Страница 14 из 23
Ответ тут очень простой. Опубликован дневник Гальдера, начальника штаба сухопутных войск Германии. Он там пишет: «Хорошо русским. Их артиллерия имеет тракторную тягу, а мы на конях». Есть фотографии, где наши тракторы вытягивают застрявшие в грязи немецкие автомобили. Те тракторы, которые были нами брошены, немцам очень пригодились. Трактор очень широко использовался в качестве артиллерийского тягача.
— Тухачевский в одном из писем Сталину предлагал десятки тысяч тракторов второго эшелона одеть в броню и пустить вперед в качестве тихоходных танков…
— Да, я как раз об этом сейчас пишу. Ну это технологическое варварство.
— Читая «Последнюю Республику», обратил внимание на такую вещь. Там говорится о количественном и качественном соотношении немецких и советских танков. Приводятся доказательства того, что советские танковые войска были намного сильнее немецких — и количественно, и качественно. И возникла такая мысль — трудно допустить, что немецкие конструкторы были просто глупее и слабее советских…
— Конечно. Военные конструкторы решают задачи, которые перед ними ставит военное руководство.
— Получается, что перед немецкими конструкторами до 1942 года просто не ставилась задача создать танки, способные захватить Советский Союз и противостоять советским танковым войскам. Притом эти самые немецкие танки — в малом числе, легкие, с противопульным бронированием, вооруженные пулеметами или пушками небольшого калибра — блестяще выполнили те задачи, которые перед ними были поставлены до 1941 года. Захватили Францию, захватили другие европейские страны. Роммель с ними в Северной Африке довольно успешно воевал. И при этом не было жалоб на техническое несовершенство танков. Проблемы выявились только в 1941 году, после нападения на СССР.
— Да, конечно.
— Вот. Получается, что не собирался Гитлер заранее ни под каким видом воевать с Советским Союзом. Не планировал, в отличие от Сталина, нарушать пакт Молотов — Риббентроп. А если бы планировал, то и начал бы с подготовки войны против СССР, причем еще до заключения пакта, а не годом позже. Не пытался бы всеми силами захватить островную Англию, от которой пользы — в смысле завоевания жизненного пространства, — как от козла молока. Тем паче когда с СССР — общая граница. Еще один аргумент в пользу спонтанности, превентивности нападения Гитлера на СССР.
— Получается, что не собирался. Если бы изначально существовали планы завоевать СССР, хотя бы европейскую часть, то и танки следовало бы разрабатывать соответствующие. По мощности, морозостойкости… Просто чтобы суметь дойти до Урала в один прием.
— Интересна реакция людей на ваши выступления. Кто как в разных странах реагирует? Как дискуссии проходят? Один раз, кажется, чуть-чуть не побили.
— Да, мне тогда очень сильно повезло. Дело было в Австрии, я там выступал перед офицерами. Мне повезло в том, что я не похож на профессора. Так же, как — написано в «Аквариуме»! — главное для шпиона — быть не похожим на шпиона. И на профессора я тоже не похож. А со мной в президиуме сидел дядя, очень похожий на профессора. Так все табуретки летели в него.
Свою задачу как историка-просветителя я вижу в том, чтобы довести своих читателей, слушателей, зрителей до мордобоя. Фигурально выражаясь! Большей я себе задачи не ставлю. Что это значит? Я должен пробудить интерес! Человек должен сам искать. Довел я до мордобоя, ну, скажем, определенные слои читателей в России? Я считаю, что довел!
— Не то слово! Еще бы.
— По крайней мере, идет битва, и уже не кончится. Первые публикации были четверть века назад. А битва не стихает!..
— Когда «Ледокол» был впервые опубликован?
— Первая публикация отдельных глав — в мае 1985 года в газете «Русская мысль». До того не брали, но вот подходит сорокалетие Победы! Мне сказали, что к 9 мая мы такую хрень, такую чепуху публиковать не будем, тут будут публиковаться люди серьезные, такие, как Александр Моисеевич Некрич. Они тогда с его помощью объясняли, какой Сталин был глупый. А вот, говорят, когда мы закончим эти публикации, то, чтобы повеселить публику, указать на разные точки зрения, мы напечатаем главы из «Ледокола».
Где-то конец мая был мой. Пошла первая глава, которая начиналась с «Сообщения ТАСС». И — понеслось! После того битва не стихает! Вот сейчас мне прислали наводку на книгу «Что произошло 22 июня 1941 года» А. Усова, 2006 год. «Она, — как написано в предисловии, — разбивает Резуна и резунистов». Наконец-то со мной будет покончено!
Так вот, я считаю, что пока ты человеку внушаешь что-то, это не эффективно. А вот когда начались споры, люди ищут сами доказательства своей точки зрения, правильной или ложной, ругаются, ищут сами, как мы искали, расставаясь, говорят «дурак» — «сам дурак», но после всего этого приходят к тому, что не могут спать, копаются в библиотеке, чтобы показать, что другой — дурак, ищут доказательства своей правоты в каких-то учебниках, в каких-то мемуарах… Вот это — моя скромная задача. Я не желаю никого убедить. А только распалить внимание.
— Как вас встречают в разных странах?
— Как правило, очень хорошо. Вот, например, однажды — в Таллине. Провели там долгую программу. Ко мне очень по-доброму отнеслись. Выпили, закусили, а с утра мы уезжаем. И вот в последний момент до кого-то дошло, что Суворов уезжает, а Центральное телевидение не показало это в новостях. Мне нужно проходить контроль, а тут телекамера, тут народ стоит. С одной стороны, я человек стеснительный, а с другой стороны, приятно. Телекамера меня снимает, начинают задавать вопросы. Голос у меня громкий, я завожусь, начинаю кричать в телекамеру. Про президента Путина меня спрашивают, про то, что я делал в Таллине. Тут народ начинает отталкивать телекамеру, суют мне билеты, на которых я должен расписываться, тут же читатели задают мне вопросы. Я говорю: «Братцы, у меня самолет сейчас улетит!»
Меня просто в самолет запихнули, и мы с Татьяной полетели.
По большому счету самый мой большой триумф был в мае 1992 года в Польше. Это было первое публичное выступление, меня там чуть не раздавили. Но в Польше вообще не было негативных моментов. Было так. Я выхожу в аэропорту, мне сразу репортеры задают вопрос, не является ли это провокацией: наш Лех Валенса полетел в Москву рассказывать, как мы тут сидим без топлива, а тут Суворов в Варшаве…
Я об этом ничего не знал. Контракт с издателем был подписан раньше, за семь месяцев до выхода книги, а в нем стояло, что в тот день, когда «Ледокол» выйдет, я должен находиться в Варшаве. Для рекламы. Издатель не знал, пойдет книга или не пойдет, хотел подстраховаться. Вот я и приехал.
Тут еще была целая предварительная история — как я попал в Варшаву. Правительство мне отказало в приеме. Кто-то откуда-то проговорился, что я появлюсь. А я же не знал за семь-то месяцев, что именно в этот день Лех Валенса полетит в Москву рассказывать Борису Ельцину, как поляки любят русских и что цены на нефть нужно было бы и скинуть. Так вот, он только улетел, а я — прилетаю.
Правительство Польши обратилось к правительству Великобритании, с тем чтобы меня задержали, не выпускали, ибо получается дипломатический скандал.
— Подождите, а виза польская у вас была?
— В конечном счете да. Я обратился за польской визой и ее получил. Вдруг в последний момент польский МИД сообразил, что получается накладка, и обращается в британский МИД: слезно просим, задержите его. Британский МИД относится с пониманием и настоятельно рекомендует мне не ехать…
Я поехал в кассу и билет сдал. Приехал обратно и звоню Буковскому. Говорю: «Володя, у меня контракт. Мне хрен с ним, со всем этим, но у меня контракт. Издатель по-своему прав, он сделал книгу, по контракту я должен быть в Польше. Но меня туда не пускают. А издатель вправе содрать с меня за невыполнение условий контракта. И сейчас он обдерет меня полностью… А у меня денег нет, откуда у меня деньги? Книжки мои никто не публикует». И те не пускают, и эти не рекомендуют ехать. Да и зачем Великобритании эти скандалы… А Буковский говорит: никаких проблем, сейчас поедешь. Я говорю: а как? Он отвечает: положись на меня, все будет.