Сотворение мира

Несмотря на сегодняшнюю почти запредельную насыщенность полосы, Локис укладывался в нормативы. Рядом с ним находился молодой пацанчик, тоже, естественно, контрактник. Звали рядового Сергей Онищенко. На контракте в ВДВ он был совсем недавно, и получалось у парня не все. Поскольку норматив засчитывался «по последнему», Локис должен был тащить Онищенко на себе – в переносном, а иногда и в буквальном смысле. Так что работать часто приходилось за двоих.

Тяжелее всего Онищенко пришлось на «стенке» – вертикальном заборе высотой два с половиной метра, для преодоления которого необходимо было сделать «выход силой». Без тяжеленной разгрузки и «броников» рядовой, может быть, и смог бы это сделать, но после того, как тело уже выдержало запредельные нагрузки, такой поворот событий уже казался фатальным. С первого раза проклятая стенка не поддалась. Сжульничать и обойти стенку было нельзя. За процессом выполнения задания зорко наблюдали. Онищенко сделал три бесплодные попытки и уже было хотел сдаться, но внезапно злость на самого себя открыла в организме невиданные резервы энергии. Десантник заорал и перемахнул через стенку так, как будто прыгал максимум через низенькую ограду песочницы.

Затем предстоял экзамен по стрельбе из оружия. Здесь тоже было где развернуться – семь видов, включая крупнокалиберный танковый пулемет. И из всего этого богатства нужно было попасть в цель.

И в конце, «на сладкое», приходился спарринг, свободный бой со свежими бойцами, которые не бежали кросс, не проходили полосу. И здесь нужно было выстоять.

Спарринг – это двенадцать минут беспрерывного боя, когда против одного претендента выступают четыре сменяющихся противника. В роли противников обычно выступают более опытные бойцы – товарищи по службе, но бьют они совсем не по-товарищески. А после боя эти самые противники поздравляют тех, кто прошел последний этап.

– Начали! – прозвучала команда, и несколько десятков человек запрыгали как мячики, замахали руками и ногами, испытывая друг друга на прочность.

Здесь уже правил было поменьше, и каждый думал о том, как выстоять.

– Ничего, держись, Серега! – ухмыльнулся Локис, похлопав напарника по плечу. – Всем поначалу тяжко. С десяток таких полос – и станешь совсем другим человеком.

– Ну да, – вздохнул тот, думая о том, что еще не закончены сегодняшние испытания.

Спарринг-партнером у них оказался зверовидный старшина Каширин. Махался он так, словно на карту поставлена его жизнь. Он и всегда так дрался – совершенно не жалея соперников. Сам Локис уже имел счастье пару раз с ним спарринговаться, чудом уцелев. Это была жуткая машина для уничтожения.

Работали бойцы в полный контакт, имея из защитного оборудования только легкие боксерские перчатки, от которых толку было мало.

Не повторяя ошибки соседей, сержант с первых секунд очень серьезно отнесся к своему противнику. Впрочем, иначе тут и не выходило. Здоровяк Каширин, которого за глаза именовали Гирей, был сложным противником. Совмещая бешеную скорость и мощь, он взялся за дело основательно. Локис едва успевал ставить блоки, затем провел серию контрударов, ни один из которых, правда, не достиг цели. Каширин попробовал пробить сержанта прямым ударом ноги, но тот, рванувшись в сторону, мастерской подсечкой сбил противника с ног. Болевой на шею не удался: Каширин кошкой выскользнул из захвата Локиса, перекинул его через себя и врезал боковым с ноги по скуле. Сержант упал на землю, но тут же развернулся, избежав дополнительных ударов ногами. Откатившись, он вскочил на ноги.

– Время!

У его напарника дела обстояли куда как худо. Когда Онищенко с ходу достал ногой до физиономии старшины, многие даже прыгать перестали – до того десантникам стало интересно.

– Сейчас здесь будет море крови. Каширин с ним разделается по полной программе, – ухмыльнулся бритый наголо татарин Хабибуллин.

Хабибуллин уже имел печальный опыт столкновения с кулаками Каширина. И его прогноз стал оправдываться немедленно. Переходя в наступление, сначала Каширин заехал Онищенко справа кулаком в челюсть. Тот схватился за скулу и что-то крикнул. Догадаться было несложно – по лицу рукой бить нельзя.

Старшина и бровью не повел. Через несколько секунд он снова ударил в голову Сереги.

– Гляди, что делает, сволочь, – сказал Хабибуллин, – ему бы так кто-нибудь въехал – я бы на него посмотрел.

Каширин специально бил на поражение. Мало ему было того, что он соревновался с заведомо более слабым соперником, что он был тяжелее килограммов на тридцать и выше на голову. Ему нужно было подавить противника, сломать его.

– Хватит, Каширин! – Локис пытался оттянуть вконец озверевшего старшину.

– Чтобы служба медом не казалась, надо ввалить… – сквозь зубы процедил Каширин. – Пускай почувствует, что такое десантура.

Очередной удар снова сбил Онищенко с ног. Далее последовал сильнейший удар ногой. Да, выстоять «молодому» против этой машины было невозможно.

– Ты что ж делаешь, идиот? – схватил Локис старшину за плечо. – У тебя спарринг или смертоубийство?

– Иди отсюда, – огрызнулся тот.

– Совсем голова не работает? – не успокаивался сержант.

– Я свое оттянул, – поучительно сказал Каширин, – и перенес всего столько, что ему и не снилось. А он что, филонить будет?

– Ты же убьешь его!

– Выживет, – выдохнул старшина, – а хлюпики нам не нужны.

Смертельно вымотанный после всего сержант некоторое время сдерживал себя, глядя на настоящее избиение товарища. Здесь уже не пахло ни честной борьбой, ни вообще спаррингом. Последние попытки сопротивления Онищенко были сломлены.

– Отойди, я сказал! – заорал сержант.

Но это было бесполезно. Каширин, казалось, не слышал ничего. Противник сжался в комок, получая удары.

– Ну, погоди, скотина! – Видя, что старшина окончательно потерял над собой контроль и дело может закончиться тяжелыми увечьями, Локис применил единственно возможное средство.

Сильнейший неожидаемый удар правой наотмашь вырубил Каширина. Словно подкошенный, он тяжело рухнул на землю, распластавшись в форме морской звезды.

– Вот так-то будет лучше, – проворчал сержант, вытирая кровь с разбитой губы. – Чем больше шкаф, тем громче падает…

– Не ожидал, – пожал ему руку Хабибуллин, – неплохо ты этого гоблина приложил.

– Подымайся. – Локис подал руку поверженному Онищенко. – На сегодня испытания закончены.

Но, как оказалось, это было не совсем так. «Воспитательная» сцена, как это бывает в таких случаях, не осталась незамеченной. За спаррингом наблюдали офицеры.

– Это что ж такое? – озадаченно спросил подполковник из штаба своего коллегу.

– Полный беспредел, – лаконично произнес тот. – Ну, я им устрою!

Его тучная комплекция наглядно демонстрировала, что документы и бумаги целиком и полностью заменили офицеру боевые, да и учебные будни. Однако это не помешало майору быстрым шагом направиться туда, где этот самый «беспредел» происходил.

– Входите, голуби, – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес командир части полковник Каменев.

Все трое – Каширин, Локис и Онищенко – стояли в кабинете командира части. Сержант, войдя последним, закрыл за собой дверь.

– Ничего не хотите мне рассказать? – вкрадчивым тоном поинтересовался Каменев.

Троица молчала. Нет, конечно, у каждого из них было что сказать, но по разным причинам это не озвучивалось. Старшина немигающим взглядом уставился на командира, Онищенко опустил взор на ножки стола. Сержант негромко вздохнул, прекрасно понимая, что сейчас его мнение полковника не интересует. Неплохо зная Каменева, он уже был готов к тому, что вот-вот разразится буря.

– Так что, неужели ничего? – продолжал допрос хозяин кабинета. – Я-то рассчитывал, что у вас найдется, что мне сообщить.

– Никак нет, товарищ полковник, – не выдержал Онищенко.

– Ах, вот так, значит? Ну, тогда я вам кое-что скажу, – зловеще пообещал тот.