Орел в песках

Флориан на мгновение замер.

— Ты шутишь?

— Куда уж серьезнее.

— Но при чем тут Лонгин?

Макрон улыбнулся.

— Это мы и приехали выяснить.

Центурион Флориан позвал ординарца и приказал принести вина.

— Кажется, мне лучше принять чего покрепче. Вы двое начинаете меня пугать. И явно не все рассказали.

Макрон и Катон переглянулись, и Макрон согласно кивнул.

— Давай. Ты знаешь всю подоплеку лучше меня.

Глава 3

Катон помедлил, собираясь с мыслями, прежде чем начать рассказывать Флориану о встрече с Нарциссом в императорском дворце почти три месяца назад — в конце марта. До этого Макрон и Катон муштровали рекрутов для городских когорт — подразделений, обеспечивающих порядок на улицах Рима. В рекруты попадали те, кому не суждено попасть в легионы, и два центуриона выбивались из сил, приводя новобранцев в форму. Это было неблагодарное занятие. Вызов к секретарю императора наполнил Катона дурными предчувствиями, хотя он изо всех сил стремился вернуться на активную службу.

Последняя операция, которую поручил им Нарцисс, оказалась почти самоубийственной — похитить жизненно важные для безопасности империи свитки, захваченные шайкой пиратов, промышлявших у иллирийских берегов. Свитки Сивиллы пополнили коллекцию священных пророчеств, в которых, как полагали, содержится описание будущего Рима и его окончательной судьбы. Естественно, Нарцисс, верный помощник императора, не мог не наложить руку на такое сокровище ради спасения своего хозяина и империи, которой он служил. Катона и Макрона отправили обучать рекрутов в качестве «награды» за то, что успешно нашли свитки и в сохранности передали их в руки секретаря императора. Когда гонец Нарцисса появился в казармах, Макрон был в отпуске, поэтому Катон отправился во дворец один — в сумерках, сгущающихся над мрачными стенами и закопченными крышами города.

Над Римом бушевала весенняя гроза. В дворцовом комплексе Катона провели в покои секретаря императора, где опрятный служащий принял у центуриона промокший плащ и провел в кабинет. Катон пересек комнату и сел в кресло, которое ему указал Нарцисс. За спиной секретаря императора через застекленное окно открывался размытый вид на город. По небу неслись черные тучи, непрестанно освещаемые ослепительными вспышками молний, от которых город на мгновение замирал белой картинкой, затем видение пропадало, и Рим снова погружался во мрак.

— Надеюсь, отдохнули? — с напускной заботливостью спросил Нарцисс. — Прошло несколько месяцев после операции против пиратов.

— Я в форме, — осторожно ответил Катон. — Готов вернуться к активной службе. И Макрон тоже.

— Хорошо. Это хорошо, — кивнул Нарцисс. — Кстати, где же мой друг, центурион Макрон?

Катон подавил невольный смешок, представив Макрона в приятельских отношениях с изнеженным чиновником, и откашлялся.

— Он в отпуске. Отправился в Равенну навестить мать. Она тяжело переживает потерю.

Нарцисс нахмурился.

— Потерю?

— Ее муж погиб во время последней атаки пиратов.

— Сочувствую, — бесстрастно ответил Нарцисс. — Передай Макрону мои соболезнования, перед тем как отправитесь на новое задание.

Катон на миг замер, чувствуя, как растет в нем ощущение неизбежности; стало ясно, что секретарь императора имеет для него новые планы.

— Не понимаю, — проговорил центурион. — Я думал, мы с Макроном ждем назначения в легион.

— Видишь ли, ситуация изменилась. Точнее говоря, возникла новая.

— Неужели? — невесело усмехнулся Катон. — И в чем дело?

— В свитках, которые вы достали. Я внимательно изучил их и наткнулся на нечто весьма интересное. — Нарцисс помолчал. — Нет. Не интересное. Пугающее… Как ты понимаешь, больше всего меня интересовали предсказания, касающиеся ближайшего будущего, и кое-что меня всерьез озадачило. Видишь ли, семена возможного падения Рима сеются уже сейчас.

— Это о чем? О стаях сборщиков налогов?

— Не дерзи, Катон. Оставь это Макрону — у него получается лучше.

— Но его же нет.

— Какая жалость. Я могу продолжать?

Катон пожал плечами.

— Я слушаю.

Нарцисс наклонился вперед, сцепил пальцы и уперся в них подбородком.

— В свитках я нашел место, где предсказано, что в восьмом столетии от основания Рима великая сила возникнет на Востоке. Родится новое царство, которое сотрет с лица земли Рим и на его руинах построит новую столицу.

Катон презрительно хмыкнул.

— Любой безумный предсказатель на улицах Рима кричит что-нибудь подобное.

— Не спеши. Есть подробности. Говорится о том, что новое царство возникнет в Иудее.

— И это я слышал десятки раз. И года не проходит, чтобы иудеи не нашли нового героя, который освободит их от Рима. И если я слышал об этих людях, то ты — наверняка.

— Разумеется. Понимаешь, у иудеев появилась новая секта, которая привлекла мое внимание. Мои агенты уже выясняют подробности. Похоже, это последователи человека, заявившего о своей божественности. По крайней мере, об этом говорят его сторонники — так сообщают агенты. Мне доложили, что это сын какого-то сельского плотника. Звали его Иегошуа.

— Звали? А что с ним?

— Первосвященники в Иерусалиме обвинили его в организации беспорядков. Они настаивали на смертной казни, но им духу не хватило самим вынести приговор, так что покончить с Иегошуа пришлось тогдашнему прокуратору. Беда в том, что, как и многие из новоявленных пророков, самозванец был очень притягателен. За годы после казни Иегошуа его сообщники привлекли на свою сторону множество последователей. В отличие от других сект, эти предлагают человеку великолепную жизнь после смерти, когда он отойдет в царство теней. — Нарцисс улыбнулся. — Правда же, заманчиво?

— Пожалуй, — пробормотал Катон. — Но для меня все это — обычное религиозное шарлатанство.

— Я согласен, молодой человек. Однако это не мешает им находить новых адептов.

— Не проще ли раздавить их? А лидеров казнить.

— Все в свое время. Если будет нужно.

Катон рассмеялся.

— По-твоему, эти люди угрожают Риму?

— Нет. По крайней мере, пока. Но мы следим за ними. Если мне покажется, что в свитке говорится о них, мы… избавимся от них.

Катон подумал, что Нарцисс постоянно говорит загадками. Сначала центурион почувствовал презрение, но внезапно сообразил, что секретарю императора невозможно выполнять свою работу без таких уклончивых иносказаний. В конце концов, Нарцисс часто принимает решения, которые приводят к смерти. Пусть необходимая смерть, но это смерть. Противники императора приговариваются к забвению росчерком пера. Это слишком тяжкий груз для совести человека. Нарциссу гораздо легче вспоминать о решенной проблеме, а не о горах трупов за спиной. Конечно, подумал Катон, это если у человека есть совесть, озабоченная вопросами жизни и смерти, которые приходится решать каждый день. А если нет? Что, если иносказания — всего лишь риторика? Катон содрогнулся. В таком случае у Нарцисса вовсе нет морали. Идеалы Рима — всего лишь величественная оболочка, в центре которой у малочисленной элиты сосредоточена неприкрытая жадность и стремление к власти. Катон попытался прогнать эти мысли и вернуться к теме разговора.

— Вряд ли ты в самом деле веришь этим предсказаниям.

— Обычно нет, — согласился Нарцисс. — Но в тот же день я прочитал о подобной предполагаемой угрозе для Рима в весьма тревожном докладе разведки, составленном из отчетов агентов в восточных провинциях. Похоже, эта земля — средоточие опасности. И еще: последователи Иегошуа раскололись. Одно течение, у которого есть сторонники даже в Риме, проповедует какое-то нереальное миролюбие. С этим можно смириться. В конце концов, такая философия особого вреда не приносит. Меня беспокоит второе течение, возглавляемое Баннусом из Ханаана. Он проповедует сопротивление Риму, всеми доступными народу Иудеи способами. Если эта философия выплеснется через границы провинции, то нас ждет беда.