Страница 121 из 135
Однако, возможно, пауза не причинила существенного вреда. В понедельник, когда мир пришел в чувство, я отправился в обход арендуемых квартир и домов в Лейте. У первого подъезда я нажал кнопку домофона, и бесплотный голос сердито вопросил, какого черта мне надо. Когда я объяснил, голос воскликнул: «Хвала небесам! Снова треклятая действительность». Думаю, именно в этот миг во мне словно что-то щелкнуло, и я понял — все будет в порядке.
Шотландский парламент собирается вновь, 12 мая 1999 года
Иэн Белл
Повторное открытие шотландского парламента состоялось спустя 292 года после заключения унии между Шотландией и Англией (1707); в значительной степени это заслуга лейбориста Дональда Дьюара. В течение многих лет дипломатии и споров он всегда придерживался избранного кредо: «Шотландскому парламенту быть». И однажды его мечта осуществилась.
«Шотландский парламент, распущенный 25 марта 1707 года, возобновил свою работу».
Дэвид Стил не скрывал своих чувств. Спустя пять лет после смерти Джона Смита никто этому не удивлялся. Это, сказал сэр Дэвид, председатель первого демократического парламента Шотландии, начало новой эры.
Доктор Уинифред Юинг, шестидесяти девяти лет, «мать парламента», уже напомнила нам, что, как и кем было сделано. В гранитном общем зале в 9:30 утра, обращаясь к полупустой палате, она произнесла простую и все же поразительную фразу: «Шотландский парламент, распущенный 25 марта 1707 года, возобновляет работу».
История есть память. Этот миг стал торжеством памяти, восстановлением справедливости, подтверждением истины. Шотландская нация, со всем ее коварством, подозрениями, бесчисленными смутами, апатией, неуклюжей конкуренцией и несоизмеримыми надеждами, вспомнила свое прошлое.
Мы встретились майским утром в Эдинбурге, с тридцатью пятью белыми розами и сжатыми кулаками, 129 участников, присягнувших на верность, члены лейбористской партии, почтившие память Джона Смита. Этот ритуал говорил всем, кто желал видеть: вот что мы делаем, это наше по праву, и вот как мы это делаем. Даже персонал носил на форме знак наших надежд: «Шотландский парламент».
Тогда, внезапно, многие оказались едины в своем желании. Сжатым кулаком был Томми Шеридан, подтвердивший от имени шотландской Социалистической партии давнюю приверженность идеалу демократической республики. Белые розы были на отворотах пальто членов шотландской Национальной партии. Власть олицетворяла лейбористская партия Дональда Дьюара, с первым британским «зеленым» парламентарием, демократическими распрями с либеральными демократами и с новыми шотландскими тори. Как бы то ни было, уже проявило себя шотландское многообразие. Ничего подобного раньше не происходило.
Отсюда, возможно, и чувство облегчения. Безотносительно разногласий по договорам и сделкам, какие бы штормы ни сулило грядущее, какие бы ни возникали споры и интриги, парламентарии Шотландии, казалось, едины в радости, в возможности быть просто шотландцами.
Мистер Дьюар вошел во двор Дворца конгрессов и, вопреки обыкновению, не стал позировать фотографам. Алекс Сэлмонд из Национальной партии лучился от счастья. К ланчу тори Дэвид Маклетчи очутился в пабе на Королевской Миле и внимательно слушал, как люди, в этом случае молодежь из Эдинбурга, делятся наболевшим.
Вот кто мы есть, вот что мы делаем. Мистер Сэлмонд говорил от имени всех националистов, когда заявил, прежде чем принести присягу: «Для Национальной партии важнее всего лояльность народу Шотландии и его суверенитет».
Перед этим мистер Дьюар, по примеру доктора Юинг, казалось, почти цитировал сам себя, во многом творца нового парламента. Либерал-демократ Джим Уоллас взял слово после мистера Сэлмонда и никак не обругал ни монархию, ни верность короне. Потом выступал Деннис Канаван, социалист из Фолкерк-Уэст, которого не смогла утихомирить «новая» лейбористская партия, и сказал, что клянется служить всегда и прежде всего народу Шотландии.
Это повторялось все чаще: почти одна треть демократически избранных парламентариев Шотландии заверила в своей верности принципу суверенитета и лояльности шотландскому народу, а не короне. Мистер Канаван, националисты, «зеленый» Робин Харпер, — все выступали заодно; правда, мистер Шеридан сказал, громко и четко, что приносит присягу и выражает протест.
Вчера демократически избранный социалист слегка изменил предписанную церемонию, восхваляя собственное видение, как он выразился, демократической социалистической республики. Когда он приносил присягу и выражал «безусловную преданность ее королевскому величеству Елизавете, ее наследникам и преемникам, согласно закону», зал вскинул руки с раскрытыми ладонями. В ответ мистер Шеридан стиснул кулак.
Это старинный знак былой Шотландии вчера совершенно не выглядел чем-то неуместным. Возобновивший работу парламент, несмотря на мебель светлого дерева и компьютеры, процедуры двадцать первого века, пейджеры и мобильные телефоны, представлял собой возрождение старины. Сама идея оказалась неуничтожимой. Шотландская лейбористская партия, выполнившая наказы избирателей с подобающей умеренностью, наконец могла гордиться собой, а националисты из исторического казуса превратились в реальную силу.
День был радостным — и бестолковым. Журналистка Дороти Грэйс Элдер из Глазго растормошила парламентских юристов упоминанием о необходимости пригласить на открытие парламента королеву; шум поднялся такой, что ей пришлось присягать повторно. Фергус и Маргарет Юинг, националисты и супруги-депутаты от Восточного Инвернесса и Морэя, принесли присягу одновременно.
Когда мистер Дьюар вывел своих сторонников в парламенте на Хай-стрит после ланча, выкроив промежуток между зарядами дождя, казалось весьма символическим, что в двадцати ярдах позади, будто следя, шагал мистер Канаван.
Но о деле никто не забывал. Когда парламентарии принесли присягу и расселись на синих стульях, сэр Дэвид Стил был избран спикером, опередив националиста Джорджа Рейда (восемьдесят два голоса против сорока четырех). Мистер Рейд, друг сэра Дэвида на протяжении более сорока лет, стал одним из заместителей спикера. Шотландия была и остается маленькой страной — и что с того?
Вчера на Королевской Миле изумленные туристы спрашивали, что, собственно, происходит и стоит ли к этому присмотреться. Журналисты желали узнать, достигли ли либерал-демократы и лейбористы соглашения, и если да, то какого именно. Местные жители с застенчивым любопытством наблюдали за возрождением парламента во временном приюте под укоряющим взором статуи Джона Нокса. Если историческое событие можно творить походя, без излишней суеты, это и есть шотландский путь.
На это кое-что намекало. Продуманное и достойное предложение мистера Канавана, чтобы спикера избирали прямым, а не тайным голосованием, например, было отвергнуто. Доктор Юинг нарушила вестминстерские традиции, обращаясь к парламентариям по именам. В черно-белом коридоре Дворца конгрессов, который незамедлительно превратили в фойе, весело общались между собой политические конкуренты. Отсутствие помпы почти дезориентировало.
Маленький парламент маленькой страны не стремился никого копировать. Отсутствие политтехнологов замечалось уже потому, что они хранили молчание. Да и что они могли сказать в этот день? Многое изменилась в последующие месяцы и годы, однако начинался новый шотландский парламент с честных намерений.
Мистер Дьюар отстаивал собственную веру и воззрения Джона Смита. Мистер Канаван защищал свои принципы, мистер Шеридан — народ, мистер Сэлмонд — новую нацию, мистер Харпер — планету, мистер Маклетчи — унию. Шотландия была представлена мужчинами и женщинами всех возрастов, от 69 до 25 лет. Вдоль по Королевской Миле прибыли в старый город и старую страну новая политика и новая демократия.
Слишком просто ныне быть циничным. Вчера и правду произошло нечто знаменательное, на сей раз не возникло чувство неловкости, зато присутствовало ощущение чистоты намерений.