Чувственный рай

Джина промолчала в ответ. Захир взглянул на ее маленькую изящную ножку.

— Вам понадобятся туфли, если мы пойдем гулять.

— Они под скамейкой.

Повернувшись к каменной скамье, скрытой под ветвями жасмина, усыпанными блестящей листвой и дурманяще душистыми цветами, Джина извлекла из-под нее пару сандалий на плоской подошве и обулась. Когда она снова взглянула на Захира, завиток золотистых волос упал ей на лоб. Она откинула его и улыбнулась. Никогда раньше женская улыбка не заставляла его терять дар речи. Кашлянув от неловкости, он протянул ей руку. Когда она доверчиво, не говоря ни слова, вложила в нее свою ладонь, Захир утратил всякое чувство времени и пространства. Горе и смятение, которые мучили его со времени смерти матери, превратились во что-то совсем иное…

Джина почувствовала себя зачарованной. Его фигура, облаченная в длинный темный традиционный наряд — джалабию, навевала мысли о том, что он мог быть могущественным придворным, искусным воином или стражником.

Джина понимала, что доверять человеку, которого видит впервые в жизни, опасно. Но охвативший ее порыв оказался таким сокрушающим, что она не сомневалась: так должно было случиться. Это судьба. Кисмет, как принято называть ее в этой части земного шара. Ей хотелось, чтобы ее утешил кто-то сильный и понимающий.

Гуляя с Захиром по извилистым мощеным дорожкам сада, обрамленного высокой стеной, которая делала это место похожим на крепость, под светом луны, Джина все чаще задавалась вопросом, как она сможет выносить бессмысленность повседневной жизни, когда вернется домой.

Когда ее мать выздоровеет, эта жизнь, без сомнения, станет прежней. Словно случайно вкравшуюся в музыкальную пьесу фальшивую ноту тотчас же исправили и немедленно забыли об этом. Но Джина не могла отринуть заветное желание найти что-то более глубокое и настоящее. Конечно, долгое время она занималась самообманом, уговаривая себя, что усердные занятия наукой и достижение все большего авторитета в научных кругах, чтение старых пыльных томов — этого достаточно, чтобы сделать ее счастливой. Приезд в Кабуядир все изменил.

Нет, работа по-прежнему нравилась Джине. Но, оказавшись в другой части света, где ей открылся чувственный рай диковинных видов, запахов и звуков, которые совсем не походили на описания в книгах по истории, она поняла, что уже никогда не сможет спрятаться от беспокойства и тоски по переменам.

Ее родители, оба ученые, считали, что науки достаточно, чтобы наполнить жизнь и скрепить отношения. Их брак был заключен на волне профессионального интереса и признания заслуг друг друга, но их едва ли связывали более глубокие чувства.

Но ее мать заболела, и теперь отец уйдет с головой в мир умственной работы. Джина думала о том, как будет с чувством неловкости сидеть возле матери в больнице, не зная, о чем заговорить. Да, ее сердце будет полно сочувствия. Но ей уже давным-давно следовало взбунтоваться против пути, уготованного для нее родителями. Ей следовало держаться подальше от науки и премудрых книг. Джина скучна до оскомины! Одинокая женщина двадцати шести лет, которая питается едой навынос, потому что так и не научилась готовить.

У нее было несколько друзей, презиравших саму идею серьезных отношений, потому что такие отношения, вне всякого сомнения, приносят слишком много беспокойства и отвлекают от занятий. Но за время своей жизни в Кабуядире Джина поняла, что все сильнее жаждет таких «отвлекающих», восхитительно привлекательных отношений, основанных на глубокой взаимной любви и привязанности.

— Вы знаете, что в древности провидцы и астрологи читали по звездам судьбу королей? — Ее спутник указал на иссиня-черный свод небес, усыпанный маленькими светящимися бриллиантами.

У Джины побежали мурашки по спине. Захир завораживал ее не только взглядом, но и голосом, наполненным магической силой. Все это, в сочетании со сказочной атмосферой теплой пустынной ночи, опутывало ее сердце чарами, словно нежными, но прочными нитями паутины, которые могут удерживать своего пленника долго-долго.

— А как же те, кто не родился ни королем, ни королевой? Могут ли звезды указать судьбу простых людей?

Сердце Джины слегка дрогнуло, когда Захир взял ее за обе руки, повернув их ладонями вверх. Он внимательно рассматривал тонкие линии, пересекающие гладкую кожу.

— Я не думаю, что ты — простой человек. У тебя прекрасная судьба. По-другому просто быть не может!

— Вы слишком добры ко мне. Вы совсем меня не знаете. Со мной никогда не происходит ничего необычного. Вот разве что мой приезд сюда…

— Меня печалит, что ты не имеешь понятия о том, какую величайшую ценность представляешь, Джина, о том, как неотразима твоя прелесть!

— Никто не говорил мне ничего подобного.

— Значит, люди, которые встречались тебе, были слепы и глухи к красоте и чуду.

Она смотрела на него во все глаза, даже не пытаясь бороться с приливом чувств, развязка которых теперь казалась неизбежной. Ее печаль и разочарование в жизни вдруг сменились странной надеждой и томлением, когда он обнял ее бедра большими сильными руками. Внезапное ощущение близости обожгло Джину, тонкий материал платья не стал помехой этому жару. Когда губы Захира прижались к ее губам, оказалось, что они мягче пуха.

Он целовал ее осторожно, словно она была испуганным ягненком или маленькой птичкой, которую он не хотел испугать или сломить своей мощной силой. Захир изучал ее, задумчиво и нежно, и чувственный мед желания горячо растекался по ее телу. Его аккуратно подстриженные усы и небольшая бородка оказались неожиданно мягкими. Их прикосновение дарило незабываемые ощущения. Жар и аромат его мужественного тела пьянили ее, словно колдовское зелье, ее колени дрожали. Она пораженно поняла, что хочет испытать на себе его мощную магию.

— Ты замерзла? — обеспокоенно спросил Захир.

— Нет, это не от холода. Меня немного трясет от волнения, вот и все.

— Это слишком для тебя…

Когда Захир благоговейно отстранился, Джина положила руку ему на грудь. Под тонкой хлопковой тканью его одежды, такой же приятной на ощупь, как роскошный бархат, она ощутила мускулы, излучающие энергию и силу. Его угольно-черные зрачки немедленно вспыхнули в ответ. Захир мгновенно обнял Джину за талию.

Мысли смешались. Как могло быть, чтобы это ощущение, абсолютно незнакомое, вдруг стало нужно ей как воздух?

Джина запомнила, что перед тем, как Захир снова поцеловал ее, она ощутила ароматы цветущих жасмина, роз и апельсиновых деревьев. Этот момент навеки запечатлелся в ее памяти и сердце. В страстном поцелуе Захира была необузданность, неукротимый первозданный голод. Приглашение отдаться в его власть откликнулось в ее теле мучительным, страстным желанием. Их языки, прильнув друг к другу, жарко сплетались, заставляя Джину прижиматься крепче к Захиру, чтобы не потерять равновесие.

Он оторвался, прерывисто дыша, с затуманенным взором.

— Завтра ты уезжаешь, а я… — Он потряс головой с потерянным выражением лица. — Я не знаю, как вынесу это.

— Я не хочу уезжать. Но мне придется, Захир.

— Нам обязательно расставаться вот так? Честное слово, Джина, я ничего подобного не испытывал ни с одной женщиной… Словно… словно ты — часть меня самого, которую я когда-то потерял, и сам не знал об этом, пока не встретил тебя.

Пожирая его глазами, Джина разрывалась от душевной боли. Что подумают о ней люди, сочтут ли ее черствой и бессердечной, если она предпочтет остаться здесь с Захиром, а не уехать домой к больной матери? В тот момент ей было все равно.

— Ты живешь в одном из гостевых домиков в саду, наверное? — Он потянул Джину за собой под укрытие раскидистого дерева, оглядываясь, словно желая узнать, не наблюдает ли за ними кто-нибудь.

Но в тенистом, наполненном ароматами цветов саду было тихо и пусто, не считая завораживающего пения цикад да тихого шелеста воды в фонтане.

Слегка покусывая губу, Джина кивнула.

— Мы можем пойти туда? — Захир поглаживал ее нежные ладони большим пальцем, и напряжение между ними росло, начиная напоминать натянутую тетиву, которая вот-вот порвется.