Страница 8 из 28
О проведенной с мальчишками подготовительной работе Барлик не хотел даже вспоминать. Васька поначалу просто не понял, чего от него хотят. Пришлось заложить ему в память все, что происходило в детдоме номер четырнадцать, и дать подумать немного. Самому. Понял. Все понял и сейчас совершенно правильно работает с Тартиком. Умница.
Директор перевел взгляд на Мерека, Кинса и Валега, бывших друзей Тартика. Теперь нужно разбить эту дружную троицу, заставить каждого из них задуматься. Они так и не поняли, что произошло с их бывшим вожаком, за которым раньше готовы были идти в огонь и в воду. Почему он так изменился? Мерек еще и сильно обиделся за то, что Тартик подрался с ним, защищая Саркиса, над которым раньше сам измывался. Ничего, сегодня они кое-что поймут. Пусть немного, но и то дело. Валег уже задумывается, Мереку мешает обида. Но вот Кинс…
Мальчишка трусоват и подловат. Он успел побывать беспризорником, и улица наложила на него свой страшный след. Утверждая себя за счет унижения другого, Кинс испытывал наслаждение, в отличие от остальных из своей компании. Будь он эмпатом, как дети аарн, все оказалось бы просто. Но вот как доказать не-эмпату, что ничего хорошего от унижения других он не получит? Ведь вся его жизнь говорила о другом. С раннего детства Кинс видел, что сильные и богатые – жестоки и подлы. Кинс тоже хотел быть богатым и сильным. И верил, что сначала нужно стать жестоким и подлым. Хотя если он останется в полном одиночестве, то начнет что-то искать, не понимая, почему все не так, как раньше. Почему от него отвернулись все вокруг. Этот момент надо поймать и надавить на чувствительную точку. Жестоко, но иного выхода нет.
Вздохнув, Барлик бросил Ваське эмообраз, что пора бы и возвращаться. Вскоре на тропинке появились оживленно о чем-то беседующие новые приятели. Итак, наступает момент истины… Или не наступает? Посмотрим. Директор с интересом наблюдал за лицом приближающегося Тартика и кивал своим мыслям. И что мы видим? Мрачная решимость, даже обреченность. Хорошо, решился, значит.
Подойдя поближе, Тартик протолкался в центр толпы.
– Все меня слышат? – громко спросил он.
Удивленные дети замолчали, поворачиваясь к нему. Они привыкли, что Тартик почти все время молчит.
– Я прошу прощения у всех, над кем смеялся и издевался! – глаза мальчишки горели каким-то лихорадочным огнем. – Прости меня, Саркис! Прости меня, Ленни!
Он поименно называл тех, над кем когда-то измывался, и у каждого просил прощения. Ошеломленные невероятным происшествием Мерек с Валегом открыли рты, Кинс брезгливо поморщился. Остальные дети ничего не понимали, они с изумлением смотрели Тартика.
– И у тебя, Мерек, я прошу прощения! – подошел мальчишка к бывшему другу. – За то, что научил тебя быть палачом! Слышишь? Мы с тобой звери и палачи!
– Брешешь! – возмутился тот.
– Мою маму отчим насмерть забил… – хрипло сказал Тартик, ухватив бывшего друга за грудки. – Она ведь слабая была. Так чем мы с тобой лучше зверя, который мою маму убил? Чем?!
– А ничем, – подошел к ним рыжий Сандер и хлопнул Тартика по плечу. – Ты молодец, парень! Не струсил. Не побоялся извиниться, когда понял, кем становишься. Ты сильный, а они как раз слабаки. У нас с теми, кто над слабыми издевается, даже говорить никто не станет. Обойдут, как кучу говна обходят.
– Неправда! – затряслись от обиды губы Мерека. – Я – не палач! Не зверь! Ты сам говорил, что слабаков давить надо!
– Дурак был, вот и говорил, – криво усмехнулся Тартик. – Им помочь нужно сильными стать, слышишь, Мерек, помочь.
– Он дело говорит, – вмешался Васька. – Ты думаешь, что сильный, так помоги тому, кто слабее. Бить его по морде просто, каждый дурак сумеет. А вот научить быть сильным… Научишь, до земли тебе поклониться можно. А будешь издеваться – станешь таким, как отчим Тартика.
Барлик отвел взрослых подальше, чтобы, не дай Благие, не испортили ничего. Он внимательно отслеживал эмоции каждого из детей и кивал. Не зря он привез сюда Ваську со товарищи. Ох, не зря. Тартик уже никогда не вернется к прежнему – это раз. Мерек и Валег задумаются, сильно задумаются – это два. Даже Кинс сейчас пытался понять, что происходит. Не принимал, но хотя бы пытался понять. Уже много.
– Думайте, братцы, – хмыкнул Васька и широко улыбнулся. – Сами. А то отвернутся от вас все, как жить-то станете? А мы пока с Тартиком и Саркисом на лам-истребителях покатаемся. Они у нас прирожденные пилоты. И сами космолетами управлять будут!
Ухмыляющиеся Рамек с Сандером подошли к упомянутым двоим и положили им руки на лбы. Саркис, мелкий, чернявый, болезненно худой мальчишка с затравленными глазами вечной жертвы, вскрикнул, а Тартик только выгнулся, когда каждому в мозг ударила огненная волна. Когда они открыли глаза, то поняли, что умеют управлять живыми машинами, знают, как те работают и что из себя представляют.
– Мамочка… – прошептал ошеломленный Саркис. – Мамочка, я умею! Я летать умею!
– И я! – вторил ему совершенно счастливый Тартик. – Умею!!!
Он расхохотался и закружился по площадке в танце.
– А палачей никто учить летать не станет, – издевательски поклонился Васька Мереку, разведя руки в стороны. – Палачам в небе не место!
Потом подхватил под руки Тартика с Саркисом и повел их к лам-истребителям. Пришлось долго уговаривать детдомовцев раздеться догола, живые машины отказывались принимать в кабину пилота, на которого было надето хоть что-нибудь. Наконец мальчишки разделись, и каждый из них медленно всплыл в воздух, скрывшись в открытых мембранах люков, сразу после этого с влажным всхлипом закрывшихся. Несколько минут ничего не происходило, а затем все три лам-истребителя низко загудели и медленно всплыли метров на двадцать вверх, втянув в себя опоры. Бесформенные овоиды превратились в стремительные, узкокрылые силуэты, на секунду задержались на месте и рванулись в небо, почти мгновенно исчезнув из виду.
Дети восторженно завопили и запрыгали по площадке – ведь истребителями сейчас управляли не аарн, а двое из них, привычные и до последней черточки знакомые Тартик с Саркисом. Дварх-майор ничуть не беспокоился, зная, что на самом деле все три машины контролирует Васька, а за ним самим на всякий случай надзирает Мериарх, готовый мгновенно перехватить управление.
На застывших в стороне мальчишек из бывшей компании Тартика никто не обращал внимания. Никто, кроме директора. Только он видел, что по лицу Мерека текут слезы, а дрожащие губы крупного для своих лет парнишки беспрерывно шепчут: «Я – не палач… Я – не палач… Я – не палач…»
Барлик удовлетворенно кивнул. Последние слова Васьки ударили очень больно, директор не ждал, что малец окажется способным так ударить. А главное, как вовремя! Ни Мерек, ни Валег теперь не станут больше унижать и мучить беззащитных, им долго еще будут слышаться насмешливые слова: «Палачам в небе не место!» А его, Барлика, задача сделать так, чтобы они не обозлились. После потери уверенности в себе им легко можно будет подбросить тему для размышлений. Главное, не упустить момент. Правда, оставался Кинс, но, не имея поддержки, он затаится. И мальчишкой нужно заняться вплотную.
– Жестокие, однако, у вас методы… – раздался за спиной Барлика голос незаметно подошедшей госпожи Кестен, опытная учительница быстро разобралась в ситуации.
– Так и случай запущенный, – повернулся к ней директор, широко улыбаясь. – Очень запущенный. Мне нужно было выбить у маленьких негодяев почву из-под ног.
– Выбили, – согласилась пожилая женщина. – Но вы уверены, что не перестарались?
– Я эмпат, – возразил Барлик. – Я каждого из них постоянно читаю и держу под контролем его чувства.
– Не знаю, не знаю… – покачала она головой. – Никогда бы не рискнула так выворачивать ребенку душу. Последствия могут оказаться страшными.
– На то я Воспитатель, чтобы знать, когда ударить, а когда погладить, – усмехнулся Барлик. – Как вам, кстати, в нашем детдоме?
– Расскажи кто, не поверила бы, – вздохнула госпожа Кестен. – Сказка. Волшебная сказка. Надо же, дети верхом на саблезубой кошке катаются. На боевых истребителях летают. Да и жилые помещения. Столовая. Школа. Слов нет. Восхищена.