Византийская принцесса

Вообще традиция «адаптаций» существует давно и имеет довольно почтенную репутацию. Можно вспомнить, к примеру, очень недурные пересказы легенд Артуровского цикла или, скажем, переложение того же «Беовульфа». Это имеет определенный смысл, ибо очевидно, что редкий из современных школьников по доброй воле осилит «Песнь о Роланде» или «Песнь о моем Сиде». По крайней мере, с пересказа можно начать.

Но во всех указанных случаях речь шла об эпосе, о произведениях, не имеющих определенного автора. И даже легенды о короле Артуре, изложенные каким-либо конкретным сочинителем (Кретьеном де Труа или Томасом Мэлори, предположим), все-таки основаны на безымянном предании.

«Тирант Белый» отличается от них прежде всего тем, что представляет собой сочинение определенного человека — каталонского автора конца пятнадцатого века, Жуанота Мартуреля. «Тирант» — его детище, плод его личного воображения.

Книга эта впервые была издана в 1490 году, а на русском языке появилась лишь в 2005-м. Это восемьсот страниц убористого текста, настолько своеобразного, что даже такой любитель средневековщины (того, что мой сын любезно называет «мезозойской литературой»), как Ваша покорная слуга, продралась сквозь первые двести страниц с большим трудом.

Очень помешал восприятию романа рекламный слоган данного издания: мол, «Тирант» — это практически каталонская «Смерть Артура». Сравнение с Мэлори для «Тиранта Белого», с моей точки зрения, было просто убийственно. «Смерть Артура» — любимейшая книга с середины семидесятых. Там все знакомо, обжито, все тропинки хожены-перехожены, все герои дороги сердцу. Главки у Мэлори короткие, диалоги выразительные и очень лаконичные, много приключений, чудес и битв.

«Тирант» абсолютно другой. Чудес там практически нет, все битвы описаны либо деловито («выступили», «атаковали», «таким-то способом обошли слева или справа», «взяли столько-то пленных и продали их за столько-то золотых дукатов»), либо предельно куртуазно (с детальным описанием каждого костюма, каждого копья, каждой ленточки на шлеме). Если у Мэлори в одном лишь месте (о ужас!) упоминаются деньги, то в «Тиранте» каждая драгоценность снабжена едва ли не биркой из магазина: роскошный фонтан, сделан из золота, украшен жемчугом, обошелся в такую-то сумму. Разумеется, после Мэлори все это поначалу коробит.

Диалоги у Мартуреля при первом прочтении устрашают. Ибо каждая реплика — это глава на две-три страницы. Главы так и называются: «О том, что сказала Принцесса», «О том, что ответил Принцессе Тирант»… Собственно информативная часть такой коммуникации сводится к одной-двум фразам, но поди эти фразы разыщи в длинных текстах, изливающихся из уст героев обильным потоком.

Мартурель цитирует огромное количество разных авторов, от Аристотеля до каких-то своих современников, теоретиков рыцарской куртуазии. Читатель тонет в потоках нравоучений — и захлебнется, если не научится находить в них определенную прелесть.

Словом, чтение этой книги, да еще при постоянном мысленном сопоставлении с Мэлори, оказалось для меня задачей весьма трудной. Я даже предполагала передать книгу в ключе юмористическом, если не получится ничего другого.

И вдруг, приблизительно на сто восьмидесятой странице, «Тирант» открылся для меня по-настоящему. Это ощущение сопоставимо, наверное, с тем, какое бывает при первых успехах в изучении чужого языка: только что текст был для тебя полностью непонятен — и вдруг он как бы проступил на бумаге, проявился.

Я увидела Тиранта. Того живого человека, которого придумал Мартурель. Со всеми его чудачествами и странными выходками, с его подвигами, любовью, с его отвагой и ранней смертью. Я увидела, как он относится к другим людям, каким он бывает — забавным, остроумным, вспыльчивым, добрым, легковерным.

Традиционное разделение персонажей на «героев» и «трикстеров» (в другой терминологии на «файтеров» и «воров») в «Тиранте» нарушено. Обычно автор представляет нам пару центральных персонажей: Трагический Герой (положим, Роланд) и Спутник Героя (положим, Оливье). Рядом с королем Артуром мы увидим неудачливого и насмешливого сэра Кэя, рядом с Дон Жуаном — Лепорелло, а рядом с Дон Кихотом — Санчо Пансу.

Тирант — сам себе Дон Кихот и сам себе Санчо Панса. Он способен взять штурмом город и попасть в дурацкую ситуацию, очутившись в сундуке в спальне возлюбленной. Он может героически пойти в атаку, а может глупо сломать ногу, выпав из окна.

Из моих любимых литературных персонажей столь гармоническим сочетанием «высокого» и «низкого» является только Конан-варвар, создание Роберта Говарда.

И вот, после того как сам Тирант предстал таким живым и полнокровным, многословие диалогов и обильное цитирование моралистов в романе отступили для меня на задний план, превратились в некий фон, на котором все явственнее виднелись образы, созданные Мартурелем, придуманные им ситуации, трогательные или остроумные.

Еще одной особенностью романа является его эротическая составляющая. Тайные страсти, супружеские измены и секретные поцелуйчики персонажей Мэлори выглядят невинными детскими шалостями по сравнению с тем, что вытворяют в спальнях герои Мартуреля.

Интересно, кстати, о чем думал каноник, когда разбирал библиотеку Дон Кихота и, отправив в топку почти все книги несчастного идальго, все-таки пощадил «Тиранта Белого»? Мол, это книга хорошая, там герой умирает, исповедавшись, причастившись и составив завещание. Ну да, конечно, начинается книга с нудных рассуждений об истинной сущности рыцарства, а завершается многословными молитвами Тиранта, которые тот произносит перед смертью, взирая на Тело Господне. А вот что в середине?

А в середине — ярчайшая картина плотской любви, изобретательной и сильной. Спрашивается, не «клубничку» ли каноник оставил для себя, чтобы потом полакомиться?

Потому что экранизация книги делает упор как раз на эту самую «клубничку». И надо сказать, что создатели фильма имели все основания так поступить. В тексте Мартуреля есть множество весьма откровенных описаний. Интересно также, что при сопоставлении с чем-то похожим в «Декамероне» эротические сцены «Тиранта» выглядят на удивление целомудренными. Я думаю, дело здесь в том, что, в противоположность многим персонажам «Декамерона», герои Мартуреля по-рыцарски чисты и целостны, неиспорчены — не-буржуазны.

Еще одно обстоятельство, которое помогло мне преодолеть изначальное неприятие романа, заключается в том, что книга Мартуреля написана в жанре «альтернативной истории». Она практически принадлежит к классическому жанру фантастики. Ибо в ней рассказано о том, как бретонские рыцари, придя на помощь к императору Византии, изгнали турок с территории империи. Не будет никакого Стамбула, навек останется Константинополь. И (предположительно) не было никакого завоевания Константинополя франками в 1204 году. Возможно, это была своего рода попытка «извиниться» за тот роковой крестовый поход.

Некоторые сюжетные линии «Тиранта Белого» отдаленно напоминают замечательный роман Гарри Тертлдава «Пропавший легион», написанный в жанре «альтернативной истории»: Византия, отряд рыцарей с Дальнего Запада, командир этого отряда и дочь императора любят друг друга тайно и страстно; при этом дочь весьма умна и присутствует на совещаниях в императорском зале советов…

Интересно также, что Тирант носит византийский титул севастократора. В русском переводе оригинального романа Мартуреля этот титул передан как «маршал» (что подробно оговорено в примечаниях). Я решила употребить «севастократора»: во-первых, это позволяет текст, во-вторых, это придает больше византийского колорита, а в-третьих, сближает Тиранта с персонажами Тертлдава, что облегчало задачу лично для меня.

У меня не было времени для подробного анализа текста. Задача состояла в другом: для предпринятой «адаптации» следовало сделать роман Мартуреля частью моей эмоциональной жизни. Иными словами — нужно было найти в книге нечто очень близкое для себя и полюбить его.

Итак, что же я в конце концов сотворила?