Барон и Звезды

Леверсон весело рассмеялся и опустил трубку.

– Так вы принесете мне угли, любовь моя, или приготовите новую порцию?

Лорна сердито посмотрела на Джона.

– Почему бы вам не найти прислугу вроде Джанет? Она к тому же караулит у окон...

– И делает восхитительные булочки, совершенно верно. Вот только целовать ее не доставляет удовольствия!

В одиннадцать часов Джон принялся за работу. Устроившись перед зеркалом в ванной, он поставил перед собой коробку грима и начал с того, что состарил себя на добрых пятнадцать лет. Лорна, присев на край ванны, помогала ему советами и одновременно подпиливала ногти. Ярко-розовая крем-пудра, несколько линий, проведенных жирным карандашом, – все это в мгновение ока обрабатывается губкой, пропитанной лосьоном, – и Мэннеринг приобрел вид седеющего шестидесятилетнего брюзги. Засунув за щеки резиновые тампоны, он изменил овал лица. И наконец, картину завершила тонкая желтоватая пленка, скрывшая ослепительно ровные зубы. Теперь можно было предположить, что этот господин ни разу в жизни не переступал порога дантиста.

– Вы похожи на старого бродягу! И хоть бы догадались поцеловать меня, до того как сотворили эту кошмарную рожу! Неужели выдумаете, что в таком виде очень привлекательны?

– Я вовсе не говорил, что собираюсь целовать вас, душа моя! Мистер Мур – человек серьезный и никогда не целует молодых женщин, одетых в пижаму.

– Это не пижама! – возмутилась Лорна. – Это мой рабочий костюм!

– Мистер Мур против того, чтобы женщина работала... это мужчина, не лишенный принципов... Дайте, пожалуйста, его полосатые штаны и узкий пиджак.

– Видел бы вас ваш портной!

– Можете смеяться сколько угодно, но именно это я и подумал вчера вечером, надевая свой благословенный красный жилет. Похоже, я просто не в состоянии заниматься делами, не вызывая осуждения портного. А теперь вам остается лишь самым любезным образом распрощаться со мной и пообещать, что сегодня лее вечером вы уедете из Лондона.

– Это действительно необходимо?

– Лорна, я дорожу вами больше всего на свете и не желаю подвергать вас даже самому ничтожному риску. Неужели вы этого не знаете?

Молодая женщина улыбнулась.

"Когда Лорна улыбается, – говорили ее подруги, – она становится настоящей красавицей. Но вот несчастье – она почти никогда не улыбается".

При Джоне Лорна улыбалась очень часто.

– Знаю, конечно, но люблю слышать это из ваших уст. Хорошо, обещаю вам уехать, а вы поклянитесь звонить каждый вечер, как бы ни было поздно. Имейте в виду, не пожелав вам спокойной ночи, я даже не стану ложиться спать!

– Клянусь! Кстати, дорогая, чуть не забыл. Ваша матушка – настоящий "who is who". Спросите у нее, слышала ли она что-нибудь о некоем Клайтоне, Ричарде Клайтоне.

Через пять минут Джон уже спускался по лестнице. Необъяснимое предчувствие беды сжало ему сердце, и он едва не вернулся обратно, но посмотрел на часы и передумал: надо торопиться, иначе можно упустить Бидо.

В двадцать пять минут первого мистер Мур подошел к дому Флика. Занавеска шевельнулась, и на улицу выглянуло хорошенькое смешливое личико – Джанет караулила добросовестно. Джон, рискуя испортить репутацию почтенного мистера Мура, подмигнул девушке. Та улыбнулась в ответ и исчезла. Джон остановился, делая вид, будто ищет спички. Ждать долго не пришлось – через несколько минут из дома Флика вышел мужчина. Молодой, стройный, с тщательно зачесанными назад каштановыми волосами. Его легкий голубой костюм слегка лоснился от времени, но стрелка на брюках была отутюжена безукоризненно. Мужчина направился к Алгейт-стейшн. Он шел не торопясь, легким размеренным шагом, и Джону было нетрудно следовать за ним.

Даром что француз, Бидо, по-видимому, неплохо знал Лондон. Спокойно, прогулочным шагом, оборачиваясь на всех хорошеньких девушек, он добрался до Турс-гарденс.

Сидя на солнышке, клерки и машинистки болтали, ели сандвичи, бросали хлеб чайкам, с криком кружившим вокруг. Бидо остановился возле пушки, нацеленной на противоположный берег Темзы. Джон в замешательстве начал искать глазами, где бы присесть, и едва не плюхнулся на колени молодой рыжеволосой особе. Та бросила на него уничтожающий взгляд. Наконец Мэннеринг нашел свободное место и устроился. В это время как раз пробило час. Бидо пришел явно на свидание.

Теперь Джон мог как следует рассмотреть его. Флик, кажется, не ошибся: молодой человек и в самом деле производил хорошее впечатление. Его очень светлые голубые глаза глядели насмешливо и твердо, а приятно очерченный рот выдавал ироничную и чувствительную натуру. На правой щеке виднелась тонкая светлая полоса – шрам. Джон вдруг подумал о Минкс и содрогнулся, живо представив ее запертой в роскошной комнате. Уже сегодня вечером она начнет невыносимо страдать. Джону приходилось видеть наркоманов, вовремя не получивших дозы. Минкс станет выть, кататься по полу, ломать руки о стены и дверь, а Грюнфельд будет злобно наблюдать все это и не шевельнет пальцем.

Вдруг взгляд француза выхватил кого-то в толпе. Джон осторожно повернул голову и заметил мужчину, одетого элегантно, но со слишком явной претензией на изысканность. Он важно двигался вперед, не глядя на "мелкую сошку" вокруг. Джон чуть не прыснул. "Да он же совершенно овальный", – подумалось ему. Действительно, форма головы с длинным мясистым носом, туловище в виде бутыли из-под ликера – все в незнакомце наводило на мысль о яйце. "И умственные способности его, кажется, столь же остры", – отметил про себя Мэннеринг.

Легким, но явно намеренным движением незнакомец дважды коснулся василька, украшавшего бутоньерку его жемчужно-серого костюма. Бидо поднес к губам сигарету. Поверхностный наблюдатель не заметил бы ничего необычного, но для Джона этот язык жестов был достаточно красноречив. Бидо, кивнув головой, остановил незнакомца, словно прося прикурить. В тот же миг он быстро вытащил из внутреннего кармана плоский пакет и протянул овальному господину, не давая, однако, в руки. Сердито передернув плечами, тот вынул небольшой конверт, отдал Бидо и только тогда получил пакет. Джон оценивающе посмотрел на обоих мужчин – за кем теперь следить, за Бидо или незнакомцем? В пакете, конечно, деньги, полученные от Флика. Значит, Звезду продал "овальный", а Бидо выступал лишь посредником. Стало быть, следить надо за незнакомцем.

Джон медленно поднялся и тут же замер: к месту встречи быстрым шагом приближалось новое лицо. Джон мгновенно узнал эту загорелую и мрачную фигуру с надвинутой на глаза темной фетровой шляпой. Лаба! Дальше все произошло с невероятной быстротой. Лаба подошел к яйцеобразному человечку и с великолепной наглостью вырвал из рук пакет. Тот инстинктивно потянулся к правому карману. Движение гангстера! Но Лаба быстрым прямым ударом в солнечное сплетение остановил его, и яйцеобразный, согнувшись, замер. Что касается Бидо, то еще один пришелец – Арамбур! – поверг его на землю сильным ударом в спину. До сих пор никто ничего не замечал, но теперь окружающие начали волноваться. Несколько молодых людей вскочили и бросились на помощь потерпевшим. Но Лаба и Арамбур уже убегали. Известная удача Барона и на этот раз не изменила ему: Лаба двигался в сторону Джона и никак не мог проскочить мимо него. Джон подставил ножку – убийца споткнулся и потерял равновесие. Мэннеринг спокойно выхватил у него из рук пакет и направился к полицейскому, уже спешившему на место происшествия. Лаба на секунду заколебался, не зная, стоит ли преследовать незнакомца, но, видимо, решил не рисковать и растворился в толпе.

10

Тем временем яйцеобразный господин пытался внушить молодому полисмену, что с ним ни в коем случае не следует обращаться как с первым встречным.

– Меня зовут Гарстон, Мэтью Гарстон, мой друг, – верещал он крайне неприятным высоким металлическим голосом, – я совершенно не понимаю, зачем вам мои документы. В конце концов, и я, и этот господин – жертвы нападения! На нас напали, когда этот джентльмен, – он кивнул на Бидо, – просил у меня прикурить. Впрочем, возьмите все-таки мою визитную карточку.