Набег

— Га? — оставив свое занятие, поинтересовалась коракша. Подхватила в ладонь отодранную с котла кровяную корку, сунула в рот. Зачмокала, заулыбалась.

Айша отвернулась. Склонившись над пропахшей сыростью утробой ямы, протянула пленнице руку:

— Вылезай!

Гюда пискнула, бросилась к противоположной стене. Огромные ввалившиеся глаза княжны уставились на протянутую руку.

Позади болотницы коракша вновь принялась старательно скрести котел. Не обращая на нее внимания, Айша передвинулась ближе к обезумевшей пленнице, не убирая руки, заговорила, стараясь, чтобы голос звучал мягко и ласково:

— Ну, что ты? Иди сюда… Иди… Не надо бояться… Все будет хорошо…

Княжна не шевелилась. Над головой Айши, разогревшись под весенними лучами солнца, жужжали мухи, за спиной скрежетал о железо крепкий ноготь коракши. Рубаха болотницы на груди и под мышками взмокла от пота. Одна особо назойливая муха уселась на щеку Айши, засеменила влажными лапками к переносице. Та смахнула ее, забормотала, вновь обращаясь к пленнице:

— Идем… Идем домой…

Гюда молча теребила в пальцах подол рубашки, вслушивалась. Мокрые кончики волос облепили ее шею, закрывая красный след от удавки. Губы шевельнулись, вспоминая давно забытые слова.

— Домой… — осипший голос змеей прошуршал по влажной стене, утонул в грязной луже под ногами.

— Домой, — согласилась Айша. — Домой…

Гюда шагнула к ней, осторожно, приседая и горбя плечи, потянулась к руке болотницы.

Айша замерла.

Пальцы княжны коснулись ее запястья — мокрые, холодные. Ощупали. Словно боясь ошибиться, пробежали легкими паучками по кисти до самых ногтей, затем скользнули обратно и вдруг мертвой хваткой стиснули запястье.

— Домой! — взвизгнула Гюда и дернула Айшу вниз. Болотница вцепилась свободной рукой в тяжелую крышку ямы, уперлась, чтоб не рухнуть в яму.

Коракша перестала отскребать чан, уставилась на Айшу.

— Ммм-ррр, — промычала болотница. Изловчилась, плюхнулась на живот, второй рукой схватила княжну за нечесаные космы на макушке, потащила к себе.

Обезумевшая пленница не чувствовала боли — ее тело рвалось к свободе, к свету, который разливался там, наверху, откуда к ней протянулась теплая живая рука. Оскальзываясь ногами на влажной стене и помогая себе свободной рукой, Гюда принялась карабкаться наверх. В какой-то миг перед ее взглядом возник край ямы, жухлая трава, еловые ветки на плоской земле. Мелькнула чья-то юбка, ноги…

Глотая воздух широко раскрытым ртом, Гюда рванулась вперед, почуяла под животом сухую землю и, разжав пальцы, быстро поползла прочь от ямы, на дне которой в грязной луже уже много дней лежало мертвое тело Ингии. Ингию не съели, как других спутников Гюды, заброшенных варгами сюда, в усадьбу. Гюда плохо понимала, как все случилось и как надежные монастырские стены сменили холодные откосы ямы. Но она помнила, как по ночам люди в звериных шкурах, завывая, окружали яму и, беспорядочно тыкая в темноту длинными копьями, насаживали на них перепуганных пленников. Цепляли одного, тащили наверх… Потом яму закрывали, и Гюда больше ничего не видела, только слышала шарканье множества ног, хруст разламываемых костей, треск кожи и отчаянные вопли разрываемого заживо человека… А потом люди-звери начинали драться меж собой, рыча, огрызаясь, взвизгивая… Ингии повезло, — однажды, в темноте, копье пронзило ее грудь, и она упала в лужу. Этого никто не заметил — все метались, прячась от копий, топтали упавшую женщину. Ингия утонула… Потом она несколько раз всплывала — распухшая и синяя. Днем Гюда нарочно топила ее останки, — чтоб не забрали нелюди, а ночью вынимала ее из воды, прижималась к стене спиной и прикрывалась распухшим телом Ингии от копий. Когда копье входило в мертвую женщину, ее тело шипело, выпуская из раны воздух…

Чья-то рука вцепилась в ногу уползающей княжны, дернула ее обратно.

— Стой… Погоди…

Голос показался Гюде знакомым. Но вслушиваться было некогда, а обратно в яму Гюда не хотела. Поэтому она собрала все силы, перевернулась и метнулась к той, что держала ее за ногу. Перед лицом княжны промелькнуло бледное, узкое лицо, кошачьи глаза… Что-то тяжелое ударило ее по голове. В затылке загудело, разноцветные точки слились в водоворот, закружили княжну, поволокли ее куда-то в темноту…

— Tы? — Опуская руку, коракша вопросительно взглянула на болотницу. Из ее сжатых пальцев на землю вывалился увесистый камень. Упал рядом с распростертой княжной. Айша выдохнула, кивнула. Она не ожидала от княжны попытки напасть. Хорошо, что коракша вовремя тюкнула ее камнем по голове…

Уловив во взгляде гостьи одобрение, коракша подволокла к обеспамятевшей пленнице чан, подскочила к задней стене избы, склонилась над копьями. Принялась деловито перебирать их, отыскивая поострее. Нашла, бросила перед Айшей, вновь вопросительно воззрилась на болотницу.

— И не думай, — сквозь зубы пробормотала Айша.

Она не боялась, но все ее тело колотил непонятный озноб. При этом руки дрожали, словно в горячке, щеки полыхали огнем, а сердце билось так быстро, что удары едва поспевали друг за другом.

Перешагнув через брошенное к ее ногам копье, болотница подхватила обмякшую княжну за руки, кое-как втянула ее к себе на спину. Несмотря на худобу, княжна оказалась тяжелой — Айша гнулась под ее тяжестью. Пошатываясь, сделала первый шаг.

Позади возмущенно зарокотала коракша. Негромко, но упрямо.

Пришлось остановиться, сбросить живую ношу на землю.

Коракша была вне себя от негодования — до нее стало доходить, что пришлая "кошка" намеревается просто-напросто стащить чужую добычу. И что она не собирается делиться… Карие глаза коракши сверкали, нахмуренный лоб разрезали две глубокие морщины, губы сжались, а меховые клочки недовольно приплясывали на покатых плечах. Рот коракши был приоткрыт, она издавала негромкие квохчущие звуки.

— Ладно… — Айша подняла с земли брошенное копье, покачала в руке. Копье было увесистое, без наконечника, зато с отточенным концом и тяжелым древком.

Коракша умолкла.

Айша повернулась к княжне, взяла копье ближе к острию. Краем глаза увидела сбоку движение, услышала шорох, — коракша тянула чан ближе к жертве.

Болотница подняла копье повыше, занесла руку. Коракша оставила чан, замерла, вытягивая шею и облизываясь. Не опуская копья, болотница резко развернулась. Тяжелые конец древка ударил коракшу по шее, хрустнул, разломился. В карих глазах женщины-вороны отобразилось непонимание, ее голова странно мотнулась к плечу, горло дернулось, пытаясь выдавить хоть какой-то звук. Так, дергая горлом и беззвучно раскрывая рот, она и осела к ногам болотницы, рядом с недавней пленницей.

Айша знала, что спустя недолгое время коракша придет в себя. Тогда…

Она не хотела думать, что будет тогда. Она вообще ни о чем не хотела думать. Втянула на закорки постанывающую княжну, протащила ее через молчаливый двор.

Вторая коракша по-прежнему сидела у ворот. Айша с княжной на плечах ее смутила. Отсутствие ушедшей с Айшей подружки смутило еще больше. Вытащив палец изо рта, она озабоченно пошарила взглядом по двору, затем встала, пошла вдоль забора, заглядывая в каждую ямку или закуток. Не дожидаясь, пока она отыщет свою подругу и поднимет шум, Айша выскользнула за ворота, побежала. Ноги княжны волочились за ней по земле, мешали. В груди клокотало дыхание, спина взопрела, пот проступал на лбу и струйками стекал на глаза.

Свернув с тропы, Айша стала карабкаться вверх по склону. Она уже не различала дороги — просто ломилась напрямую, наугад огибая возникающие из пелены перед глазами древесные стволы. Дважды она упала. Упав в третий раз, не стала вновь взваливать княжну на спину. Просто схватила ее за руки и потащила за собой, проламываясь сквозь мелкие кустики…

Лишь теперь до болотницы стало доходить, какую глупость она сделала. Рано или поздно коракши поднимут на ноги всю деревню. Звери могут простить многое, но кражу добычи — никогда… Они пойдут по следу любого обидчика, посмевшего хозяйничать в их угодьях, а уж тем более в их собственной норе… А Гюда? Да что Гюда?! От нее ведь почти ничего не осталось, лишь жалкая тень прежней княжны. Страх пережитого будет идти за ней по пятам до самой смерти, будет мучить ее ночами, преследовать днем, напоминать о себе чужими голосами… Ее душа так же высохла, как и ее тело. Несчастный комок страха и безумия, почти мертвый, — вот что Айша взялась спасать, не подумав об участи тех, кто ждал ее на вершине холма. Но бросить Гюду теперь тоже было бы неправильно…