Страница 5 из 20
Она с трудом поспевала за ним, сталкиваясь с демонстрантами, обгоняя их и боясь почему-то, что он ее заметит. Так они двигались некоторое время вдоль колонны, как вдруг солдат свернул на боковую улицу. Она была безлюдна, а после такого многолюдья казалась особенно пустой и тихой. Солнце делило улицу вдоль: одна сторона была залита им, на другой – уступами – резкие тени. Они шли по теневой, и странной казалась другая – светлая, и пустынность, и тишина, и флаги от дома к дому – тоже казались странными. Солдат стал переходить на солнечную сторону и вдруг заметил метнувшуюся за ним Тоню. Он приостановился – и Тоня остановилась, не зная, куда деться на этой пустой улице и что теперь будет. «Что тебе, девочка?» – сказал солдат и отогнул один из наушников. Тоня молчала. Солдат засмеялся и полез в карман. Достал что-то, повернул в руках. «На», – протянул он Тоне. Тоня отступила и недоверчиво на него посмотрела. «На же, бери, – еще раз сказал солдат и шагнул к ней. – Это твои волосы». Тоня испугалась и машинально взяла, все еще глядя ему в лицо. За его головой колебался железный прут. Солдат засмеялся и пошел. Тоня посмотрела, что у нее в руке. Это была маленькая катушка с рыжей проволокой, тоненькой, как волосок, и шелковистой. Тоня подняла голову и поискала глазами солдата. Он уже был довольно далеко и тут свернул в подворотню большого серого дома. У самой подворотни он обернулся, увидел Тоню и помахал ей рукой, а издали – словно поманил.
И скрылся. Тоня медленно подошла к дому. В подворотне были громоздкие деревянные ворота, сплошные, пригнанные. Тоня стояла и разглядывала их. Она видела полоску посередине, где разделялись створки, и прямоугольник внизу одной из створок (наверно, туда и скрылся солдат). И тут в другой створке откинулось маленькое окошко, и оттуда выглянул кто-то и сказал: «А тебе что тут надо? Проходи, пацанка, проходи…»
Тоня испугалась и побежала, свернула в какую-то из улиц, и еще раз, и перешла на шаг. Совсем успокоилась и шла по какой-то незнакомой улице, и слева был парк за красивой решеткой, а справа очень длинное здание с белыми колоннами, а впереди купол церкви, и ни одного разрушенного здания не было на этой улице. И ни одного человека. Тоня шла, зажав катушку в кулак, и поглаживала одним пальцем шелковую проволоку, шла и не узнавала этих мест. Она пыталась представить, в какой стороне находится их улица, по которой она шла с колонной и на которой стоит их дом. И это ей не очень удавалось.
И может, вовсе это не ее город, такой солнечный, красивый и пустой. А другой, совсем другой… Волшебный. И тут случаются необыкновенные вещи! Такие, такие… Она никак не могла представить какие… И тогда из боковой улочки вышла женщина, на руках у нее был малыш, а выше… выше… на голубом небе – огромный (таких и не бывает даже!) красный шар. Трень-бом-динь! Трень-бом-динь! – настойчиво и где-то уж совсем рядом с Тоней зазвенел колокольчик. Шар… И золотой кораблик на нем. Шар натягивал ниточку в руках у женщины и рвался вверх.
Трень-бом-динь! Трень-бом-динь!
Тоня и не заметила, как оказалась прямо перед женщиной с малышом и встала. Она и не видела их – она видела только большой и такой круглый и прекрасный шар, а таких больших и не бывает вовсе. Женщина с малышом тоже остановилась. Так они стояли друг перед другом. «Что тебе, девочка?» – спросила женщина. Она была нарядная и красивая, меховая. «Шар…» – сказала Тоня.
– Как шар? – сказала меховая женщина. – Это наш с Люкой шар. Правда, Люка? – сказала она, боднув своего малыша носом. – Мы его купили. Он нам очень понравился, и мы его купили. – Она говорила уже не Тоне, а малышу: – Люка у нас очень любит такие шары… – Люка сидел на руках у меховой мамы, розовый и равнодушный, как китайский божок, и бессмысленно таращился на Тоню. – Так что, девочка, шар этот – наш. И нам с Люкой надо бежать, потому что сейчас вернется наш па-поч-ка… – И она, еще раз боднув равнодушного Люку носом, хотела уже идти дальше.
Но Тоня все стояла перед ней, и – трень-бом-динь! – только самый большой на свете, самый круглый и самый красный шар – только он и был на свете.
– Что же ты, девочка? Пропусти нас… – недовольно протянула женщина и шагнула на Тоню.
– Тетенька! Тетенька! – закричала Тоня.
– Что, девочка? – строго сказала меховая тетенька.
– А где вы его достали? – сказала Тоня и «его» почему-то произнесла шепотом.
– А это мы с Люкой сейчас тебе объясним, – вдруг смягчившись, сказала тетенька. – Это ты сейчас пойдешь по этой улице и свернешь по первой улице направо. Пойдешь по ней, а там совсем близко. Недлинный переулок. He-длинный… Нет, он ничего себе. Это у него название такое. Там дом такой зеленый. Он один там такой зеленый. Ты сразу его увидишь.
У него еще у ворот женщины такие каменные стоят. Вот, пройдешь во двор, и там, прямо, парадная. Третий этаж… А мы с Люкой побежали-побежали. Ух ты, мое сокровище! – боднула она Люку и действительно побежала, но только несколько шагов, а там пошла. И скрылась.
Тоня быстро и словно во сне нашла и не нашла – угадала и Недлинный переулок, и зеленый дом с белыми каменными женщинами и прошла во двор. Двор был странный. Дом внутри был тоже зеленый, но темный, облупившийся. А в середине двора, огороженные круглой решеткой, кольцом росли большие старые деревья, и были они словно взявшись за руки. А в самой середине был круглый фонтан, а в середине фонтана красивая белая птица. Тоня увидела прямо через сквер парадную и направилась через сквер. Там были скамейки, и они все были заняты. Тоня уже проходила в парадную, как услышала скрипучий голос: «Девочка! Девочка!» Тоня остановилась и обернулась. «Подойди сюда, девочка», – сказала старуха на одной из скамеек. Тоня вернулась. «Ты ведь пришла за воздушными шарами?» – сказала старуха и пристукнула клюкой. «Да», – сдавленно сказала Тоня, изумившись, откуда старуха могла узнать. «Будешь за мной», – сказала старуха. «И вам шар?» – удивилась Тоня. «Мы все здесь за шарами», – сказали люди на скамейках.
Тоня примостилась на деревянную жердочку, окружавшую газон. На газоне лежали прошлогодние бурые листья. Тоня не совсем понимала, что с ней происходит. Она осторожно покосилась на старуху. Та сидела, положив подбородок на клюку. Тоня увела взгляд. Ей было немного страшно. И уже точно, что – трень-бом-динь! – это не ее город, а изумрудный или еще какой-нибудь. И может, ей все это снится. Она еще раз покосилась на старуху. Старуха была на месте. Говорила что-то соседу. «Сейчас я что-нибудь узнаю…» – подумала Тоня и прислушалась.
– И вот дом горит, – говорила старуха, – а я все вверх-вниз, вверх-вниз. Вытаскиваю что могу. А сын все не идет и не идет. А на улице темно уже. Только сугробы белеют. И дом горит…
И тогда-то ОН и появился. Черный такой, мрачный… Я выношу – а ОН принимает. А сына все нет. А я старая, что я с НИМ сделаю? Я его боюсь. Что ему стоит? Я выношу – а ОН принимает. Так все и принял. А потом сын пришел, а ничего и не осталось: все ТОТ принял. Один самовар остался. Я его в сугроб сунула. Серебряный…
Трень-бом-динь…
«Все правда, – думает Тоня. – Так оно и есть».
– М-да, – говорит сосед. – Тяжелые были времена…
– А сейчас что? А сейчас что? – как-то звонко и скороговоркой напала старуха. – Вот шар – и тот тридцать рублей стоит!..
«Тридцать рублей!» – эта новость пронзила Тоню. Она как-то и не подумала об этом: таким все странным было вокруг.
Тридцать рублей!..
Тоня вскочила.
– Бабушка! Бабушка!
– Что, деточка?
– А Портовый проспект есть в этом городе?
– А как же, деточка. Совсем рядом. А что тебе?
– Ой, – обрадовалась Тоня, – я там живу!
– Странная девочка, не правда ли? – сказала старуха соседу. – Как выйдешь, деточка, так направо поверни и все иди и иди, все прямо и прямо. Там и будет твоя улица.
– Бабушка, а я успею? – встревожилась Тоня.
– Куда успеешь?
– Я вернусь – шары еще будут?
– Вот уж не знаю, девочка. Этого я наверняка не могу. Не знаю. А ты бегом, бегом…