Страница 117 из 118
— Вот как! — сказала возмущенная Элда. — Вы сватаете меня без спроса, да еще за безумного?!
— Имейте терпение, перебил Готорн. — Фергюсон умирает, я уже вам сказал это. У меня мало времени, но я должен кончить мой рассказ. В день свадьбы Анготэя отправилась одна по тропе, на которой находится отверстие. Оно — в тонкой стене скалы, перегородившей тропу. Часть тропы, позади овала, так похожа на ту дорожку, которая подводит к нему, что в воображении Фергюсона овальное отверстие превратилось в таинственное зеркало. Он убежден, что Анготэя ушла в зеркало и заблудилась там. По расчету врача, ему осталось жить не более двенадцати часов. Мне хочется, чтобы он умер не тоскуя. И увидел ее.
— Ну, ну!.. — сказала Элда, немного помолчав из приличия. — Забавно. Странный сентиментальный дурак. Извините, не нравятся мне такие типы. Но скажите, к чему вся эта история?
— Она вот к чему, — строго ответил Говард, — не согласитесь ли вы быть полчаса Анготэей? Потому что он призывает ее. Это человек прекрасной души, заслуживающей иной судьбы. В случае вашего согласия назначайте сколько хотите.
При последних словах Готорна лицо Элды стало неподвижно, как бездыханное; зрачки хранили расчет.
— Что же я должна говорить? — быстро спросила она.
— Примерно я набросал. — Готорн подал листок бумаги.
Шевеля губами, Элда стала читать.
— Нет, все это изумительно, — сказала она опуская бумагу. — У меня смятка в голове. Скажите: вы сами — не психиатр?
— Нет, — спокойно пожаловался Готорн. — Я — патолог.
— А! — протянула она с доверием. — Обождите: я попробую. Выйдите пока.
Готорн вышел и стал ходить около двери. Она скоро открылась, и Элда кивнула ему, приглашая войти.
— Я думаю, что мы это обстряпаем, — сказала актриса, усиленно куря и отгоняя рукой дым от глаз, холодно и ревниво изучавших Готорна. — Прежде всего — деньги. Сколько вы намерены заплатить?
— Десять тысяч, — сказал Готорн, чтобы ошеломить ее.
— Что-о-о?
— Я сказал: десять тысяч.
— Преклоняюсь, сказала Элда, низко склоняясь в шутливом поклоне, который неприятно подействовал на Готорна, так как вышел подобострастным. — На меньшее я бы и не согласилась, — жалко и жадно добавила она, хотя думала лишь о десятой части этого гонорара. — Еще одно условие: если этот ваш Фергюсон выздоровеет — я не обязана продолжать игру.
— Конечно, — согласился Готорн. — Итак — в автомобиль. Он здесь, собирайтесь и едем.
Окончательно сговорясь, они вышли, уселись в автомобиль и поехали к Тэринкурским холмам.
Во время этого путешествия, занявшего всего полтора часа, Элда почти молчала; ее ничто не интересовало за пределами, отчеркнутыми Готорном, которые она находила вполне достаточными технически. Она смотрела перед собой, что-то упорно обдумывая. Вдруг, когда автомобиль выехал на дорогу, вившуюся над пропастью, с лесом внизу и с медленно слетающими ручьями, а Готорн хотел обратить ее внимание на резкую прелесть этой картины, она сказала:
— Я должна говорить только так, как у вас написано? Ваше не совсем подходит. Надо проще: хотя он и видел ее только в бреду, но тут ведь будет уже не совсем бред.
— Пожалуй, — сказал Готорн, для которого случай этот был и экспериментом, и делом сострадания. — Довольно вашего лица. Вашего сходства с несуществующей Анготэей.
— Нет, этого мало.
— Делайте как хотите, лишь с сознанием великой ответственности. — И затем Готорн, указывая рукой, добавил: — Вот еще пропасть; видите там тени в тумане? Красивый хоровод пустоты.
— Да, — ответила рассеянно Элда. — Я хочу спросить: деньги будут уплачены немедленно?
— Без сомнения.
— Благодарю вас.
Она опять погрузилась в раздумье, и ее вывел из задумчивости Готорн, указавший Элде на тропу, вьющуюся среди кустов.
— Мне кажется, сказал он, — что вам следовало бы взглянуть на воображаемое «зеркало», на тот просвет в скале, в который, по утверждению Фергюсона, ушла Анготэя.
— Да, чтобы настроиться, — согласилась Элда. — Доброму вору все в пору. Это не далеко?
Успокоив ее, Готорн велел остановить автомобиль, и они пошли по тропе. Тропа шла над отсеченным обрывом, и вот — показалось то, очень правильной формы, высокое овальное отверстие в поперечном слое скалы, о котором он говорил. Действительно, — и позади, и впереди этого отверстия, — все было очень похоже; симметрия кустов и камней, света и теней, — там и здесь, не касаясь, конечно, частностей, были повторены на удивление точно.
Рассмотрев отверстие, Элда переступила овал, прошла вперед шагов десять и бегом вернулась обратно.
— Это, собственно говоря, ничего не дает, — заявила она Готорну. — Так мы поедем теперь?
Ехать оставалось немного. Они вернулись в автомобиль и, обогнув большую скалу, остановились. Стоявший в лесу небольшой каменный дом был виден крышей и отвесом стены. Показав Элде тропинку, ведущую к нему, Готорн, условившись, что придет за ней через полчаса, удалился в сомнениях, что привез женщину, сущность которой могла сказаться невольно, обратив все это запутанное и рискованное милосердие в смешное и тяжелое замешательство.
Когда он ушел, Элда отправилась переодеваться в кусты, гоня назойливых мух и проклиная траву, коловшую подошвы ее босых ног. Но деньги — такие деньги! — воодушевляли ее. И тем не менее в этой дурной и черствой душе уже шла, где-то по каменистой тропе, легкая и милая Анготэя, и Элда наспех изучала ее.
Не заходя в комнату Фергюсона, Готорн попросил сиделку позвать доктора, огромного, всклоченного человека, а когда тот пришел, ввел его в отдаленное от больного помещение и стал расспрашивать.
— Он лежит очень спокойно, — сказал доктор, — молчит; иногда берет фотографию и рассматривает ее; силы оставляют его так быстро, как сохнет на солнце мокрое полотенце. Изредка забывается, а очнувшись, спрашивает, где вы.
— Я ее привез, — сказал Готорн. — Что же, можно ввести?
— Мое положение затруднительно, — ответил доктор, подходя с Готорном к окну и рассматривая вершины скал. — Я знаю, что он умрет не позже вечера. Однако возможно ли рисковать на случай прозрения, наступающего иногда внезапно, при маниакальном безумии, в случае потрясения нервной системы. Я хочу сказать, что возможен результат, противный желаемому.
— Как же быть?
— Я не знаю.
— Я тоже не знаю, — сказал Готорн.
Наступило насупленное молчание. Готорн искал ответа в себе. Тени скал уверенно показывали провалы. Он оставил доктора и пошел было к Фергюсону, но вернулся, говоря:
— Я не знал, но теперь знаю. Ко мне вернулась уверенность. Но, доктор, мы с вами к нему не выйдем. Мы будем в соседней комнате смотреть в дверь.
Выйдя через веранду, Готорн поспешил к тому месту, где его ждала Элда, и застал ее сидящей на камне.
Уверенность его возросла, когда он посмотрел на нее, готовую играть роль. Резкая прическа исчезла, сменяясь тяжелым узлом волос, открывшим лоб. Лицо Элды, очищенное от грима и пудры, с побледневшими губами, выглядело обветренным и похудевшим. Босая, в рваной, короткой юбке, в распахнутой у шеи блузе, с висящим в сгибе локтя темным платком, она внезапно так ответила его тайному впечатлению о вымышленной женщине, что он сказал:
— Я доволен, Элда. Я вижу — вы угадали.
— Угадала? Бросьте, — ответила Элда, протирая зубы раствором яблочного железа, чтобы уничтожить табачный запах. — Все-таки я шесть лет на сцене. Что же, пора идти?
— Да, пора. Ну, Элда, — Готорн крепко сжал ее руки, — смотрите. Вы должны понимать. Вы — женщина.
Она пожала плечами и отвела взгляд. Ей хотелось как можно скорее развязаться с этой мрачной историей и вернуться домой. Они молча достигли дома и, пройдя три заброшенные, неопрятные комнаты, остановились перед полуоткрытой дверью, в свете которой видна была кровать с исхудавшим, на подушках, лицом Фергюсона, обросшим полуседой бородой.
Готорн заметил доктора, который уже сидел, согнувшись на стуле, поставленном так, что из полутьмы закрытых ставен этого помещения была ясно видна картина раскрытой двери.