Бункер

– Вы правы, – пробормотал молодой мужчина, поддерживая старика под руку. – Мы еще встретимся?

– А как же! Завтра приеду в аэропорт и полюбуюсь издалека на группу немецких ученых-археологов. Так что прошу не расслабляться и подготовиться как следует…

* * *

Утром следующего дня Руст появился в аэропорту за двадцать минут до начала посадки на рейс Франкфурт– Калининград. Опираясь на тросточку, он отыскал нужный сектор и неспешно прошелся, поглядывая на небольшую очередь к стойке.

Найти в толпе Вальтера сразу не получилось– подводило слабое зрение. Но бывший генерал не сдавался. Надев очки, он подошел поближе и, задрав голову вверх, сделал вид, будто читает надписи на электронном табло. Сам же рассматривал пассажиров…

Наконец у самой стойки мелькнуло знакомое лицо. Руст снял очки и, протирая их носовым платком, подошел еще ближе.

Теперь он хорошо видел и своего помощника, и двух его спутников.

Вальтер был одет в ветровку поверх клетчатой рубашки, в хлопчатобумажные брюки и полуспортивные ботинки. На полу возле его ног стояла дорожная сумка.

– Неплохо, – оценил Руст. – Простенько, демократично, со вкусом…

Оба товарища Вальтера тоже вполне походили на ученых: практичная обувь, джинсы, футболка или рубашка, легкие куртки и сумки, напоминавшие современные рюкзаки. Один даже носил очки в тонкой оправе и был удивительно похож на доцента с кафедры геологии или прикладных наук.

Помимо сумок в багаже группы бывший нацистский генерал узрел пару длинных чехлов.

– Вероятно, какой-то инструмент, – прошептал он и заковылял к эскалатору, повторяя как заклинание – Неплохо… Вальтер знает, что делает… Неплохо…

Сегодня намечалась еще одна важная встреча, связанная с возвращением сокровищ Кёнигсберга. Асвязь с Вальтером должна была состояться ближе к вечеру, когда его группа прибудет в Калининград, встретится с принимающей стороной и разместится в гостинице.

Глава пятая

Российская Федерация; Татарский пролив

Около недели назад

Я сижу на «баночке»– обычной деревянной табуретке, принесенной матросом из кубрика. Рядом на таком же «постаменте» покоится раскрытая станция гидроакустической связи– этакий ноутбук, только толще, тяжелее и без экрана. Вместо монитора в крышку вмонтирован динамик и несколько ручек регулировки.

В левой руке я держу микрофон, в правой– карта дна Татарского пролива. На глубине заканчивает работу третья смена: Степанов– Савченко. Ребятам осталось пройти по-над кабелем метров сто пятьдесят, после чего они воткнут в ил флажок и направятся к поверхности. Увы, но причину кратковременного сбоя связи не удалось отыскать ни второй, ни третьей смене.

Возвратившись на поверхность, мы с Михаилом проводили на глубину Устюжанина с Фурцевым, затем пообедали в кают-компании, немного передохнули в каюте и подменили на вертолетной площадке Анатолия Степанова. Ему следовало готовиться к погружению в составе третьей смены.

Полчаса назад ко мне подходил озадаченный Горчаков.

– Устал? – справился он, вытягивая из пачки сигарету.

– Уже отдышался, – ответил я, отлично понимая, к чему он клонит. – Хотите, чтобы мы с Жуком проутюжили еще один километр?

– А успеете?

Я посмотрел на часы. До захода солнца оставалось более четырех часов. Газ в баллоны наших ребризеров был забит, да и усталость давно отступила.

– Успеем.

– Тогда с меня причитается, – улыбнулся генерал, выпуская тонкую струйку дыма.

Я скептически усмехнулся:

– Легче шулера в карты обыграть, чем с вас долги взыскивать…

* * *

Кратковременный отдых закончен, и мы с Мишей вновь погружаемся в холодную пучину. До захода солнца часа три с небольшим. Не знаю, успеем ли мы осмотреть километровый участок кабеля. Ну, уж сколько успеем. Главное, что после второго и последнего погружения светит сытный ужин и спокойная ночь в каюте сторожевика.

На этот раз нам повезло– поиски маячка, обозначающего конец осмотренного участка, заняли всего несколько минут.

– Вот он, – послышался радостный возглас Михаила.

Я проследил за лучом его фонаря и заметил крохотное светлое пятно на темном фоне бугристого ила. Подхватив флажок, мы привычно двинулись в направлении западного берега пролива…

Первые пятьсот метров, пройденные по кабелю, не приносят результатов. На всем протяжении кабель «заметен» толстым слоем ила, не тронутого рукой человека и не поврежденного каким-либо упавшим в воду предметом. Влучах фонарей постоянно мельтешат гонимые течением «осадки»– органические и неорганические частички. Именно они, медленно опускаясь на дно, слой за слоем образуют толщу ила.

Пройдены еще две сотни метров. Ничего.

В моей голове (да и в Мишкиной, уверен, тоже) все чаще представляется картина, как мы уходим вверх, как достигаем поверхности и переваливаемся через низкий борт катера, как снимаем с себя жесткие многослойные гидрокомбинезоны… Это дает о себе знать усталость, ведь каждое движение на двухсотметровой глубине дается с трудом. Мышцы и суставы изнывают, дыхание сбивается.

До окончания километрового участка оставалось не более сотни метров, когда мы с Михаилом одновременно заметили впереди нечто особенное. Ктому моменту мы настолько привыкли к однообразной картинке, что небольшое углубление, сделанное в виде аккуратной конусообразной воронки, сразу бросилось в глаза.

В неординарных случаях на глубине мы с коллегами по отряду всегда соблюдаем режим «радиомолчания». Вот и сейчас, узрев явную причину сбоя в работе кабеля, мы с Михаилом общаемся жестами.

«Смотри по сторонам, – командую напарнику. – Япроверю…»

Осторожно подхожу ближе, в надежде увидеть в центре воронки какой-нибудь увесистый металлический предмет. Кпримеру, выброшенный за борт сломанный электродвигатель от лебедки. «Хотя, – подумалось мне, – вряд ли движок пробил бы полуметровый слой ила и бронированную защиту кабеля».

Все верно– никакого движка в воронке нет. Вместо него в свете фонаря поблескивает стальной оболочкой «спина» кабеля, а сверху на ней темнеет непонятная штуковина прямоугольной формы.

«Что за хрень?»– с опаской подхожу ближе. Ивнезапно торможу, вспомнив одну крайне занятную информацию…

* * *

Наши американские «друзья» занимались разработкой аппаратуры по считыванию информации с советских подводных кабелей секретной связи с начала семидесятых годов.

Первым таким устройством был исполинский контейнер под кодовым названием «Кокон». Длина его составляла пять метров, диаметр немного недотягивал до полутора. Весила шпионская «штучка» ни много ни мало семь тонн, ибо внутри была напичкана электронным оборудованием для приема, усиления, преобразования и записи снятых с кабеля сигналов. Ну и плюс ядерный (плутониевый) источник электроэнергии, рассчитанный на десятилетия бесперебойной работы.

Суть задумки была довольно проста и вместе с тем элегантна: специально оборудованная разведывательная субмарина регулярно наведывается в район закладки «Кокона»; боевые пловцы (а в некоторых случаях– робот) меняют пленки с магнитными записями, и… данные об испытаниях наших баллистических ракет или дежурств атомных подлодок ложатся на стол директора ЦРУ.

С конца семидесятых и до середины восьмидесятых годов примерно так и было: вложив несколько миллиардов долларов в разработку «Кокона» и обеспечивающей его техники, американцы получали секретную информацию стратегического значения. Вернее, они так считали. Потому что наши спецслужбы, потратив меньше миллиона на вербовку офицера связи из Штаба командования подводными силами в Атлантике и узнав об «элегантной» задумке еще на стадии разработки, все это время скармливали потенциальному неприятелю полнейший бред под названием «дезинформация».