Страница 53 из 70
И опять в путь.
«А не повернул ли я в обратную сторону, как это уже случилось однажды?..» — с тревогой подумал Юра.
Но к полдню лес начал редеть, и мальчик увидел небольшую поляну, всю белую от ромашек. Он почти побежал туда. В ромашках, сверкая на солнце, весело журчала узенькая неглубокая речка.
Юра разделся, разложил рубашку и штаны на солнце, а сам залез по пояс в речку, надеясь поймать какую-нибудь рыбу или найти рака.
— А-а-а! — испуганно кто-то вскрикнул в камышах. В то же мгновенье Юра встретился с круглыми от ужаса глазами худенькой девочки в рваном платье. В руках у неё свирепо бились две курицы.
— На помо-о-ощь! — срывающимся голоском закричала девочка, бросаясь прочь.
И прежде чем Юра успел понять, почему так испугалась она, появилась её мать. В одной руке она держала грудного ребёнка, а в другой топор.
— Иди сюда, дочка, — позвала девочку женщина и тут же обратилась к Юре.
— Где они?
— Кто? — не понял мальчик.
— Бандиты.
— Я никого здесь не встречал…
Лагерный номер на руке мальчика — это тавро смерти, которое наводило на людей страх и ужас, без слов сказало польке, кто этот мальчик и откуда он сюда пришёл. И она рассказала Юре, что прошлой ночью на их деревню налетела банда атамана Антонюка. Ограбив жителей, бандиты подожгли деревню. Почти все крестьяне убиты. Ей с детьми чудом удалось спастись, они спрятались в подвале под баней.
Теперь она с детьми пробиралась в Ровно, к своей матери.
— Мы уже спать легли, — говорила она Юре, устремив взгляд в одну точку, не выпуская из рук топора, — когда видим — халупа напротив горит. Я бросилась к дверям, а муж на двор. Так они его около порога и зарубили… Пять польских деревень этот Антонюк сравнял уже с землёй, а людей вырезал. И детей, и всех, всех… Там, — показала она головой, — в нашей деревне только головешки дымятся. И как только на всё то смотрит пан бог…
— Мама, пусть этот мальчик пойдёт с нами в Ровно, — сказала девочка.
— Нет, нет, у меня другая дорога, — возразил Юра. — Я ищу партизан…
— Помоги тебе матерь божья, сынок. Только, скажу я тебе, не ходи в лес, страшно!
— Я буду осторожен…
— Храни тебя матерь божья, — прошептала девочка, глядя на Юру лучистыми серыми глазами.
Они расстались.
Юра уже долго шёл один и думал: «Странно, прошёл столько лесом и никого не встретил…»
За соснами садилось солнце, когда кто-то резко окликнул его.
— Стой!
К Юре подбежало трое. Один из них был мальчик лет пятнадцати-шестнадцати.
«Данько-пират», — мысленно ахнул Юра.
— Ты что за птица? — крикнул Данько, дулом автомата тыча Юре в бок.
— А ты сам кто? — подавляя испуг, спросил Юра.
— Кто я? — лихо свистнул Данько, не узнавая Юру и подмигивая одноглазому с трезубом на чёрной высокой шапке. — А ну, скажи ему, кто я такой!
— Из пистоля, чи як?
— Хо-хо-хо — тыча Юре в живот автоматом, загоготал во всё горло Данько-пират. — Вот боягуз! Не бойсь. Хо-хо-хо! — и грязно выругался, обдавая Юру перегаром самогона.
«Пьяный!» — решил Юра.
— Ну, что глаза пялишь, — Данько вдруг истерично хлестнул нагайкой одноглазого бандита. А потом принялся хлестать кусты орешника. Израненные листья посыпались на лакированные сапоги Данька, принявшего гордую осанку. — Я тебе приказываю словами сказать… кто я есть!..
— На колени, — дико рявкнул одноглазый бандит и швырнул Юру в траву.
— Перед тобой сын нашего высокочтимого батька-атамана!
Юра ещё с первой минуты понял, на кого наскочил, и, стараясь сохранять хладнокровие, раздумывал, как вырваться от бандитов.
— Не смей ему вязать руки! Что он тебе поляк чи жид?.. Сам до нас пришёл…
С этими словами Данько ещё раз огрел одноглазого нагайкой по спине. Затем обнял Юру, и они повернули назад, видимо, к бандитскому логову.
— Пусть меня батька-атаман на месте прикончит, а я больше не пойду в разведку с этим сосунком! — плюнул от злости одноглазый бандит. — Того и гляди — с ним в беду угодишь!
— Идём к бате, — торопил Юру пьяный Данько. — У нас в лесу добре… Наплювал батя на ихнюю полицию! Мы теперь за самостийну Укр-р-раину… Ты из автомата палить умеешь?. Нет?. Ничего, я тебя научу!.. Видишь, новенький автомат, немецкий. Мы за самостийну Укр-р-раину… кр-р-ровь проливаем.
Юра оглянулся.
— Чуешь, — шепнул он, — говорят, будто идет на нашу землю невиданная силища партизан.
— Брешут!.. То наши переодеваются в русских… истребляют пар-р-ртизан… У батька такой приказ от самого гауляйтера Коха… А той Кох — заместитель самого Гитлера, понял?
Пройдя ещё метров двести, Юра спросил:
— Далеко нам ещё идти?
— Не очень…
— Чуешь, давай помогу тебе нести автомат.
— Хитрый, шельма…
Данько, словно что-то припоминая, уставился мутными глазами на Юру.
— Ты…
Но Юра вдруг набросился на пьяного Данька и заткнул ему рот шапкой. В следующее мгновение автомат уже был в руках Юры.
Сняв с Данька ремень, Юра привязал им к дереву атаманского сынка и, оглядевшись по сторонам, бросился в чащу леса.
Глава девятая. К волку в пасть
Юра потерял счёт дням и ночам своего скитания по лесу. Он уже не мог держаться на ногах и полз, пока, наконец, лес расступился.
«Шоссейная дорога…» — мелькнуло в затуманенном сознании беглеца, и в то же мгновение он лишился чувств.
Так Юра лежал в пыли на дороге, когда, едва не наехав на него, резко затормозила легковая машина немецкой марки «Оппель-капитан».
— Что там ещё, Пауль?
— Мальчик, — отозвался сидящий за рулём обер-лейтенант.
Обер-лейтенант вышел из машины. Он молод, красив, прекрасно сложён.
— Ауфштеген[21]!
Мальчик не шелохнулся.
Заслышав сирену приближающейся сзади машины, обер-лейтенант поднял слабо застонавшего мальчика и понёс в машину.
Юра открыл глаза уже в комнате. Прямо в лицо ему с ослепительной улыбкой смотрел немецкий обер-лейтенант.
Юноша простонал и снова уронил голову на подушку.
— Ду зольст шлафен[22]! — тихо проговорил обер-лейтенант, укрывая Юру клетчатым пледом.
Обер-лейтенант вышел, оставив дверь полуоткрытой.
«Не запер… Кто этот немец?.. Где я? Как попал на эту кушетку?..» — мучительно старался вспомнить Юра.
Но вспомнить он ничего не мог.
Вошла худощавая женщина в голубом фартуке, неся в руках поднос, на котором поблёскивал кофейник.
— Где я? — слабым голосом спросил мальчик.
Казалось, незнакомка не слышала этого вопроса. Она налила в беленькую чашечку кофе, положила туда сахар, размешала и поднесла к бескровным губам Юры.
— Кто вы?
— Фрау Лотта. Ду зольст кафе тринкен[23].
Юра упрямо сжал губы и слабой рукой отвёл от себя чашечку.
На следующее утро обер-лейтенант убедился, что мальчик не прикасается и к козьему молоку, специально раздобытому для него.
— Ты зашем не кушайт, камрад?
«Волк тебе камрад!..» — подумал Юра, притворяясь спящим.
— О, ду люген[24]! Я вишу, ты не спит… Варум, пешему глаза закроешь? Пошему не кофоришь?
— Ну, не сплю, — хмуро отозвался Юра.
— Почему обманывайт? — с лукавой усмешкой спросил обер-лейтенант. — Слушайт, их бин Пауль Зиберт… Имейт до тебе, мальшик, один дело.
— У меня с фашистами нет никаких дел…
— Найн, найн, их бин кайне фашист[25], — протестующе махнул рукой обер-лейтенант. — Я бежим до партизан…
Едва заметный румянец проступил на бледных щеках Юры.
«Теперь ясно, зачем я ему понадобился… Он принимает меня за партизана…»
— Не знаю, где партизаны. А знал бы, всё равно не сказал!
Мужественный ответ понравился Паулю Зиберту, но в этом он сознался Юре уже много времени спустя.
21
Встать!
22
Ты должен спать!
23
Ты должен выпить кофе.
24
Ах ты лгунишка!
25
Нет, нет, я не фашист.