Страница 13 из 38
Вернувшись домой, Сэлтон-младший первым де лом посадил зверька в клетку. Непальский мангуст, похоже, спал: из его клетки не доносилось ни малейшего звука. Адам запер комнату, где прятал питомцев Росса, и направился в кабинет, а через несколько минут следом за ним вошел сэр Натаниэль и плотно притворил за собою дверь.
— Я пришел, — сообщил он, — чтобы, пока мы еще можем говорить наедине, рассказать тебе о семье Касуоллов то, что может весьма тебя заинтересовать. В наших краях давно уже ходят слухи о том, что Касуоллы наделены странным даром лишать сопротивления любого, кто вздумает противостоять их воле. Об этом не раз упоминается в различных мемуарах и других исторических документах того же рода, но я знаю лишь один источник, где есть подробное описание этого уникума. Это «Мерсия и ее достопримечательности», обзор, составленный Эзрой Томасом более ста лет назад. Так вот, автор подробно описывает поездку Эдгара Касуолла в Париж, где тот встретился со знаменитым Месмером и даже стал его учеником и ассистентом. Уезжая из Франции, Месмер увез и всю свою аппаратуру, использовавшуюся им для опытов в раскрытии тайн электричества и человеческой физиологии. Однако в дальнейшем своей лабораторией он больше никогда не пользовался. Лишь раз он как-то мимоходом упомянул одному из друзей, что оставил все своему ученику. Рассказывая об этом, Томас использует термин «завещал», однако ни о каком завещании Месмера до сих пор не найдено ни малейшего упоминания. В любом случае его аппаратура бесследно исчезла, и нет ни единого свидетельства о ее нынешнем местонахождении.
Их беседу прервал слуга, доложивший мистеру Сэлтону-младшему, что из комнаты, в которую он заходил сразу по приходу, доносится подозрительный шум. Адам с сэром Натаниэлем немедленно бросились туда. Зайдя в комнату, Адам запер дверь изнутри и лишь тогда открыл ящик, в котором стояли клетки. В одной было тихо, зато из второй доносились звуки яростной борьбы. Открыв крышки, они обнаружили, что шум исходил из клетки непальца, который мгновенно успокоился. Второй же мангуст был мертв. И, что удивительно, его тельце выглядело так, словно он был задушен!
Глава X
На следующий день Адам сразу после четырех отправился на ферму «Мерси».
Домой он вернулся, когда часы только что пробили шесть. По его бледному лицу и плотно сжатым губам сэр Натаниэль понял, что молодой человек сильно встревожен, но в то же время собран и суров.
— Вижу, ты уже готов к битве, — приветствовал его старый дипломат. — Ну, рассказывай.
Он поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать. На его лице было написано напряженное внимание: ему не хотелось упустить ни малейшей детали, ни единого нюанса. Даже интонации Адама и те имели значение.
— Лилла с Мими были дома, а их дед работал где-то на ферме. Мисс Уэтфорд встретила меня с присущей ей доброжелательностью. Мими также была мне рада. Но почти сразу после моего прихода снова заявился Касуолл, будто он или кто-то из его своры следил за мной. С ним был его вечный спутник. Дыхание негра было сбито, словно он только что пробежал большое расстояние. Подозреваю, что именно он шпионит за мной. Мистер Касуолл держал себя с ледяной вежливостью, и его взгляд был даже жестче обычного. Несмотря на это, мы вступили в обычную светскую беседу и какое-то время болтали на общие темы. Негр же вышел буквально через пару минут после их прихода. Причем так поспешно, словно что-то случилось. Мистер Касуолл по-прежнему смотрел только на Лиллу. Взгляд его был сосредоточен, но в нем не было прежней дьявольской силы и ничего оскорбительного. И если бы не суровая складка между бровями и едва заметное напряжение скул, я бы, может, и не заподозрил, что вновь творится что-то неладное. Меж тем Лилла стала проявлять признаки смятения, точно такие, как и во время первого визита Касуолла, хотя она изо всех сил крепилась и пыталась сохранить самообладание. И чем больше она нервничала, тем пристальней становился взгляд мистера Касуолла. Я понял, что он готовится произвести гипнотическое внушение. Затем он внезапно остановил атаку, окинул взглядом комнату и незаметно для девушек подал рукой какой-то тайный знак своему негру, уже вернувшемуся и замершему у входной двери. Затем гость вновь обратил свой дьявольский взор на Лиллу, и бедняжка так побледнела, что Мими, заметив это, подошла к ней и встала рядом, словно пытаясь поддержать ее своим дружеским присутствием. Казалось, это создало для мистера Касуолла какое-то препятствие: его воздействие все возрастало, но уже не имело прежней силы. А затем, каким-то скачком, он перенес свое влияние и на Мими. Но тут ему помешали. Без всякого стука и приглашения дверь открылась, и в комнату вошла леди Арабелла Марч собственной персоной. (Я-то видел, как она подошла к дому через окно.) Не говоря ни слова, она пересекла комнату и остановилась рядом с мистером Касуоллом. Это уже становилось похоже на битву. Конечно, особого рода. И по мере того, как она развивалась, росло напряжение в гостиной. Странное сочетание сил: властитель, белая женщина и чернокожий слуга — словно все это происходило не у нас, а в южных штатах Америки. Для англичанина такое сочетание нестерпимо. Но все это еще укладывалось в рамки разумного. Наступила секунда затишья — как бы перерыв перед последней атакой, когда борьба пойдет уже не на жизнь, а на смерть. С Лиллой происходило что-то ужасное. Она стала белее мрамора, казалось, силы окончательно покинули ее. Она вся дрожала, и, тем не менее, еще пыталась сопротивляться, но я видел, что она едва держится на ногах. Несколько раз она чуть было ни лишилась чувств, но, встретившись глазами с дружеским взглядом Мими, словно черпала в нем новые силы.
Теперь уже мистер Касуолл не давал себе труда скрывать свои истинные чувства. Его глаза светились как пылающие угли. То был истинный древний романец, непреклонный и несгибаемый. Но ко всему этому примешивалась еще дьявольская сумасшедшинка берсерка. Он словно подпитывал свою крошечную армию непоколебимой верой в собственные силы. Леди Арабелла казалась рядом с ним бездушной сломанной куклой. Глядя на нее, невольно приходили на ум легенды; о людях, лишенных своей сущности и ставших безвольными убийцами по приказу дьявольских сил. Что же касается негра, то о нем я могу сказать немногое: он стоял непоколебимо, как скала. Он был настолько за гранью Добра и Зла, что любое понятие о чести или благородстве казалось рядом с ним пустой игрой слов. Лилла, погруженная в пучину беспросветного ужаса, казалось, утратила дар речи. Мими же была настолько поглощена битвой за свободу собственной воли и воли ее сестры, что не замечала ничего вокруг. А что касается меня — то я… если сначала меня удерживало от действий чувство приличия, то потом я вдруг почувствовал себя словно скованным по рукам и по ногам: я мог только слушать и смотреть. Мы попали в западню, чувствовал — что-то вот-вот должно произойти, хотя и не мог представить себе, что именно. Будто во сне, видел плавно плывущую по воздуху руку Мими, словно пытающуюся ухватиться за что-то. В своем замедленном движении она мягко опустилась на плечо Лиллы, и в ту же секунду Мими словно перестала быть собой. Ее юность и свежесть сменились безучастной безвозрастной холодностью трупа. Но затем она словно по наитию коснулась банта сестры и сжала его до побеления пальцев. И тотчас же ее лицо осветилось внутренним светом. Она ожила. Она не только обрела силы для борьбы, она обрела их для победы! Воздев правую руку вверх, она шагнула к Касуоллу и легким жестом словно смела сплетенную им гипнотическую паутину. Она продолжала наступать на Касуолла, и руки ее неустанно двигались, очищая пространство от его сетей, и он, не сумев противостоять ее натиску, стал отступать к двери. А она все наступала, с каждым шагом оттесняя его назад. И вдруг как бы ниоткуда возникло воркование голубки, которое росло и множилось с каждой секундой. Этот звук, возникший из неизвестного источника, набирал силу до тех пор, пока не превратился в торжествующий, жизнеутверждающий гимн, и Мими последним резким жестом словно вымела Касуолла на крыльцо, под лучи ясного летнего солнца.