Страница 89 из 102
Однако вскоре стало ясно, что ЕЭС ждут большие успехи, и цена неприсоединения показалась гораздо выше цены вступления. В результате два правительства подряд, консервативное и лейбористское, подавали заявки на вступление в 1961 и 1967 гг., только чтобы получить отказ, так как в обоих случаях наталкивались на вето президента Франции Шарля де Голля, который заявлял, что уверения Британии в своей европейской ориентации компрометируются ее связями с США. Ирландия, планировавшая вступить в ЕЭС вместе с Британией, не настаивала на немедленном вступлении. Отставка де Голля и новая заявка, поданная в 1970 г. консервативным правительством Эдварда Хита (1970-1974 гг.), привели к успешным переговорам, завершившимся в январе 1973 г. принятием Британии (вместе с Ирландией, Данией и Норвегией) в Европейское Сообщество. Разногласия по этому вопросу вынудили следующее лейбористское правительство провести единственный в истории Британии всенародный референдум. 67,2 процента проголосовавших высказались за сохранение членства в ЕЭС (1975 г.), хотя избиратели проявили ограниченный интерес и осведомленность в этом вопросе, а на их решение скорее повлияло то, что в поддержку ЕЭС выступило большинство ведущих политиков. Единственными областями, в которых большинство голосов набрали противники Евросоюза, были Шетландские и Западные острова, хотя в целом ЕЭС поддержали только 59 процентов проголосовавших шотландцев. Вероятно, очень низкий уровень поддержки ЕЭС в Ольстере был обусловлен подозрительностью протестантов по отношению к континентальному католичеству.
С другой стороны, в 1979 г. в Шотландии и Уэльсе против ЕЭС высказалось меньше людей. По условиям референдума 1979 г., когда требовалось большинство всего электората, а не поданных голосов, в 1975 г. в Шотландии не прошло бы одобрение вступления в ЕЭС, однако, по условиям референдума 1975 г. Шотландия одобрила предложения лейбористов в 1979 г. с небольшим перевесом. Таким образом, в 1970-х гг. английский и валлийский, но не шотландский электорат одновременно высказался за вступление в ЕЭС и введение наднациональных учреждений и за сохранение структуры традиционного британского национального государства.
Озабоченность проблемами проевропейской ориентации возрастала по мере того, как ограниченные поначалу задачи, выдвигавшиеся политиками, создававшими ЕЭС, перерастали в более амбициозные планы и сопровождались призывами к созданию более мощных институтов и передаче им значительных властных полномочий. Новые цели привели к перемене названий. ЕЭС превратилось в Европейский Союз, сформулировавший далеко идущие политические планы. Соответственно, защита национальной самостоятельности стала предметом оживленных дискуссий, особенно в 1990-х гг.
Британия взаимодействовала с континентом не только в политической сфере. С увеличением числа людей, путешествующих для собственного удовольствия, вследствие роста благосостояния основной массы населения, организации комплексных туров, использования реактивных самолетов и увеличения количества частного автотранспорта, намного больше жителей Британии, чем прежде, совершало поездки на континент. Более того, такие поездки вошли в обычай. Семьи среднего класса, которые в 1930-х гг. имели бы домашнюю прислугу, к 1990-м гг. владели вторым домом во Франции, а в «Тайме» регулярно стали помещаться статьи о том, где и как лучше приобрести недвижимость за пределами Британии.
К тому же все школьники получили возможность изучать по крайней мере один иностранный язык. Однако социальные различия играли значительную роль как в изучении языков, так и в организации досуга. К середине 1990-х гг. более четверти британцев ни разу в жизни не проводило отпуск за границей, считая это излишней роскошью; а из 56 миллионов отпусков в 1993 г. 32,5 миллиона были проведены в Британии. Британцы также неохотно учили иностранные языки. В 1991-1992 гг. в британских школах преподавалось лишь 0,9 языка на одного школьника — низший уровень в Евросоюзе после Португалии. Самым распространенным иностранным языком в британских школах был французский, но в 1991-1992 гг. его учило только 59 процентов школьников; следующим шел немецкий (20 процентов). Для Ирландии эти цифры составляют 69 и 24 процента. Британцам значительно облегчала жизнь популярность английского языка в Евросоюзе. В 1991-1992 гг. 83 процента школьников в Евросоюзе учили английский; на втором месте стоял французский (32 процента).
Социальные изменения
Вопрос о том, в какой степени Британия «действительно» является частью Европы, сильно беспокоил комментаторов после Второй мировой войны. В некоторых отношениях Британия, Ирландия и общества Западной Европы сблизились. Это явилось следствием сходных социальных тенденций, включая секуляризацию, эмансипацию женщин и переселение населения в города. Свобода нравов, увеличение количества разводов, растущая мобильность, снижение роли традиционных социальных разграничений и усиление молодежной культуры были общими для всей Западной Европы. В прошлое уходили аристократия и строгая социальная стратификация, хотя различия в благосостоянии, как в капиталах, так и в доходах, оставались огромными.
Снижение роли палаты лордов свидетельствовало об исчезновении традиционного расслоения и о упадке консерватизма. В 1947 г. палата лордов заблокировала предложения лейбористского правительства по национализации сталелитейной промышленности. В результате Эттли провел акт о Парламенте (1949 г.), снизивший число случаев, в которых палата лордов имела право блокировать законодательные акты, прошедшие палату общин, с трех до двух, и уменьшивший максимальный период рассмотрения в палате лордов с двух лет до года. Изменения затронули и саму аристократию. Акт о пожизненном пэрстве (1958 г.) нарушил наследственный принцип аристократического статуса, введя ненаследуемое пэрство. Акт о пэрах (1963 г.) позволил женщинам-пэрам входить в Парламент на собственных правах и разрешил отказываться от наследственного пэрства.
Частичное отделение англиканской церкви от государства, начавшееся еще с Акта об эмансипации католиков в 1829 г., набрало ход в конце XX в. параллельно с процессом отделения, уже завершившимся в большинстве континентальных стран. Самый влиятельный клирик в период между двумя мировыми войнами, Уильям Темпл, архиепископ Йоркский в 1929-1942 гг. и Кентерберийский в 1942-1944 гг., пытался предотвратить упадок церковных институтов и вновь сделать Англию англиканской нацией. Однако, хотя ему и удалось укрепить церковь, он не смог придать Англии отчетливо христианский характер, а его поощрение новой роли церкви в качестве критика социальных недостатков привело к тому, что она стала все больше восприниматься в светском ключе. К 1990-м гг. лишь один из семи британцев активно участвовал в христианской церковной жизни, хотя более двух третей населения продолжали именовать себя верующими. Однако для большинства как верующих, так и неверующих, вера перестала играть значимую роль не только в образе жизни, но и в таких поворотных пунктах, как рождение, свадьба и смерть. Особенно большой урон понесли англиканская церковь и шотландская епископальная церковь. Положение официальных церквей на Британских островах, особенно в Англии, отягчалось еще и подъемом «фундаменталистского» христианства, идущим из Америки, и религий «нью-эйджа», хотя, с другой стороны, заметно возросло и число обратившихся в буддизм.
В Британии, Ирландии и на континенте социальная патриархальность, уважение к возрасту и семейным ценностям и клеймо незаконнорожденности теряли свою важность, а право на развод, аборты и контрацепцию было признано в большинстве стран Западной Европы; была снята уголовная ответственность за гомосексуализм: в Британии это решение было принято актом о преступлениях на сексуальной почве от 1967 г. Отношение к гомосексуалистам и лесбиянкам значительно улучшилось. Сожительство и неполные семьи стали более распространенным явлением, а число холостяков и старых дев снизилось. В 1994 г. около 31 процента новорожденных в Шотландии рождались у незамужних женщин.