Страница 69 из 82
— Вы чего дадите взамен хлеба?
— Во-от! Хлеб даром не даётся!
— Братцы, неправильно! Хлеб — есть!
— Есть? Ну, ты и давай!
— Пусть попробует, даст! Я ему дам по башке колом…
Яков и Сергей ходят по селу, просят хлеба, им сердито отказывают. Одна баба дала краюху, — старик из избы кричит:
— Зачем даёшь? Волчата, оборванцы эти с городскими пришли! Гони их прочь, гони!
Мальчики бегут.
Сергей и Яков идут, вдали видно водокачку станции.
Яков. Ну и жадные мужички-то!
Сергей. Как мощи расковыривали, так они ничего, а хлеба попросили у них, так драться!
Станция, но уже другая, побольше. Пришёл поезд, на перроне человек пятьдесят рабочих, это — другой отряд. Рабочий во флотской фуражке, с винтовкой за плечами, говорит начальнику станции:
— Эти три вагона — отцепить, поставить на запасной путь. Мы оставим охрану, четверых хватит?
— Как хотите.
— Тебя спрашивают! Спокойно здесь?
— Теперь — везде беспокойно.
Трое рабочих ведут Сергея и Якова.
— Вот, товарищ Михайлов, послушай, что парнишки рассказывают.
Маленький городок. Украшена трёхцветными флагами площадь. Перед церковью толпа горожан. К ограде привязаны кони, около них сидит, покуривая, казак с погонами на плечах, другой лежит на земле, спит. Среди горожан ещё человек пять казаков. Офицер беседует с дамами. С паперти старичок гонит палкой Сергея, Якова. Из церкви выносят иконы, хоругви, выходят попы. Из улицы на площадь появляется ещё процессия с иконами и хоругвями.
Удар колокола. Крики:
— Идут!
Процессия выстраивается. Впереди попы в ризах, усатый человек с блюдом, на блюде хлеб-соль. По бокам его — две девицы с букетами цветов. На площадь выезжает конный отряд, впереди его — два офицера. Попы, певчие и горожане поют:
— «Спаси, господи, люди твоя… победы православному русскому воинству…»
Чистенько одетый горожанин кричит:
— Стой! Держи его! Держите воришку.
Схватили мальчика, — кто-то кричит:
— Позвольте, так нельзя! Это — самосуд.
На группу людей, которая окружила Казимира, наехали конники белого отряда, люди разбежались. Казимир ползёт прочь из-под ног лошадей. Его бьют пинками.
Усатый человек, передавая офицеру блюдо с хлебом-солью:
— Итак — ещё раз: добро пожаловать. Ура!
Обыватели ревут — ура! Девицы суют цветы толстому офицеру в очках, он смеётся и спрашивает:
— Почему так много красных цветов? Вы поклонницы красных, а?
— Ах, что вы!
— Просто — у нас мало цветов!
Офицер. А большевиков — много?
Усатый человек. Стыдно сказать, а есть они, есть!
Офицер. Ну, мы сделаем так, что их не будет.
Яков разговаривает с казаком:
— Ой-ёй, сколько вас приехало! Сосчитать нельзя!
Казак. И — не пробуй, уши оборвут, если считать будешь.
Яков. Да — мне зачем? Я и так вижу — сто.
Казак. Ну и дурак!
Яков. Значит — больше. А это — пушечки?
Казак. Пулемёты. Однако — пошёл прочь!
Огород, примыкающий к ограде кладбища. Сергей помогает двум солдатам собирать огурцы, их складывают в мешок, который держит парнишка лет 15, Пётр.
Сергей. Очень храбрые вы, мало вас, а целый город сразу завоевали…
Солдат. Нас, браток, не мало.
Сергей. Ещё придут?
Солдат. Придут, не бойся!
Сергей. Скоро?
Другой солдат. Это тебя не касается. Ты — делай, что делаешь.
Солдат. Нет, его — касается, он здешний.
Пётр. Вовсе он не здешний, а беспризорник.
Сергей. Врёшь. Я — со станции.
Солдат берёт мешок из рук Петра и уходит со своим товарищем.
Пётр, оглядываясь на Сергея, провожает их. Сергей отходит к ограде кладбища, делая вид, что хочет помочиться, но, когда солдаты ушли, быстро перелезает через ограду. Пётр видит это.
Кладбище. Между могил бежит Яков. Сергей — выходит из-за памятника.
— Ну, сосчитал?
Яков. Пятьдесят четыре, а пулемётов — три.
Сергей. Я тоже сосчитал: восемьдесят семь человек. Их ночью побили красные. Бежим скорей. По одиночке надо…
Яков. Погоди! Помнишь Казимира? Его избили, он в карман залез.
Сергей. Чёрт… иди!
Яков быстро уходит.
Пётр (подходит). Вы зачем солдат считали?
Сергей. А тебе что?
Пётр. Я знаю — зачем!
Сергей. Пошёл прочь.
Пётр. Вас красные подослали.
Сергей. Ах ты, сволочь.
Бросился на Петра, тот бежит. Сергей кинул куском кирпича вслед ему и тоже бежит в противоположную сторону.
Скачут три казака. Вдали, направляясь к лесу, — Сергей. Оглянулся и, увидав солдат, бросился в лес.
Солдаты у опушки леса. Один из них говорит:
— Чёрт его поймает в лесу-то.
Идёт Яков, на ходу ест хлеб. Его догоняет Пётр. Догнал, схватил за волосы.
— Куда топаешь, а?
— Пусти!
— Зачем солдат считал?
— Просто — так! Пусти…
Пробует вырваться. Пётр повалил его, сел верхом на грудь.
— Шпионишь, сука? Я те дам… Хошь — в город отведу, белым отдам? Выпорют тебя и повесят.
Яков плачет.
Пётр и Яков идут рядом.
Пётр. Красные, белые, это мне — наплевать! Я — сам по себе живу. Не хнычь. Подручным моим будешь, не пропадёшь.
Яков. Сергея жалко.
Пётр. Его уж повесили. Чёрт с ним. Таких — много.
Город. Маленькая площадь. Ларьки, на них торгуют разной мелочью и съестным: колбасами, булками. Много белых солдат, казаков — есть пьяные. Проходит под конвоем группа евреев, почти все — старики. Солдаты и обыватели свистят, ругаются. На углу улицы, на тумбе, сидит старая еврейка, у ног её — корзина с булками, она смотрит вслед арестованным, шепчет, шевелятся губы. Из-за угла выходит Яков, Пётр, хватают булки, бегут. Еврейка вскочила:
— Ой-ой!
Полупьяные обыватели хохочут, кричат.
— Беги, беги, парнишки. Прозевала товар, чертовка.
Пётр и Яков на окраине города, сидят на земле, под забором, едят булки.
Пётр (учит). У жидов можно всё воровать, для них — законов нет. Украдёшь — люди над ними же смеяться будут.
Яков. Нехорошо это. Воровать, так у всех.
Пётр. Болтай чепуху! За всех полиция вступится, башку тебе свернут.
Голодный год
Поздний вечер. Сумрак, на станции уже горят фонари. На перроне — Яков. Подходит поезд смешанный, пассажирские и товарные вагоны. С тормозной площадки вагона соскочили двое маленьких оборванцев. Яков присмотрелся к одному из них и кричит:
— Сергей!
Разговаривают. Сергей и его товарищ делятся хлебом. Затем все, когда поезд отправился, залезают на площадку.
Окраина провинциального приволжского города. Старое, казарменного типа, здание — приют для голодающих детей.
Служебная комната. За столом сидит лысый человек, курит и пишет. Входит женщина.
— Привезли ещё партию крестьянских детей, сорок три.
— Вы знаете — нам некуда поместить их.
— За вчерашний день и сегодня убежало двадцать шесть человек.
— У нас нет возможности удержать бегущих. Устраивайте новых, как-нибудь. Всё равно — разбегутся.