Страница 1 из 120
Марина Белоцерковская, Оксана Балазанова
Леди удачи. Все пути…
Читатель!
И тот, кто еще не решил — читать или не читать!
Ты встретишься на страницах этой книги со старыми знакомыми:
Артуром Суордом и Ксавье Куто, а точнее — с Джоанной Дюпре
И Мари Тардье, а еще точнее — с Женей Шляхтич и Люсей Ардовой —
Талантливыми разведчиками Описываемого Прошлого.
Если же тебе никогда не приходилось читать эту повесть,
Позволь познакомить тебя с ее кратким содержанием:
Резвые девицы, случайно попав на испытания Машины Времени,
Отправляются в XVII век в эскадру знаменитого капитана Блада.
Две подруги переодеваются в мужское платье и,
Ошеломив все Береговое Братство, захватывают испанский фрегат.
Легко и непринужденно они берут в свои руки командование им.
Жизнь преподносит героям сюрпризы: сражения, испанский плен…
Естественно, из всех передряг они выходят победителями, ведь
На вооружении у них шпаги, каратэ и бездна юмора.
И все бы им как с гуся вода,
Если бы не любовь…
Когда тебе 18, а рядом рыцарь без страха и упрека — Питер Блад,
Никто не поручится за свое сердце.
И, конечно, сравнив надменную Арабеллу и сорвиголову Джоанну,
Глупо сомневаться! Блад делает выбор.
Их друзья — Нэд Волверстон и Мари — тоже заметили друг друга…
«Не все коту масленица!».
Любовь любовью, но долг зовет хроноразведчиков назад, в ХХ век.
Едва избежав гибели при взрыве порохового склада,
Девушки возвращаются домой, но сердца их остаются на Тортуге…
Итак,
Успехов тебе,
Дорогой читатель! И все же найди и прочитай первую книгу.
А ее название ты узнаешь, если будешь достаточно внимателен.
Читатель! Не теряй времени даром,
И смело переворачивай страницу!
«ВСЕ ПУТИ ведут в Рим!».
Авторы выражают глубокую признательность Андрею Кнышеву и Георгию Конну за использованные в качестве эпиграфов КНЫШутки и КОННфетки.
Пролог
Резко прозвучал телефонный звонок. Евгения Александровна оторвалась от кипы бумаг и не спеша подошла к телефону. Сняв трубку, посмотрела в зеркало. Там отразилась невысокая стройная фигурка, живое неглупое лицо, обрамленное пушистой копной каштановых волос.
«Ничего еще, — подумала она. — Двадцать пять лет и не дашь», — и томно протянула:
— Алло-о-о!
— По здорову ли, батюшка Артур Суорд? — раздался в трубке лукавый голос.
— Люська!!! — радостно заорала Евгения Александровна, разом позабыв свою томность и превращаясь в прежнюю Женьку. — Люська! Откуда?! Когда?! Приезжай немедленно!
— Йес, сэр! — и в трубке послышались короткие гудки.
А еще через несколько минут на пороге возникла высокая светловолосая молодая женщина в джинсах и штормовке, с огромной дыней в руках.
— Дыня?! В феврале?! — ахнула Женька. — Фантастика!
— Так я ж из Самарканда, — пожала плечами Люська. — Из экспедиции. Кости искали.
— Нашли?
— А как же! Чаем напоишь, хозяюшка?
— Ах, черт! Чайник же раскипается! — хлопнула себя по лбу Женька и умчалась на кухню.
— Так вот, — прихлебывая крепкий чай, рассказывала Люська, — должны были мы вернуться еще в октябре — сезон-то заканчивался, и тут такая удача. Вышли в ущелье — хорошее такое, глубокое, без вертолета и не сунешься. Вертолета дождались, сунулись. А там — заповедник непуганых косточек. Как оставили хозяева, так и лежат. Ну, засели, стали разбираться. Четыре месяца разбирались. Оказался полный набор — весь поздний мезозой как на ладони. Вот и все мои новости. А у тебя что?
— Обычные дела. Все лето мотались по Атлантике за афалинами. Не идут на контакт, хоть тресни! А мы их перехитрили — запустили в стадо Альфу. Ты же знаешь, Альфа — дельфинка умная, да и сородичи ее шпиономанией не страдают. Альфа создала нам рекламу, после чего мы очень мило с ними пообщались и расстались чрезвычайно довольные друг другом. Теперь сижу, творю отчет…
— А личная жизнь? — поинтересовалась Люська.
Женька только махнула рукой:
— А ты как думаешь?
— Остаешься верной Питеру?
— Поневоле, Ксави, поневоле. То ли перевелись нормальные мужики, то ли мне ширпотреб попадается. Да ну их! А у тебя как?
— Так же! — рассмеялась Люська.
— Ну да?! А Виктор?!
— А что Виктор? Бицепсы, трицепсы, пара ветхозаветных анекдотов и апломба выше крыши. Бройлер! Слу-ушай! — спохватилась Люська. — А я ж по делу!
Она метнулась в прихожую и вытащила из кармана штормовки длинный конверт.
— Вот! «Вам предлагается с 1 по 10 марта прибыть в распоряжение Института Времени». Это что такое?
— Ага! Пришло уже! — обрадовалась Женька. — Молодцы, оперативно отреагировали. Понимаешь, не могу я больше в этом болоте. Каждую ночь Тортуга снится. В общем, это я написала в Институт. Все как есть. А что? Древняя Греция сорвалась — туда эллинистов-профессионалов отправили, а мы-то как же? В конце концов, мы старые разведчики!..
— Не заводись, капитан, — широко улыбнулась Люська. — Ты великолепно придумала! У меня тоже от этих костей бред сивого бронтозавра начинается. Поехали?
— Поехали! — воскликнула Женька, вскакивая. — На абордаж!!!
— Так. А вот и наши пираты! — прозвучал сочный бас.
Девушки обернулись на голос. Перед ними стоял крупный высокий человек с начинающими седеть темно-рыжими волосами и курчавой «олимпийской» бородой. На кармане его форменной рубашки тускло поблескивал значок — песочные часы на фоне земного шара.
Подруги сразу узнали его. Да и кому был неизвестен Торий Васильевич Лисицын — Главный Координатор отдела хроноразведки, руководитель Центра Описываемого Прошлого, разведчик, совершивший больше забросов в Прошлое, чем все его коллеги вместе взятые. Сотрудники называли его Тором за взрывной, хоть и добродушный характер, а друзья юности — Торнадо. И все шутя говорили о нем: «Шеф — человек с оч-чень богатым Прошлым».
— По приглашению прибыли! — бодро отрапортовала Люська, вытягиваясь во фрунт.
— Все такая же! — усмехнулся Лисицын. — Ну что ж, девочки, вы действительно нам нужны.
— Странно, что вы вообще могли обходиться без таких опытных разведчиков, — ввернула Женька.
— От скромности, сударыня, вы, вероятно, не скончаетесь, — парировал Тор. — Но перейдем к делу. Вы уже знаете, что вам предстоит?
— Откуда? В газетах об этом пока не пишут.
— Иван Сеич! — руководитель Центра удивленно повернулся к сопровождавшему его юному белобрысому пижону в джинсах.
Иван Сеич (Алексеевич? Елисеевич? Моисеевич?) тоскливо посмотрел в потолок, ничего там не увидел. Потом с тем же успехом взглянул в окно, после чего, наконец, решил ответить: