Страница 15 из 21
Никогда в жизни Кэрол не было так плохо. Сначала она держала все в себе: рыдала по ночам, отказывалась есть, пропускала занятия, гоняла на машине как сумасшедшая. Потом дала выход своей ярости: она устроила погром в комнате Расти, раскромсала колеса его велосипеда, выследила его новую подружку и начала изводить ее. Однажды она пришла в бар, где они сидели, и вылила на парочку кувшин пива.
Сначала все было хорошо. Завоевав ее доверие, доктор Кук помог ей оплакать эту потерю. Ее боль, объяснял он, была вызвана столь сильным стрессом, что с потерей Расти открылась незаживающая рана, полученная в детстве: потеря отца. Ее отец был одним из «пропавших на Вудстоке»: когда ей было восемь лет, он поехал на фестиваль в Вудстоке и больше не вернулся. Поначалу он присылал ей открытки из Ванкувера, Шри-Ланки и Сан-Франциско, но потом оборвалась и эта ниточка, связывающая ее с отцом. Она помнила, как ее мать рвала и жгла отцовские фотографии и одежду. После этого мать больше никогда не говорила об отце.
Доктор Кук утверждал, что расставание с Расти черпает силу в расставании с отцом. Кэрол не соглашалась, говорила, что у нее не осталось никаких приятных воспоминаний об отце. Может быть, осознанных воспоминаний и нет, говорил доктор Кук, но готова ли она утверждать, что нет забытых воспоминаний о том, как он заботился о ней? А отец из ее фантазий и снов — любящий защитник, к которому всегда можно обратиться за помощью, которого у нее никогда не было. Она тосковала об отце, и расставание с Расти прорвало плотину, сдерживающую поток боли.
Доктор Кук также помог ей посмотреть на ситуацию в перспективе, предложив оценить расставание с Расти в перспективе всей ее жизни: ей было всего девятнадцать, воспоминания о Расти скоро сотрутся из ее памяти. Через несколько месяцев она и думать о нем забудет; через пару лет у нее останутся лишь смутные воспоминания о симпатичном молодом человеке по имени Расти. В ее жизни появятся другие мужчины.
На самом деле другой мужчина уже появлялся: заговаривая ей зубы, доктор Кук тайком пододвигал свой стул ближе и ближе. Он уверял Кэрол, что она привлекательная, очень привлекательная женщина, держал ее за руку, когда она плакала, крепко обнимал ее в конце сеансов, утверждал, что такая очаровательная женщина без труда может вскружить голову другим мужчинам. «Я говорю о себе», — сказал он и сообщил, что его тянет к ней.
Для рационализации своих действий доктор Кук обратился к теории: «Для вашего исцеления, Кэрол, прикосновения просто необходимы. Расставание с Расти раздуло непотухший костер ранних, довербальных потерь, так что и терапевтический подход строится на невербальном подходе. Вы не можете поговорить с памятью своего тела — их можно только убаюкать, успокоить телесным контактом».
Успокоение телесным контактом скоро перешло в успокоение сексуальным контактом, имевшим место на печального вида потертом кашанском[9] ковре между двумя их стульями. С того момента сеансы шли по налаженной схеме: несколько минут рассказа о происшествиях за неделю, сочувственные «ш-ш-ш» доктора Ральфа (она никогда не называла его по имени), далее — исследование симптомов — навязчивые мысли о Расти, бессонница, анорексия, неспособность сосредоточиться, и в конце концов — повторение интерпретации: столь бурная реакция на расставание с Расти черпает силу в уходе отца из семьи.
Доктор Кук был профессионалом. Кэрол успокоилась, чувствовала, что о ней заботятся, — и была благодарна за это. А потом, где-то за полчаса до окончания сеанса, доктор Кук переходил от слов к делу. Например, во время проработки сексуальных фантазий Кэрол он говорил, что некоторые фантазии необходимо реализовать; или в ответ на ту злость, которую Кэрол направляла на мужчин, он утверждал, что его профессиональный долг — доказать ей, что не все мужчины — подонки; или когда Кэрол говорила, что кажется себе некрасивой, что она не может нравиться мужчинам, он отвечал, что может лично доказать, что она в корне не права, что он сам не может устоять перед ее очарованием. Еще был такой вариант: Кэрол начинала рыдать и он говорил: «Эй, ну что ты. Поплакать, конечно, полезно, но давай я лучше обниму тебя».
Как бы ни развивался их диалог, остаток сеанса проходил по одному и тому же сценарию: он сползал со стула на потертый персидский ковер и протягивал к ней руки, приглашая последовать его примеру. Несколько минут уходили на объятия и ласки, потом он протягивал ей разноцветные презервативы и предлагал выбрать, какой ей больше нравится. Возможно, эта нехитрая процедура помогала ему поверить, что она контролирует ситуацию. Потом Кэрол вскрывала упаковку, натягивала презерватив на его эрегированный член — того же цвета, что и его чисто выбритые розовые щеки. Доктор Кук всегда играл пассивную роль: он лежал на спине, позволяя Кэрол забираться на него и самой контролировать ритм и глубину сексуальных танцев. Возможно, это было очередным приемом, с помощью которого он убеждал себя, что она несет ответственность за происходящее.
Помогли ли ей эти сеансы? Кэрол думала, да. Каждую неделю в течение пяти месяцев Кэрол покидала его кабинет, зная, что о ней есть кому позаботиться. И, как и предсказывал доктор Кук, воспоминания о Расти и правда стерлись из ее памяти, вернулось спокойствие, и она снова начала посещать занятия в колледже. Все шло гладко до тех самых пор, когда после двадцати таких сеансов доктор Кук не объявил, что она совершенно здорова. Его работа на этом заканчивается, сказал он ей, и пришло время прекращать терапию.
Прекратить терапию! Его уход отбросил ее назад, к тому, с чего она и начала. Хотя она и не рассчитывала, что их отношения продлятся вечно, она никогда и представить себе не могла, что ее вот так выкинут за порог. Она каждый день звонила доктору Куку. Сначала он был радушен и ласков, но она продолжала звонить, и он стал резок и раздражителен. Он напомнил ей, что система студенческого здравоохранения предоставляет учащимся только кратковременную терапию, и просил не звонить ему больше. Кэрол была уверена, что он нашел себе другую пациентку для терапии с применением сексуального подкрепления. Все было ложью, поняла она: его забота, его участие, слова о ее красоте. Он Просто манипулировал ею, все это делалось для его удовольствия, а не ради ее пользы. Она не знала, как после этого можно верить людям.
Следующие несколько недель были кошмаром. Она отчаянно тосковала по доктору Куку, поджидала его у дверей офиса, чтобы вырвать у него хотя бы капельку внимания. Вечерами она накручивала диск телефона, набирая раз за разом его номер, или пыталась разглядеть его через прутья кованой железной изгороди, окружающей его огромный дом на Проспект-стрит. Даже теперь, спустя почти пятнадцать лет, она отчетливо помнила это ощущение: холодные витые железные прутья впиваются в ее щеки, а она наблюдает, как силуэты доктора Кука и его домочадцев перемещаются из комнаты в комнату. Скоро боль превратилась в ярость. Появились мысли о возмездии. Доктор Кук изнасиловал ее — он не применял физическую силу, но факт остается фактом: она была изнасилована. Кэрол обратилась за советом к молоденькой преподавательнице-практикантке, и та посоветовала ей отказаться от этой идеи. «У тебя нет доказательств, — сказала она. — Никто тебе не поверит. А даже если и поверит, только представь, какое унижение тебе придется пережить: ты должна будешь описать им, как происходило изнасилование, свою роль в нем, должна будешь объяснять, почему добровольно возвращалась к насильнику столько раз, неделю за неделей».
С тех пор прошло пятнадцать лет. Именно тогда Кэрол решила стать юристом.
На последнем курсе колледжа Кэрол проявила недюжинные способности в области политологии, и профессор, который вел курс, написал ей отличную характеристику и рекомендацию в юридический колледж, но при этом активно намекал ей, что рассчитывает получить вознаграждение сексуального характера. Ярости Кэрол не было предела Поняв, что ощущение беспомощности и депрессия верну, лись к ней с новой силой, она обратилась к доктору Цвей-зунгу, психологу, занимающемуся частной практикой. Первые два сеанса с доктором Цвейзунгом были успешными, но потом он начал сильно напоминать ей доктора Кука: также придвигал свой стул ближе и постоянно говорил о ее красоте и привлекательности. На этот раз Кэрол не растерялась: она уже знала, как следует вести себя в подобных ситуациях. Она выбежала из офиса, крича что есть мочи: «Ты подонок!» Это был последний раз, когда Кэрол просила о помощи.
9
По названию города Кашан в Иране. — Прим ред.