Вернуть общак

Вскоре свалка стала напоминать побоище, и кто-то крикнул:

– Крыша съехала? Пастор рядом! Не гневите, братва!..

Соха молча сидел на кровати и словно не замечал того, как рядом с ним рассекали воздух руки и ноги.

– А ты чего замер?! – взревел один из людей Пастора, на секунду отвлекаясь от потасовки. – Помочь не хочешь?!

– Это не мое дело, – спокойно бросил Соха и полез в тумбочку за сигаретами.

– Ах, не твое?! – изумился зэк. – Может, ты – ссученный, а, голубь?!

Пастор с удовлетворением наблюдал, как зэк, пару недель назад прибывший в зону, встал и изо всех сил ударил обидчика по лицу. Тот перевернул тумбочку, отлетел в угол и снова вскочил на ноги. В его глазах сверкнул задорный огонек, и посланец Пастора налетел на Соху как тигр. Их силы были явно неравны. Человек смотрящего оказался тяжелее килограммов на двадцать и совершенно очевидно отличался от соперника умением работать в замкнутом пространстве.

Пастор еще минуту созерцал, как Соха падает, встает, идет на противника, снова падает, снова встает…

Овчаров, окруженный своими охранниками, сделал шаг в помещение и спокойно произнес:

– Стоять.

Драка моментально утихла, словно ее и не было. О том, что здесь еще секунду назад шел настоящий рукопашный бой, говорили лишь капли крови на полу и лицах заключенных да беспорядок в помещении. Соха поднялся с пола, утер рукавом клифта кровь, ручьем льющуюся из носа и рассеченной брови. Он казался совершенно спокойным. Лишь прерывистое дыхание говорило о том, что его здоровью нанесен довольно значительный ущерб.

– По какому такому случаю кровь плещется? – Пастор, как и всегда, вынул из кармана «Мальборо», закурил и полюбопытствовал: – Эй, бродяга, не рано ли решил права качать?

Последний вопрос адресовался Сохе. Было видно, что тому пришлось совсем не сладко. Когда он убрал от лица руку – негоже стоять перед вором и при нем вытирать сопли как младенец! – стало ясно, что вдобавок ко всему у него еще рассечена губа.

Но Соха невозмутимо ответил:

– Моя честь со мной, Пастор. А чужого мне не нужно.

Овчаров хмыкнул, повернулся к охране и распорядился:

– Пусть идет в лазарет. Вечером чтобы был у меня.

В конце дня состоялся тот самый разговор, после которого Соха все оставшиеся пять лет тянул при Пасторе. Люди смотрящего заставили парня скинуть робу, вынули все из карманов и подвели к вору только в майке и брюках.

– Садись. Почему в драку сразу не полез, когда тебя просили?

– Это не мое дело.

Соха ответил осторожно, но спокойно, присел на стул у кровати Овчарова и сразу записал в свой актив первый плюс. Никто не вправе вмешиваться в драку, когда кто-то выясняет между собой отношения.

– А почему полез?

– Потому что это стало моим делом.

Сохин заработал второй балл. Ни в коем случае нельзя никому прощать обиды. Пусть даже ты и уверен в том, что при ответном ударе можешь потерять жизнь.

Пастор подумал и предложил:

– Возьми сигарету.

Соха заколебался. Пачка лежала на тумбочке, но…

– Бери, бери, – ободрил его Пастор. Никто не вправе прикасаться к вещи вора. Можно что-то взять, если вор сам тебе дает из рук.

Соха сидел и не двигался.

Овчаров выждал некоторое время, потом резко наклонился, вытянул из пачки сигарету и протянул зэку. Тот сразу взял ее, получил разрешение прикурить и вспомнил, что спички у него забрали вместе с курткой. Не сделать этого он не мог – ему приказали прикурить.

– Спичек нет? – удивился Пастор. – Корень!

Зэк, сидящий неподалеку, тут же бросил в сторону Сохи спичечный коробок. Тот на лету поймал его, полностью раздвинул, проверил содержимое, убедился в том, что ничего кроме спичек в нем нет, закурил и бросил коробок хозяину.

У любого нормального человека, не сведущего в порядках и правилах поведения заключенного в зоне, этот факт вызвал бы удивление. Тот человек, которому дали спички, сначала почему-то проверил содержимое коробка, а потом уже прикурил! У тех же, кто живет тюремной жизнью, эта манипуляция Сохи могла вызвать только уважение. Так на зоне иной раз просто ни за что превращают человека в отребье. Если бы сейчас Соха, как и всякий обычный курильщик, просто вытянул спичку, то Корень, подавший ему коробок и получивший его обратно, тут же предъявил бы ему пропажу ста рублей, лежавших там.

Соху уже ничто не спасло бы. Все, кто сидел в этот момент рядом, заявили бы, что не обращали внимания на то, что именно он вытаскивал из коробка. Так вот запросто на него повесили бы долг. Когда подошел бы срок расплаты и парень не смог бы его вернуть, он тут же был бы объявлен фуфлыжником. С этого момента каждый, кто находился в зоне, имел бы право делать с Сохой все, что сочтет нужным. Он стал бы настоящим изгоем. Зоновские правила просты, но жестоки. Не стоит попадать в неволю человеку, который с ними не знаком. Там с ним может произойти самое страшное.

С той поры прошло пять лет. Соха освободился через три месяца после Пастора и разыскал его в Смоленске. Вот уже целых пять лет он находился при Овчарове, будучи его верным помощником. За весь этот срок он ни разу не подвел своего босса и понимал, что случай на даче вряд ли отвратит Пастора от него. Совершенно очевидно, что Соха не имел никакого отношения к захвату полицией воровского общака. Его вина лишь в том, что в тот день он находился у Сома.

Пастор также понимал, что если бы даже Сохи там не было, то вряд ли это могло остановить сотрудников оперативно-розыскной части. Дачу смотрящего вывернули наизнанку не по причине недавнего нахождения там Сохи, а по четкой информации, полученной со стороны.

– Кто же эта сука?

– Что, Пастор? – спросил Соха, укладывая радиотелефон в гнездо базы. – Что ты сказал?

– Ничего. А теперь выкладывай, что ты там после полбутылки водяры у себя в голове намутил. Соха, ты сейчас с моего согласия дал отбой братве. Если ты будешь молоть шнягу, то я тебя самолично прибью гвоздями-двухсотками к дверям банка. Уже восьмой час вечера. Деньги в банк привезут в девять. Пока кассир, который там останется после закрытия, пересчитает их, примет, будет десять. Часа ему хватит, чтобы переслюнявить на счетной машинке восемьдесят пачек. А потом нужно действовать. Рассказывай!..

Пастор устало откинулся в кресле, сцепил пальцы и пронзительным взглядом уставился на Соху. Тот хорошо помнил эту манеру босса еще с зоны в Горном. За пять лет она ничуть не изменилась.

– Пастор, ты сказал, что банк заканчивает работу в пять. Так?

– Верно. – Тот прищурился и заметил, как в глазах Сохи заиграл бесовский огонек.

Этот огонек вор тоже хорошо помнил. Вместе с его появлением в голове Сохи зарождались все авантюры, практически беспроигрышные.

– Какой сегодня день недели, Пастор?

– Суббота. – Вор очень хорошо это знал.

Эту субботу он запомнит на всю жизнь. Потому что она остановилась именно сегодня, и еще неизвестно, когда вернется к нему. Глядя на Соху, продолжающего хранить молчание, Пастор внезапно побледнел. Его левое веко с едва заметным тонким шрамом слегка дернулось.

– Ах он, сучонок!..

– Правильно, Пастор, – удовлетворенно заметил Соха, поняв, что патрон догадался. – В субботу банки не работают. Что тебе еще пел твой человек из мусарни? О бронированном «Форде» да о пяти человеках охраны? Иди, Пастор, на святое дело – общак отбивать у ментов, да? Конечно, бухгалтер уже на киче, теперь неплохо было бы еще вора к рукам прибрать. Тогда в колоде будут все тузы.

Пастор понял, что еще два часа, каких-то жалких сто двадцать минут, и его участь была бы решена. Вряд ли опера стали бы брать вора живым. Он им не нужен. После смерти Пастора ментам будет легче разговорить людей из его команды. Всех, конечно, не раскрутят, там один Сом чего стоит, но дело рухнет. Это точно.

Придавливая в себе благодарность к Сохе, Пастор уже куда мягче спросил:

– Так что там по твоему плану?