Мартлет и Змей

История Дома Черного Лебедя началась пять сотен лет назад, сразу после Погибельной Смуты. Много крови пролилось в Конкре, многие семьи лишились близких, матери потеряли детей, дети – матерей и отцов, но больше всего погибших было на юге, в тех лесах, что до войны считались благословенными самой Тиеной уголками. Теперь на их месте зияли плеши пожарищ, немногие уцелевшие вековые деревья, утратившие своих сородичей, высились одинокими черными великанами посреди бескрайнего кладбища, в которое превратились вечнозеленые леса южного Конкра. Многие поселения были сожжены дотла и разрушены. Уцелевшие эльфы с семьями и детьми ютились в шатрах и землянках, многие даже не имели возможности обеспечить своих близких едой – почти все плодовые деревья погибли, а дичь большей частью ушла на север. Когда же наступила зима, голод и смерть не хуже, чем в годы войны, прошлись своими серпами по несчастным.

Мертингер, Лорд-Регент Конкра, первые годы правил железной рукой и безжалостно подавлял любое проявление недовольства и новой смуты. В своей власти он опирался на лояльных глав Домов (а нелояльных к тому времени уже не осталось в живых) и прежде всего – на Иньян, лишенную сердца ведьму из Дома Вечного Света. А между тем эти эльфы, эти «предатели» и «мятежники», всего лишь хотели немного еды и теплого крова. На севере и востоке Конкра всего этого было в избытке, но делились им неохотно. Слишком свежа еще была кровь на руках у многих. Когда мечи и копья «драконов» расправились с бунтом, уцелевшие бежали. Но вовсе не на север, где их никто не ждал. Измученные, израненные, голодные, они прошли через занесенные снегом перевалы на юг, в Хоэр. Темный негостеприимный лес принял их, хоть многие и нашли свою смерть под его кронами. Остальные научились в нем жить, стали лучше понимать его враждебную силу и даже обращать ее себе во благо. Они подняли на свою сигну самое ужасное из существ, его населявших. С тех пор на пурпурном стяге распростер свои крылья и слал проклятия ненавистному Конкру кошмарный Черный Лебедь – тот, кто питается еще теплой плотью и остановившимися сердцами, а сам обитает на зыбкой грани между жизнью и смертью.

Взгляд Неллике Остроклюва застыл на черной глади, что скрывалась в повисшей над водой туманной дымке. Выбранное им озеро располагалось в самом сердце древнего леса Утгарта. Оно было не слишком большим – за пару часов можно было без спешки обойти его кругом, – но глубоким, а если учесть ту сущность, что пробила в нем брешь после их ритуала, то и вовсе бездонным. Эльф попытался разглядеть в стелящемся мареве силуэт черной птицы, на мгновение ему даже показалось, что он увидел высоко поднятую изогнутую шею и сверкнувшие красным рубины глаз, точь-в-точь как на старом мозаичном панно в главной приемной зале Карнин-Вэлла, замка Тень Крыльев, но видение тут же исчезло, растворившись в белесой сырости тумана и черноте воды. Ничего, они еще встретятся, он в этом не сомневался.

– Саэгран Неллике, все уже собрались, – раздалось сзади, и Остроклюв нехотя обернулся.

Прибывший страж склонился в поклоне. За его спиной едва можно было заметить теряющиеся среди стволов дубов и вязов шатры из призрачной ткани. Для охотника пришло время проверить свои силки и расставить новые…

В шатер Певчих Птиц саэгран вошел последним. Все кресла здесь уже были заняты, кроме одного, больше напоминавшего насест в виде двух сложенных оперенных крыльев, с узким сиденьем и инструктированными серебром перьями на подлокотниках. Отстегнув плащ и поджав ноги, Остроклюв разместился на этом троне, который к тому же еще и несколько возвышался над остальными. Вообще-то восседать в этом кресле полагалось лорду, но сейчас Неллике явно хотел лишний раз подчеркнуть всем присутствующим, что Найллё Тень Крыльев далеко, а вот он, саэгран, – ближе не бывает.

– Итак…

Неллике обвел взглядом свой Совет. Шестеро старших стражей и одна чародейка расположились на своих креслах-насестах подобным образом, все – его доверенные лица, его командиры. На каждого из них он до недавнего времени полагался как на себя самого.

– Мои верные стражи и, конечно же, прекрасная Велланте, – скупой кивок в сторону сидящей по правую руку фаворитки, – сегодня у меня было несколько причин, чтобы собрать вас.

Певчие Птицы молчали. Остроклюв тем временем придирчиво осматривал каждого, словно мясник, скользящий оценивающим взглядом по лежащим перед ним на столе нарубленным кускам свежего мяса. Мол, та требуха пойдет на суп, эти невзрачные обрезки перемолоть вместе с хрящами, вон из того куска выйдет недурное жаркое, а вот и аппетитный окорок – пожалуй, закоптим. Каждый из его старших стражей был способен на многое, но важнее была специализация, то, в чем другие спасуют, а вот он – преуспеет. Вечно задумчивый с виду Феахе был превосходным «бесшумным» стрелком из лука, коих, может, и немало в эльфийских лесах, но, что важнее, лучник мог научить других стрелять столь же метко и тихо, как и он сам. Приземистый и вечно взирающий на всех исподлобья Рилле считался мастером проникновений. Он привык менять внешность, сливаться с толпой и в совершенстве владел языками: людским, орочьим и Дор-Тегли. Келльне лучше всех знал, как «убедить» в тщетности молчания самого стойкого из пленных, и был хорош в бою на мечах. Высокий и стройный Альвин обладал изворотливым умом, его советы порой приносили пользы не меньше, чем доблесть ала Тарве, этого воплощения бесстрашия и готовности пролить кровь в любой ситуации. А бывший воспитанник храма Тиены, Мелле Молчаливый, был не красноречивее статуи, но когда он извлекал из ножен свои короткие клинки, любые слова уже становились излишними. Он был убийцей, лучшим из тех, которых можно было найти в темных лесах за Кряжем, и Неллике, конечно же, отыскал его. Пришлось применить немало влияния, чтобы прикрыть тянувшийся за этим эльфом шлейф заказных смертей, в том числе очень известных в Хоэре и Конкре фамилий. Что уж говорить о Велланте, чародейка стоила гораздо больше всех остальных вместе взятых. Она была не просто соратницей, а шла с Остроклювом с самого начала его карьеры. Тонкий ум, блестящие магические способности и изумительной красоты тело – что может быть более ценным. Или более опасным…

Да, каждый из них был ему нужен: пропади хоть один элемент из плетения этой дорогой кольчуги, которую он выковал для себя, все планы могут пойти прахом. И все же иногда приходится вырывать даже собственный зуб или отрезать палец, если он заражен болезнью. В его стан проникла именно такая болезнь, и имя ей – измена. Измена не Дому, не лорду, хотя и этого нельзя исключать: кто-то из них, из этих семи самых доверенных, самых близких, предал его лично. Танкред слишком хорошо осведомлен о происходящем в лагере – послание, доставленное изменником с той стороны, лишь подтверждает эти уже успевшие окрепнуть подозрения.

Хвала Тиене, он сделал свой ход до того, как стало слишком поздно. Как и следовало ожидать, в окружении врага нашлись люди, недовольные бароном, и Неллике не преминул воспользоваться чужими слабостями. К его огромному негодованию, оказалось, что и Огненный Змей сумел провернуть с ним тот же прием. Впрочем, у Остроклюва, как сам он полагал, все-таки было одно преимущество перед своим «верным союзником» – ему было известно о своем отступнике, а вот Танкред пока не догадывался о том, что его предали.

– Для начала я желаю выслушать ваши доклады о том, как претворяется в жизнь наш с вами план и пожелания милорда Найллё, – словно специально принизив значение данного дела, произнес Неллике.

– Если будет позволено, я скажу, – процедил со своего кресла Рилле, отвечающий в лагере за разведку.

Саэгран кивнул, и страж продолжил:

– Мои следопыты закончили исследование местности, теперь у нас есть подробный план как города Теала, так и его окрестностей, от самых каменоломен на юге до Реггера на севере. К сожалению, пока ни одному из наблюдателей не удалось проникнуть в Бренхолл: замок стерегут гораздо тщательнее, чем город, а вы приказали действовать только наверняка. Так же проведено детальное изучение леса Утгарта, и здесь следует отметить некоторые древние легенды, которые нашли весьма неожиданное подтверждение.

Конец ознакомительного фрагмента.