокойство, я – помощник проводника. Ваши соседи из купе справа пожаловались на какие-то непонятные звуки, доносящиеся от вас.

– Странно… – Андрей все так же, с ленцой, смотрел на визитера вполглаза, хотя на самом деле зорко отслеживал каждое его движение. – У меня, как видите, полная тишина… – пожал он плечами.

– Вы позволите, я загляну в тот угол? – Помощник проводника как бы с некоторым даже жеманством указал в угол справа от Лаврова. – Возможно, там неправильно стоит заслонка вентиляционного канала. Именно это и вызывает такие звуковые эффекты.

«Интересно, это какой еще вентиляционный канал? – еще больше насторожился Андрей. – Что-то и в самом деле он гонит, этот фрукт…» Но внешне продолжил изображать из себя все того же вальяжного остолопа, возомнившего себя английским лордом.

– Плииз, битте… – Лавров не спеша поднялся с дивана и шагнул к двери, чтобы освободить место и пропустить визитера к окну.

Изобразив некое изящное телодвижение, что можно было бы истолковать как «ах, простите, ах, простите!», тот двинулся ему навстречу. Когда они на какое-то мгновение оказались в тесноватом проходе между полками друг напротив друга, правая рука помощника проводника неуловимым для постороннего глаза движением и с проворством гремучей змеи, сделавшей выпад, метнулась снизу вверх. Из крепко стиснутого кулака незваного гостя выглядывала длинная игла наподобие инъекционной, которая, скорее всего, должна была вонзиться своей потенциальной жертве куда-то меж ребер. Но не вонзилась.

Абсолютно уверенный в том, что подобную атаку отразить невозможно, даже предвидя ее вероятность, визитер был чрезвычайно огорошен, в последний миг ощутив столкновение своего запястья с чужим, выставленным для блокировки удара. А еще мгновение спустя он и вовсе оказался скрученным в пресловутый бараний рог, с натужным сопением уткнувшись в собственные коленки, тогда как его правая рука, взятая на излом чужими сильными руками, словно одеревенела от немыслимой, дикой боли.

– Что происходит? Was sie machen? Was ist das?![1]– На мгновение опамятовавшись, визитер попытался изобразить недоумение и даже возмущение происходящим.

Но это ему не помогло. Не пожелав отреагировать на эти вопросы хотя бы условным междометием, пассажир молча нажал своим пальцем на какую-то точку у основания его предплечья, отчего боль раскаленной лавой хлынула по телу, скрученному весьма замысловатым образом. Помощник проводника, если только таковым он был на самом деле, отчаянно взвыл, однако его тут же урезонило деловитое замечание на достаточно понятном немецком:

– Чего орешь? Людей, смотри, напугаешь.

– Чего вам от меня надо? – фальцетом выдавил визитер, с каждой секундой понимая все больше и больше, что влип он – хуже некуда.

Причем самое скверное тут было то, что попался он при попытке убить этого человека, и теперь, с любой точки зрения, тот имеет моральное право прикончить его самого.

– Чего надо? – усмехнулся пассажир, ни на йоту не ослабляя тисков своих рук. – Я хочу знать, кто ты такой и кто тебя нанял. Только не говори, что ты тут случайно и не представляешь, о чем вообще идет речь.

– Но я и в самом деле не понимаю, что здесь происходит! – видимо решив поупорствовать, сопя, пробурчал визитер, созерцая носки собственных ботинок, оказавшихся почти перед самым его лицом.

Как видно, не желая тратить время ни на угрозы, ни на уговоры, Лавров извлек из его безвольно разжавшейся руки автоматический шприц и поднес опасную вещицу к побагровевшей шее с напряженно вздувшимися на ней венами. Предчувствуя страшную для себя развязку, помощник проводника издал испуганное, сдавленное мычание…

1

Что вы делаете? Что такое? (нем.)