Страница 11 из 66
— Мне еще тогда бы задуматься, — посетовал Фельгро. — Но я тоже не пропускал случая подстроить какую- нибудь каверзу. Не со зла. Когда я снова случайно встретился с ним года два назад, он меня тут же очаровал. Лаффе вынашивал уйму планов и подумывал о съемке фильмов для телевидения. Он сразу начал выписывать колонки цифр, а когда Раймон говорил языком цифр, он становился настоящим солистом в большом концерте.
Я дал себя облапошить и вложил в дело несколько миллионов. Естественно, я все потерял. Причем по его вине, так как идея была стоящей. Но он всегда жил не по средствам. Непрестанно ломал комедию, что он удачливый бизнесмен; по жизни Лаффе шагал, все время любуясь собой со стороны. Одетый на английский манер, покуривая сигары, как в кино, с легкостью раздавая чаевые, а в кассе — пусто. И всегда за ним последнее слово. Всегда улыбка на устах. Ослепительная. Непроизвольная. Другого слова и не подберешь — непроизвольная. А его манера говорить! «Вы, дорогой, вы — коммерсант!» За это хотелось ему врезать. Причем однажды, признаюсь, пришлось влепить ему. Я дал ему пощечину — настолько вышел из себя. Так вы думаете, он разозлился? Ни капельки. Сыграл роль благородного джентльмена, человека, способного простить минутное настроение. Он ограничился тем, что заметил, что ему очень не везет. Убить его мало!
— И что произошло, по вашему мнению?
— Сбежал он. Преспокойно. Он всем задолжал. Поговорите с его братом, увидите!
Я прибыл к Денису Лаффе, который только что вернулся из поездки, услышав сообщение по радио. Я нашел отчаявшегося человека, сыпавшего проклятьями. Для него Раймон был не просто спекулянтом, а вором. Он объяснил мне, что Лаффе занял крупные суммы у отца и обязался их выплатить в момент наследования. Он подготовил расписки…
— Они у меня здесь, — сказал Денис. — У него хватило наглости утверждать, что они подложные и что это я их сфабриковал. Наше дело сейчас в суде, и я даже не уверен, что выиграю. Этот негодяй слегка изменил свой почерк и подпись, так что теперь специалисты ничего не могут сказать. Видите, каков он! Если хотите знать, от него пострадало немало людей. А его секретарши! Скандал! Он держал их месяца три, достаточно, чтобы вдоволь поразвлечься, а потом — бац! Вон! Следующая! Малышка Ардуин — вы видели ее? — очаровательна, а? Так вот, он только что ее выгнал. После того как посулил ей золотые горы, уж как водится… Альбер, брат девчушки, пригрозил ему. Ха! Угрозы! С него как с гуся вода. Я не злодей, но желаю — слышите, желаю! — чтобы в один прекрасный день с ним что-нибудь произошло.
— Возможно, уже произошло.
— Ладно вам!.. В настоящее время он в Бельгии или Швейцарии со всеми денежками, которые смог заграбастать, и подложными документами. И я совершенно спокоен! Через месяц он, как пить дать, найдет других простофиль. Знаете, это потрясающий актер! Нет-нет, поверьте мне, у него большое будущее!..
— Ему все-таки сорок восемь лет.
— Но это именно то, что делает его неотразимым! Он напускает на себя этакий серьезный вид! Когда он говорит, кажется, что он взвешивает каждое слово. У вас все время такое ощущение, что ему хочется совершить что- нибудь недозволенное для вашей же пользы, потому что вы ему симпатичны. Он понижает голос, не решается, пожимает плечами и с улыбкой: «Ну, вам-то я могу довериться…» Готово! Вы попались! Что касается меня, то временами я задаю себе вопрос: может быть, его следует изолировать? В конце концов, ведь мания величия излечима!
Найти Альбера Ардуина, брата выгнанной секретарши, не составило никакого труда. Молодой, лет двадцати, со спортивной походкой и открытым, улыбчивым лицом. Однако, когда я произнес имя Раймона Лаффе, он преобразился.
— Этот, — сказал он, — пусть никогда не попадается мне под руку!
Он поведал мне о злоключениях своей сестры. Несчастная малышка влюбилась в шефа. Он был такой вежливый, такой сдержанный, с какой-то долей отцовского отношения!.. Создал видимость, что откровенничает с ней, ввел ее в курс своих планов…
— Поймите, это тип, которому необходимо, чтобы его слушали, чтобы им любовались. Однажды, еще вначале, он пригласил меня пообедать. Признаюсь, я попался. Он говорил о самых крупных актерах запанибратским тоном: это производило сногсшибательное впечатление: «Моя группа только что пригласила Бельмондо… Бебеля пришлось уламывать, но, поскольку он хотел поработать со мной, ему пришлось согласиться…» Я сидел как идиот, внимал. Еще бы!.. А эта дура Ивонна думала, что он на ней женится. Так что, когда он сказал ей, что она может поискать себе другое место, разразилась трагедия! Все очень просто — она совсем рехнулась, бедная девочка!
Теперь я убедился окончательно: перед нами очевидный факт бегства. Лаффе захотел навсегда порвать со слишком тягостным прошлым.
Я ошибся. На третий день его тело выловили в Сене, далеко вниз по течению от Парижа. Он был мертв, более того, убит выстрелом из пистолета прямо в сердце. Документы, удостоверяющие личность, исчезли. Так же как и коврик, послуживший для переноски зловещего груза. Может быть, его унесло течением? Но походило на то, что убийца сам убрал его перед тем, как столкнуть труп в Сену. Его расчет казался простым. Он надеялся на то, что либо тело никогда не будет найдено, либо будет найдено слишком поздно, чтобы его опознать, либо сочтут, что Раймон Лаффе покончил с собой. В любом случае безнаказанность обеспечена. А на улики в квартире на улице Лористон он попросту наплевал.
Я настолько уверовал, что Лаффе пустился в бега, что не знал, с какого конца приняться за дело. Дождался заключения судебного врача; оно гласило, что Лаффе убит в ночь с восьмого на девятое около полуночи. Чисто логически имелось трое подозреваемых: Анри Фельгро — компаньон, Денис Лаффе и Альбер Ардуин, брат молоденькой секретарши. У всех троих имелись счета для сведения с покойным; все трое достаточно крепкого телосложения, чтобы перетащить тело из квартиры в лифт, а затем из лифта в машину. Безусловно, существовал определенный риск. Преступник мог наткнуться на какого- нибудь жильца или запоздалого прохожего, шофера такси… Но все улики указывали на непреднамеренность преступления. Скорее возникала мысль о случайно вспыхнувшей ссоре, которая закончилась плохо, и виновный действовал под давлением обстоятельств…
Я бросил на это дело всех свободных сотрудников, и, естественно, первые собранные сведения оказались обескураживающими. У каждого из троих подозреваемых имелось алиби.
Так, молодой Ардуин отдыхал в Ансени под Нантом у друзей. Его отпуск заканчивался десятого, поэтому девятого в ознаменование закрытия сезона была устроена великолепная рыбалка. Восьмого вечером, ближе к девяти часам, все разъехались по домам, чтобы наутро в шесть вновь встретиться. Вопрос состоял в том, чтобы узнать, успел бы Альбер Ардуин доехать на своем «ситроене» до Парижа, убить Лаффе и вернуться в Ансени до шести часов. Школьная задачка: если машина идет со скоростью в среднем сто километров в час, а расстояние до Парижа составляет четыреста километров… Увы! Всю жизнь я мучился над подобными задачками — такими, казалось бы, простыми и такими абсурдными. Теоретически, конечно, возможно. Ночью да по хорошей дороге, на новом автомобиле Ардуин мог держать среднюю скорость в сто километров. Допуская, таким образом, что он совершил бы поездку туда и обратно за восемь часов, ему бы остался ровно час, чтобы… Да, это возможно, но правдоподобно ли?.. Понадобилось бы допросить его друзей, показать фотографию Ардуина на ночных бензозаправочных станциях на трассе Нант — Париж, так как ему обязательно пришлось бы заправляться, если на самом деле… Но алиби представлялось мне основательным.
Анри Фельгро, так тот жил в Версале. Он утверждал, что никуда не выходил из дому. Вместе со своей женой он смотрел телевизор до двадцати двух часов и лег спать. Жена подтвердила его показания. Его алиби казалось еще более достоверным и прочным из-за его безыскусности. Если нет на руках никаких конкретных оснований подвергать сомнению показания подозреваемого, то остается лишь поверить на слово. Сказать: «Вы лжете!» — означает вообще отказаться от показаний близких. В данном случае мне пришлось бы сомневаться не только в свидетельстве госпожи Фельгро, но еще и его тещи, больной, пожилой женщины, она плохо спала и улавливала любой шорох в доме, не говоря уж о молоденькой горничной, которая ночевала над гаражом и ничего не слышала. Мог ли я серьезно думать, что все четверо участвовали в сговоре?