П. Г. Вудхаузу: поздравление и покаяние

Ивлин Во. П. Г. Вудхаузу: поздравление и покаяние

Выступление на Би-би-си (15 июля 1961 года; текст выступления был опубликован днем позже в газете «Санди таймс»)

В прошлом году, когда П. Г. Вудхаузу исполнилось семьдесят девять, американцы, склонные к широким жестам, заранее отпраздновали его восьмидесятилетие и преподнесли ему поздравительное письмо, подписанное известнейшими англоязычными писателями современности. Теперь, когда близится настоящий юбилей, можно и нам, бывшим его соотечественникам, приготовить свое торжественное поздравление, но сперва надо покончить наконец с одной давней нелепой тяжбой — забыть о ней и окончательно примириться.

Тем более что сейчас как раз круглая дата. Ровно двадцать лет назад, 15 июля 1941 года, на Би-би-си вышел отвратительный, пропитанный ядом «Постскриптум», в котором прославленный писатель обвинялся в пособничестве врагу[1].

Находясь в немецком плену, Вудхауз записал пять радиопередач, в которых рассказывал о своих злоключениях. Почти никто у нас в стране этих передач не слышал. Мы знали о них только то, что рассказал нам один журналист с подачи Министерства информации. По его словам, Вудхауз был игрок, «старый озорник», который остался во Франции веселиться, которого доктор Геббельс тайно готовил «для звездного выступления на арене предателей», который променял свою честь «на мягкую постель в роскошном отеле» и который «пал на колени и поклонился Гитлеру».

Из всего этого едва ли можно было понять, что же именно сказал Вудхауз. Единственная приписанная ему цитата была взята не из его передач и на поверку оказалась выдумкой американского газетчика. Кляня Вудхауза как предателя, нам приводили в пример героя, проявившего «истинное величие души». Кто же был этим образцом совершенства? Больно даже вспоминать то безумное время — им был Димитров, болгарский коммунист.

Нужно сразу сказать, что Би-би-си не виновато в этом выступлении. Попечительский совет Би-би-си единодушно выступил против него, а один из попечителей, который был, если не ошибаюсь, хорошо знаком с премьер-министром, лично обратился к нему с просьбой отменить решение Министерства информации, но их и слушать не стали. Этот случай дает нам ярчайший пример того, насколько опасен в руках политиков контроль над средствами массовой информации — контроль, который они получили во время войны и от которого, к счастью, с тех пор отказались.

«Постскриптум» не оказал того эффекта, на который рассчитывали. Кто-то из слушателей искренне поверил в то, что там говорилось, и возмутился до глубины души. Несколько разгневанных пилотов даже полетели бомбить дом Вудхауза в Ле-Туке, но по ошибке разбомбили что-то другое[2]. Сам я в то время занимался другими делами и передачу не слышал. Помню только то чувство стыда, которое испытал, когда друзья рассказали мне о ней, — стыда за то, что в своей официальной пропаганде мы скатились до методов нашего врага.

На Би-би-си и в газету «Таймс» посыпались письма с протестами, в числе которых был и протест нашего поэта-лауреата[3], занимавшего в то время пост председателя Британского общества писателей. Все, кто что-нибудь знал о Вудхаузе, хорошо понимали, что никакой он не игрок и не «озорник», а один из самых трудолюбивых писателей современности. Мы помнили, что во время разгрома Франции правительство упрашивало мирное население оставаться на месте, чтобы не мешать отступающим войскам. А затем оказалось, что и за «мягкую постель», на которую Вудхауз в своем возрасте, безусловно, имел право, платил вовсе не доктор Геббельс, а сам писатель — из гонораров за переводы своих книг.

Еще до того как открылась правда, большинство соотечественников Вудхауза отказывались верить, что он перешел на службу к Гитлеру. Но многие из наиболее преданных его сторонников служили в армии и открыто выразить свое возмущение не могли. Доносились протестующие возгласы университетских профессоров и писателей, однако они не были совершенно единодушны в своем мнении, и — примета того убогого времени — те немногие, кто был на стороне обвинения, руководствовались не патриотизмом, а классовой солидарностью. Журналист, выступавший в «Постскриптуме», произнес полное имя Вудхауза с особым нажимом, давая понять, что слишком уж оно аристократическое. К тому же Вудхауз (как когда-то Шекспир) брал себе в герои представителей высшего класса и их прислугу. Автор одного письма в газету вздумал перенести травлю с писателя на его героев, «скучающих богачей», которых он назвал «питательной средой для фашизма». «Во всех героях Вудхауза живет зародыш фашистского мировоззрения», — продолжал он. Мысль о мистере Муллинере или лорде Эмсворте как о будущих Эйхманах[4] слишком смехотворна и вряд ли заслуживала бы упоминания, не будь она характерным симптомом того больного времени.

Во время последней войны в Англии, как и в других странах, предпринимались попытки превратить народную борьбу за выживание в пролетарскую революцию и сделать врагов из собственных правящих классов. А вот настоящего нацистского пропагандиста, выступавшего по радио на английском языке, сейчас мало кто помнит. Его грубоватый акцент был ничуть не похож на язык английской знати, но те, кто отвечал за наш боевой дух, настойчиво называли его лордом Хо-Хо[5]. Пропагандистская атака на Вудхауза полностью отвечала интересам тех, кто пытался уличить аристократию в измене. Следует, однако, заметить, что, когда в 1944 году поступило чудовищное предложение предать Вудхауза суду, два социалиста, Джордж Оруэлл и Малкольм Маггеридж, были, к чести своей, среди первых и самых влиятельных его защитников.

Только в 1954 году, когда в октябрьском и ноябрьском номерах журнала «Энкаунтер» опубликовали текст злосчастных берлинских передач Вудхауза, мы смогли, наконец, воочию убедиться, что его друзья были правы: выступая по немецкому радио, он ни словом не обмолвился ни о политике, ни о Гитлере, ни о нацистской системе вообще. Самое лестное, что он сказал о наших врагах, — это что они такие же люди, как и мы: не какие-то особые, выдающиеся, приятные — а просто люди. Со своим неповторимым юмором он откровенно рассказывал обо всех своих приключениях, начиная с того, как победившая армия вошла в Ле-Туке, и кончая заключением в лагерь для интернированных, где его выбрали директором лагерной библиотеки и он смог продолжать работу над своими романами. Если не считать этой должности, на которую его выбрали сами же заключенные, никаких других льгот ему предоставлено не было. Скитаясь по Европе под надзором тупых и исполнительных бюрократов, он с восхитительной стойкостью и юмором переносил лишения, которые сломили бы человека вдвое моложе его. Когда весь мир взирал на немецкую армию как на неодолимую машину, он описывал неразбериху в ее тылах. Он рассказывает, как после ежедневных бессмысленных построений и бесконечных пересчетов один из пленных сказал, что после войны непременно купит немецкого солдата, поставит во дворе и будет устраивать ему порки.

Передачи Вудхауза не предназначались для того, чтобы возбудить у слушателей уважение или, наоборот, ненависть к немцам. В этом, с точки зрения официальной пропаганды тех лет, и состояло его преступление. С его слов получалось, что пленники придумали своим тюремщикам смешные и в чем-то даже ласковые прозвища: «Плуто, Розанчик, Джинджер и Дональд Дак», — и что, как и большинство военнопленных, они нашли себе скромные развлечения. Наши правители, однако — так же как и наши враги, — изо всех сил старались разжечь в нас ненависть. Они, несомненно, предпочли бы, чтобы мы думали, будто весь немецкий народ состоит из ничуть не похожих на нас чудовищ. И то, что позиция Вудхауза отклонялась от этой партийной линии, истолковывалось как «поклонение Гитлеру».

1

Восемью годами ранее, в письме в «Дейли мейл» (24 ноября 1953 г.), Во писал, что Би-би-си должна «пригласить зачинщика того нападения на Вудхауза, чтобы он публично извинился перед ним». (Прим. Доната Галлахера, редактора сборника статей Ивлина Во, который использовался как источник текста для данного перевода.)

2

Готовя второе издание книги «Вудхауз за работой», исследователь творчества Вудхауза Ричард Асборн попытался разыскать источник этой истории, но в конце концов пришел к выводу, что она выдумана (R. Usborne. Shooting Down a Wodehouse Story // Evening Standard, 12 November 1975). (Прим. Д. Галлахера.)

3

Речь идет о Джоне Мейсфилде (поэт-лауреат с 1930-го по 1967 г.). (Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, — прим. перев.)

4

Не потому ли Ивлин Во упоминает здесь Адольфа Эйхмана, что годом раньше Моссад вывез Эйхмана из Аргентины в Израиль, а само выступление Во совпало по времени с громким судебным процессом над Эйхманом?

5

Лордом Хо-Хо сначала назвали Нормана Бейлли-Стюарта за его подчеркнуто аристократический выговор, а затем это прозвище перенесли на Уильяма Джойса, который сменил Бейлли-Стюарта в качестве главного нацистского пропагандиста. (Прим. Д. Галлахера.)