Я – первый

То, что наши ушли, я понял не сразу. А когда сообразил, то растерянно оглянулся назад в поисках своего невольного напарника. Его очереди во время боя постоянно оглушали меня и сбивали с прицела. Только тот, у которого над ухом хоть раз выстрелил автомат, поймет меня. Но тем не менее я быстро приноровился к этому грохоту, от которого, казалось, лопались барабанные перепонки, и несколько раз, как мне показалось, удачно выстрелил и попал. Нашу небольшую мобильную группу не заметили во время этого короткого боя, все внимание боевиков было привлечено к основной массе солдат, которые отстреливались на противоположном конце котловины.

– Что?! – сзади крикнул мне парень в камуфляже. Я резко обернулся, посмотрел в его сумасшедшие и пока еще ничего не понимающие глаза, быстро обнял его шею левой рукой, притянул к себе и проговорил ему прямо в ухо:

– Наши ушли! А мы остались! А теперь тихо!

Тут надо отдать ему должное. Он моментально оценил ситуацию, челюсти его сжались, глаза сузились, и он невольно посмотрел вверх, на скалы, чтобы перейти от состояния человека, который пять минут назад находился среди полусотни вооруженных людей, причем своих вооруженных людей, к состоянию партизана в тылу врага, со всеми вытекающими отсюда последствиями и сложностями – на это должно уйти некоторое время. Но у нас его не было.

Спецназовец (скорее всего, как подумалось мне, уж очень уверенно он держал оружие и хорошо двигался именно с оружием, что выдавало долгие тренировки с ним) опустился на корточки, быстро отсоединил автоматный рожок с патронами, рывком вытащил из кармашка разгрузки другой и вставил его в автомат. На все это у него ушло три секунды. Я бы копался дольше. Парень молча поднялся и тихо сказал мне:

– Перезаряди.

Я сделал то же самое. Когда я закончил, то услышал голоса на поляне. Облегчение уже готово было прорваться криком вроде «Эй, братва, мы здесь!», как мой напарник пригнулся и, чувствуя, что я смотрю на него, быстро прижал палец к губам. Я осторожно, медленно вытягивая шею, выглянул из-за камня. На ровную поверхность горной дороги, к разбитой колонне, из кустов выходили бородатые люди с оружием.

– Там где-то наверх подъем есть, мы-то не знаем, а они знали… – вполголоса пробормотал спецназовец и глянул на меня. – А сейчас отходим… – И он мотнул головой в сторону, противоположную той, откуда пришла наша колонна. – Давай ползком. Я прикрою.

Раздумывать времени не было.

Ввязываться в бессмысленную перестрелку со вполне понятными последствиями не хотелось. Я быстро опустился на траву, перекинул автомат через локоть и пополз, подавив в себе страх быть обнаруженным и опасаясь выстрела в спину.

Сразу же за поворотом, который заслонил место разгрома, мы спустились к речке и быстро двинулись по берегу вниз по течению. Мы шли молча.

– Потом поговорим, – вполголоса сказал мне спецназовец, – а сейчас надо подальше отойти.

Я кивнул в знак согласия и с удвоенным вниманием стал глядеть на камни под ногами. До меня вдруг дошло, что если кто-то из нас повредит голеностоп и не сможет передвигаться, то помощи ждать неоткуда и не от кого.

– Ноги береги, – буркнул я в широкую спину, обтянутую камуфляжем.

– Знаю, – так же тихо ответил мне парень. – Сам аккуратней…

Мы прошли около двухсот метров по речным белым камням, заходя иногда в воду, отводя ветки руками, если не могли пройти по берегу.

До моих ушей донесся приглушенный расстоянием и шумом реки выстрел. Потом еще один. И еще… Я остановился, сжимая руками оружие. Дикая догадка вспыхнула в моей голове, но верить ей не хотелось.

– Раненых добивают, – сквозь зубы процедил напарник, не поворачиваясь ко мне. – Привал здесь сделаем. Они о нас даже и не догадываются… – проговорил он и шагнул под старую чинару, которая вместе с разросшимися кустами образовала густой полог из веток и листьев над бегущей водой. Спецназовец быстро осмотрел наше временное укрытие, удовлетворенно кивнул, сел на камень и развернулся ко мне лицом. Я сел напротив, бездумно глядя на него. Перед глазами стояла широкая поляна с горевшими машинами и лежавшими на траве людьми. Сейчас боевики со смехом переворачивали их, обыскивали и стреляли раненым прямо в лицо. Парень догадался.

– Мы на войне, брат, – проговорил он вполголоса и сморщился. В его глазах я увидел бессилие и злость. – Сам знаешь, что сейчас мы им ничем не поможем. Только рядом ляжем. «Духов» слишком много…

Я кивнул и тяжело вздохнул. Мы на войне… И в ту же секунду холодок ужаса с размаху бесшумно ударил меня по спине смертельно холодной плеткой. А ведь я точно так же мог лежать там, если бы не увидел выстрел из гранатомета. Повезло мне, не повезло? Не знаю… Приняв решение рассказать об этом самому себе, если останусь жив, я помотал головой и несколько раз сжал слегка дрожавшие пальцы в кулак. Затем поднял глаза на спецназовца.

Теперь я смог внимательно рассмотреть его. Кругловатое лицо с короткими темными волосами было напряжено и нахмурено, черные серьезные глаза внимательно изучали меня. Только теперь я заметил нашивку на его левом рукаве. «Собровец, значит… Вот почему он так хорошо в бою держится… обстрелян наверняка… кавказец, несомненно, по физиономии видно… интересно, откуда он». Я уже знал, что в боевых действиях в Чечне принимали участие и кавказские отряды быстрого реагирования из соседних с Чечней республик. Скидок на то, что кавказцы не хотят воевать со своими соседями, руководство МВД РФ не делало. Как правило, эти отряды были малочисленны, но все-таки они были.

В его речи я совершенно не заметил акцента. «Прикидывает, чего я стою – можно ли со мной выбраться отсюда», – подумал я и сказал:

– Ну и что дальше-то делать будем? Похоже, положение у нас хреновое.

Парень в знак согласия кивнул.

– Хреновое… – Он не отрывал от меня глаз. – Но если мы не обделаемся и если нам повезет, то сможем выйти. Мы где-то километров семьдесят от Грозного, в горах, правда… Но даже не в этом дело. Достаточно дойти до любого крупного блокпоста, и все будет в порядке. Нам нужно продержаться дня четыре, пять, и я выведу тебя отсюда. Это не равнинный лес. Пойдем вниз по речке и рано или поздно наткнемся на какое-нибудь село. А там и наши будут стоять. Этот район вроде бы зачистили, хотя… – тут он умолк и скрипнул зубами.

Я кивнул. Перед глазами снова возникла развороченная земля, а на ней в самых разнообразных позах лежали трупы солдат, которые ехали в колонне вместе с нами.

– Сейчас посмотрим, что у нас есть, а там будет видно, – проговорил спецназовец и принялся сноровисто вытаскивать из разгрузки автоматные рожки и подсчитывать патроны. Я, секунду помедлив, тоже принялся обследовать свою амуницию.

В боевом отношении мы оказались отлично снабжены. В автоматных рожках, правда, патроны кончились, но парень вытащил из заднего рюкзачка разгрузки патроны в промасленных бумажных пачках и принялся быстро заряжать магазины. У меня тоже был подобный боезапас, только поменьше. К тому же у нас имелось по пистолету: «стечкин» и «ПМ», во время боя мы их не использовали. И у каждого оказался нож. В общем, продать свои жизни мы бы смогли дорого. Куда сложнее дело обстояло с питанием. Если точнее сказать, его не было вообще. Сухой паек, выданный нам перед дорогой, остался в вещмешках, лежавших в десантном отсеке ушедшего бэтээра. Посмотрев на бежавшую рядом бурную речку, я мрачно подумал, что хоть от жажды мы не умрем. Если нас раньше не убьют… Я вдруг поймал себя на мысли, что даже не знаю, как зовут человека, с которым свела меня судьба. Надо познакомиться, не будешь же все время «экать» и «тыкать».

– Меня Сергей зовут… Я опер, из СОГа… Сам из Нижнего Новгорода.

– Я Артур, из черкесского СОБРа.

«Вот оно в чем дело. Теперь понятно, почему здесь кавказец появился и на местности быстро сориентировался. Да он практически местный. Ну что ж, с ним полегче будет», – подумал я и протянул парню руку.