Страница 19 из 28
Беспощадное солнце возвращает к сиюминутной действительности. Надо же что-то делать, пока жив! Начинай, Сана!
Левая нога? Сгибается! Значит, она в норме... Теперь правая? Господи, как она болит! Рука левая? Я поднимаю ее!
— Ты думаешь, что сможешь идти? — раздается надо мной голос Берю.
— Думаю, что да. Только не знаю, далеко ли?
— Не думай об этом, главное, что все действует!
— Пино? — спрашиваю я.
— Что? — отозвался тот.
Значит, жив!
— Феликс?
— С ним хуже. Груз, что находился в кузове, свалился на него. Вернее, на его торпеду! Он теперь не сможет участвовать в съемках того развратного фильма!
— Малыш?
— С ним все в порядке. Он словно гуттаперчивая обезьянка!
— Женщина?
Я задал этот вопрос последним, потому что уже знал ответ.
— Тебе придется искать новую подругу, шеф. Лобовое стекло снесло ей голову.
Я закрываю глаза. Меня поглощает холодная волна.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Пытаюсь открыть глаза и, кажется, открываю их, но почему же тогда так смутны очертания предметов. Отчаянно пытаюсь понять, где я, но туман отделяет меня от реальности. Цепляюсь взглядом за все, на чем можно остановить его. И, наконец, мои усилия вознаграждены. Сначала я вижу свисающую с потолка лампочку. Затем замечаю кронштейн, поддерживающий флакон с физраствором; прозрачная трубка, отходящая от него, заканчивается иглой, воткнутой в руку. Плечо мое в гипсе. И лежу я на больничной койке.
Рядом со мной сидит Пино, тихий, добрый, с милосердной улыбкой, какую можно увидеть у святых на иконах. Заметив, что я вернулся в мир живых, он достает из кармана пачку сигарет, но я слабым движением руки останавливаю его попытку закурить.
— Лучше расскажи, как все наши? — прошу я его. — Где мы?
— На старте.
— Ты хочешь сказать, что мы снова в Морбак Сити?
— Да, в нем.
Пино подробно рассказывает мне о событиях, связанных с автокатастрофой. Напоминает о том, что бедная Иви погибла, и что наш профессор получил серьезную травму, в результате чего почти полностью потерял свой феноменальный орган, а вместе с этой потерей рухнули и надежды профессора на получение приза за лучшее исполнение роли в порнофильме. Причиной такого несчастья стал тяжелый предмет, что находился в кузове техпомощи.
Догадался? Ни за что не догадаешься! Так слушай, этим предметом оказалась скамейка влюбленных. Да, та самая! Наш малыш Руаи спилил ее ножовкой с основания, когда к утру всех участников праздника свалил сон. С помощью лебедки, установленной на техпомощи, он погрузил скамейку в кузов и прикрыл брезентом. Малыш собирался вернуть ее городу, но только после того, как получит от местных властей выкуп. Я уверен, что из него вырастет настоящий мужчина. Только в США и никакой другой стране может родиться такой малыш!
Что касается меня, то я довольно легко отделался: вывихнул плечо да распорол тело от ягодиц до шеи. Но с такими травмами живут! У меня в перспективе восемь дней отдыха в больнице! Я заработал его.
Теперь о шерифе. Он принимает все меры к тому, чтобы отправить моих дружков в тюрьму, а позже и меня туда же. Шериф обвиняет нас в том, что мы являемся главными виновниками трагедии, поскольку заставили шестилетнего малыша управлять машиной, желая скрыться от возмездия за нарушение моральных принципов города. Пастор, конечно же, не несет никакой ответственности, но и предъявить свои претензии родителям несовершеннолетнего водителя тоже не может, так как разбитая машина техпомощи их единственное сокровище.
Друзья мои в настоящее время живут в одном из бунгало мотеля и ждут, когда меня выпишут из больницы. Жители города по вечерам, когда алкоголь разогревает их умы, собираются около больницы и требуют выдать им меня. Хотят линчевать.
Мои милые читатели и читательницы, в какие все-таки ужасные времена нам приходится жить, не так ли?
Чтобы замолить свои грехи (и выпутаться из этой истории), мне надо бы ползти на коленях к воротам Лурда. Но едва ли это поможет! Дело в том, что святая пиренейская дева[12] не прощает подобные грехи. Она предпочитает помогать паралитикам. В глубине души я понимаю ее.
На какое-то время я отключаюсь. Пино продолжает говорить, ничего не замечая вокруг себя, так как это его естественное состояние: непрерывно говорить во время бодрствования.
Когда я снова возвращаюсь к действительности, Пино уже рассказывает мне о малыше. Сообщает, что наш юный друг сбежал после жуткой экзекуции, устроенной ему отцом, который грозился скрутить сыну голову, но только после того, как тот возместит ему материальный ущерб. Он грозится отправить малыша на заработки в шахту или заниматься проституцией в сомнительных кварталах Сан-Франциско.
Святая простота! А я надеялся отблагодарить своим присутствием эту страну сумасшедших!
Она уже меня достала, я сыт по горло всем, в том числе и самой Фузиту со своими дикими приятелями-американцами и странными привязанностями. В каких мутных водах плавала она?
Я засыпаю с этим вопросом, не найдя на него ответ.
Пино уходит. Вечереет, и в городе снова начинается праздник.
Когда лежишь на больничной койке, изолированный, словно выброшенный на обочину жизни, время ощущается по-иному. Оно похоже на серый океан, по которому плывешь, оставаясь на месте.
Мой чуткий тревожный сон развеял легкий ветерок, — кто-то открывает окно палаты (больница в Морбак Сити одноэтажная). На фоне вертеровской луны появляется силуэт.
— Это ты, Руаи?
— Я, Мартьен.
Он подходит ко мне. О, ужас! Мордашка паренька еще хранит следы тяжелой руки пьяницы отца. И передний ряд зубов тоже, к счастью, еще молочных.
— Если я встречу твоего отца...
— Он прав. Это все чепуха, Мартьен. Вам надо срочно бежать отсюда, — вот что самое главное.
— Ты ненормальный! Я же в гипсе.
— Надо бежать, Мартьен. Сейчас набирается группа добровольцев, готовая ворваться в больницу и вытащить вас отсюда, чтобы повесить на самом высоком дереве! Я даже веревку видел. Вы не представляете себе, какие здесь жестокие люди! Залив себя бурбоном, они могут и Белый дом поджечь! Надо уходить отсюда, Мартьен. Постарайтесь, я вам помогу.
Почти профессиональным движением он вытащил иглу из вены, на ранку приложил тампон ваты и согнул мою руку в локте.
— Где ваша одежда, Мартьен?
— Я не знаю.
Она оказалась в металлическом шкафу, стоящем около кровати. Я со слезами на глазах наблюдал, как малыш старается мне помочь. Мы с первой встречи прониклись друг к другу симпатией. Это похоже на любовь с первого взгляда. Я бы очень хотел забрать его с собой во Францию. Там, с моим приемным сыном Туане они бы стали королями квартала Сан-Клу.
Куртку я смог одеть только на одну руку. Руаи помогает мне перелезть через подоконник. Нелегкая это задача, но вот я уже стою на земле и перевожу дыхание. Страшно тяжело далась мне эта гимнастика.
— Куда мы идем? — спрашиваю я мальчишку, доверив ему свою жизнь.
— В мотель индейца! Там ваши друзья, Мартьен.
* * *
Конечно же, мои друзья не могли быть в одиночестве! С ними неповторимая миссис Молли. Она очарована галантностью французских кавалеров. Когда я прошу ее вывести нас незаметно из ставшего опасным для нас Морбак Сити, она всплескивает руками, находя мою просьбу «отличной идеей», но уточняет, есть ли у меня резиновые капоты для безопасного секса. Я обещаю ей накупить их в мотеле целый чемодан.
Дочь хозяина мотеля тоже здесь. И она так красива, что не может принадлежать одному мужчине. Она поняла это давно, и поэтому за десять долларов не жалеет ни своего времени, ни своего труда.
В комнату влетает наш малыш и сообщает, что к мотелю подъехал «кадиллак» оранжевого цвета, и что какие-то мужчина и женщина, находящиеся в ней, расспрашивают индейца о нас.
12
Пиренейская дева — святая Дева Бенадет, которой в 1858 году явилось видение Марии в окрестностях города Лурд. Церковь, построенная в 1876 году, является местом паломничества.