Магеллан

Магеллан кончил. Моряки молча разошлись по кораблям. Командир думал, что он убедил своих товарищей, но он не учитывал разлагающей деятельности Картагены, Кесады и других заговорщиков.

Вернувшись на корабли, предатели продолжали свою работу. Они нашептывали морякам: «Хорошую он нам свечу отлил! Можно подумать, что он преданный слуга короля. Но мы по шерстинке узнаем овечку! Слышали, как он говорил? Пока говорил спокойно — ничего, а как разгорячился, сразу стало ясно, что он до сих пор не научился чисто говорить по-испански! Он португалец и, чтобы умилостивить короля Маноэля и вымолить разрешение вернуться на родину, завлек наши корабли сюда — в страну холода и штормов. Если даже корабли вернутся домой, открытие Молуккских островов испанцами задержится на два-три года, а за это время там укрепятся португальцы! Нечего с ним разговаривать! Надо заставить его повернуть обратно! Не проси добром того, что можешь взять силой!»

Заговорщики не ограничивались этим. Они тщательно вербовали тех, на кого могли положиться, подсказывали им план действий, намечали сторонников Магеллана, чтобы в самом начале мятежа обезвредить их.

1 апреля был первый день пасхи. На берегу состоялась церковная служба. После службы Магеллан позвал командиров обедать, но Кесада и Мендоса под предлогом болезни отказались присутствовать на церковной службе и не явились к обеду на флагманский корабль. Серрано был занят, и, Магеллан обедал со своим племянником Альваро де Мескита.

Обед прошел в молчании. Командир поглядывал на пустые приборы на столе и думал о том, что мятеж зреет, что пора, пожалуй, принимать меры, что завтра, быть может, будет поздно. Но он не мог выступить первым: пока еще явного неповиновения не было. Если он начнет, его недруги скажут, что никакого заговора не было, что Магеллан лишь придумал все, чтобы избавиться от неугодных людей.

Магеллан решил дождаться первого удобного случая и нанести решительный удар.

Но ждать пришлось недолго. В ночь на 2 апреля разразился бунт.

В полночь, пользуясь темнотой, от «Консепсиона» отчалила лодка и тихо подошла к «Сан-Антонио». На борт поднялись Гаспар де Кесада, Хуан де Картагена, Себастиан Эль-Кано и тридцать вооруженных моряков. На вахте стояли сторонники заговорщиков. Мятежникам удалось без шума пробраться на корабль, поставить своих людей у руля и у колокола.

Хуан де Картагена и Гаспар де Кесада с обнаженными шпагами вошли в каюту капитана Альваро де Мескита, грубо разбудили его и приказали связать. Сопротивление было бесполезно. Капитана и кормчего Мафра заковали в кандалы и заперли в каюте, приставив стражу.

Шум разбудил шкипера Хуана де Лориага. Выбежав на палубу и увидав вооруженных людей с факелами, де Лориага громко спросил, в чем дело, Альваро де Кока, присоединившийся к мятежникам, крикнул ему: «Долой иноземцев, да здравствует король и Кесада!»

Но верный баск отказался примкнуть к бунтовщикам.

— Именем бога и короля дона Карлоса я приказываю вам вернуться на ваш корабль! — закричал он. — Теперь не время разгуливать по кораблям с вооруженными людьми! Освободите нашего капитана.

Его никто не слушал. Тогда, увидев выбежавшего на шум старшего боцмана Диего Эрнандеса, он закричал:

— Эрнандес! Поднимай всех наверх! К оружию! К оружию!

— Неужели мы должны потерпеть неудачу из-за этого дурака! — крикнул Кесада, бросился к баску и ударил его несколько раз кинжалом. Шкипер упал. Другие заговорщики напали на Диего Эрнандеса, сбили его с ног и связали.

Все произошло так быстро и неожиданно, что устрашенная команда не оказала сопротивления. Лишь три матроса — Антониу Фернандеш, Франсиско Родригес и Диего Диас — пытались сопротивляться. Но с ними легко справились и, заковав в кандалы, заперли в каюте.

Обыскав команду и отобрав оружие у тех, кому не доверяли, бунтовщики заперли оружие в каюте Альваро де Кока. Себастиан Эль-Кано принял меры для охраны судна: он велел привести в боевой порядок артиллерию, очистить от лишних вещей палубу и усилить караулы. Корабль был готов к бою. Чтобы задобрить матросов, бунтовщики взломали склады и стали раздавать вино и провизию из неприкосновенного запаса, хранившегося на случай крушения.

Толстый, обливающийся потом священник, отец Педро де ла Рейна, произнес проповедь перед мятежниками. Он призывал к расправе над Магелланом.

Мятежникам удалось также овладеть «Викторией», капитаном которой был заядлый враг Магеллана — Луис де Мендоса. Но на «Виктории» бунтовщики сначала натолкнулись на серьезное сопротивление. Лишь с помощью своих сторонников с «Консепсиона» и «Сан-Антонио» они осилили и перевязали верных Магеллану моряков.

Захват кораблей был осуществлен быстро и неслышно, под покровом ночи, и Магеллан ничего не подозревал.

Настало утро 2 апреля. Магеллан поднялся на палубу и осмотрел бухту. Казалось, ничего не изменилось. Всюду было тихо. Все корабли были на своих местах. Командир послал на «Сан-Антонио» лодку с приказанием выделить людей для поездки за водой. Когда лодка подошла к «Сан-Антонио», сверху раздался окрик: «Стой! Не подходи ближе! Будем стрелять!»

Моряки с «Тринидада» спросили, что случилось. Им крикнули, что корабль теперь подчинен Кесаде, а приказаний Магеллана никто слушать не будет.

— За кого же вы? — спросили с лодки.

— За короля и Кесаду, — был ответ.

Лодка вернулась на «Тринидад». Магеллан понял, что мятежники его опередили. Угроза краха всех его планов встала перед ним. Он решил действовать, не медля ни мгновенья. Он послал лодки к другим кораблям, приказав спросить, за кого экипаж этих судов. На «Консепсионе» ответили: «За короля и де Картагена»; на «Виктории»: «За короля и Мендосу». Лишь маленький «Сант-Яго», которым командовал старый друг Магеллана Хуан Серрано, остался верным командиру.

В это время к флагманскому кораблю пришла лодка с «Сан-Антонио». На борт поднялся Луис да Молино, телохранитель Кесады. Не снимая шлема, он подошел к командиру и дерзко сунул ему в руку письмо от Кесады. Предводитель мятежников писал, что он захватил судно, надеясь предотвратить этим в дальнейшем дурное обращение Магеллана с офицерами. Но, если Магеллан согласится на их требования и прежде всего даст распоряжение о возвращении в Испанию, восставшие готовы признать его власть.

— Поторопитесь с ответом, пока мы хотим вести переговоры, — вызывающе сказал Молино. — Пользуйтесь нашей снисходительностью. Потом заговорят пушки.

Лицо Магеллана потемнело. Но он промолчал. Написав несколько слов на клочке бумаги, он отдал записку бунтовщику, добавив, что ждет ответа. Он сообщал, что согласен на переговоры, и звал Кесаду приехать на «Тринидад». Молино, не поклонившись, покинул корабль. Лодка поспешила к «Сан-Антонио».

Магеллан стоял на палубе и смотрел на мятежные корабли. Подчиниться их требованиям и вернуться назад… Вернуться с позором, вернуться неудачником, вернуться пленником мятежников… Снова пыльные улицы Севильи, снова приемные высоких особ… С Португалией покончено, а в Испании кто доверит ему хотя бы один корабль после такого бесславного плавания? И его мечта, которой он отдал все, ради которой он бросил родину, претерпел тысячи унижений, невзгод и лишений, его мечта о новых просторах, о кругосветном плавании, о новых великих путях так и не осуществится!

Нет, лучше смерть, чем возвращение. Только победителем он может вступить на набережную Севильи. Надо, не останавливаясь ни перед чем, задушить мятеж…

Задача тяжелая… С ним «Тринидад» и маленький «Сант-Яго». У бунтовщиков три корабля. Однако и на «Тринидаде» многим морякам доверять нельзя.

Но не в первый раз перед ним вставала неожиданная опасность. Действовать надо было во что бы то ни стало. И Магеллан начал действовать.

Скоро пришла лодка с ответом Кесады. Бунтовщик прямо писал, что не хочет попасть в ловушку и на «Тринидад» не поедет. Переговоры он будет вести лишь на «Сан-Антонио». Пусть Магеллан сам явится туда.

Прочтя письмо, Магеллан приказал задержать лодку с «Сан-Антонио».