Страница 3 из 22
Жертвам школьных сумерок
Милые, ранние веточки, Гордость и счастье земли, Деточки, грустные деточки, О, почему вы ушли? Думы смущает заветные Ваш неуслышанный стон. Сколько-то листья газетные Кроют безвестных имен!.. Губы, теперь онемелые, Тихо шепнули: «Не то…» Смерти довериться, смелые, Что вас заставило, что? Ужас ли дум неожиданных, Душу зажегший вопрос, Подвигов жажда ль невиданных, Или предчувствие гроз, — Спите в покое чарующем! Смерть хороша — на заре! Вспомним о вас на пирующем, Бурно-могучем костре. — Правы ли на смерть идущие? Вечно ли будет темно? Это узнают грядущие, Нам это знать — не дано.Сереже
Ты не мог смирить тоску свою, Победив наш смех, что ранит, жаля. Догорев, как свечи у рояля, Всех светлей проснулся ты в раю. И сказал Христос, отец любви: «По тебе внизу тоскует мама, В ней душа грустней пустого храма, Грустен мир. К себе ее зови». С той поры, когда желтеет лес, Вверх она, сквозь листьев позолоту, Все глядит, как будто ищет что-то В синеве темнеющих небес. И когда осенние цветы Льнут к земле, как детский взгляд без смеха. С ярких губ срывается, как эхо, Тихий стон: «Мой мальчик, это я!» О, зови, зови сильней ее! О земле, где все — одна тревога И о том, как дивно быть у Бога, Все скажи, — ведь дети знают все! Понял ты, что жизнь иль смех, иль бред, Ты ушел, сомнений не тревожа… Ты ушел… Ты мудрый был, Сережа! В мире грусть. У Бога грусти нет!Дортуар весной
Ане Ланиной
О весенние сны в дортуаре, О блужданье в раздумье средь спящих, Звук шагов, как нарочно, скрипящих, И тоска, и мечты о пожаре. Неспокойны уснувшие лица, Газ заботливо кем-то убавлен, Воздух прян и как будто отравлен, Дортуар — как большая теплица. Тихи вздохи. На призрачном свете Все бледны. От тоски ль ожиданья, Оттого ль, что солгали гаданья, Но тревожны уснувшие дети. Косы длинны, а руки так тонки! Бред внезапный: «От вражеских пушек Войско турок…» Недвижны иконки, Что склонились над снегом подушек. Кто-то плачет во сне, не упрямо… Так слабы эти детские всхлипы! Снятся девочке старые липы И умершая, бледная мама. Расцветает в душе небылица. Кто там бродит? Неспящая поздно? Иль цветок, воскресающий грозно, Что сгубила весною теплица?Первое путешествие
«Плывите!» молвила Весна. Ушла земля, сверкнула пена, Диван-корабль в озерах сна Помчал нас к сказке Андерсена. Какой-то добрый Чародей Его из вод направил сонных В страну гигантских орхидей, Печальных глаз и рощ лимонных. Мы плыли мимо берегов, Где зеленеет Пальма Мира, Где из спокойных жемчугов Дворцы, а башни из сапфира. Исчез последний снег зимы, Нам цвел душистый снег магнолий… Куда летим? Не знали мы! Да и к чему? Не все равно ли? Тянулись гибкие цветы, Как зачарованные змеи, Из просветленной темноты Мигали хитрые пигмеи… Последний луч давно погас, В краях последних тучек тая, Мелькнуло облачко-Пегас, И рыб воздушных скрылась стая, И месяц меж стеблей травы Мелькнул в воде, как круг эмали… Он был так близок, но, увы — Его мы в сети не поймали! Под пестрым зонтиком чудес, Полны мечтаний затаенных, Лежали мы и страх исчез Под взором чьих-то глаз зеленых. Лилось ручьем на берегах Вино в хрустальные графины, Служили нам на двух ногах Киты и грузные дельфины… Вдруг — звон! Он здесь! Пощады нет! То звон часов протяжно-гулок! Как, это папин кабинет? Диван? Знакомый переулок? Уж утро брезжит! Боже мой! Полу во сне и полу-бдея По мокрым улицам домой Мы провожали Чародея.Второе путешествие
Нет возврата. Уж поздно теперь. Хоть и страшно, хоть грозный и темный ты, Отвори нам желанную дверь, Покажи нам заветные комнаты. Красен факел у негра в руках, Реки света струятся зигзагами… Клеопатра ли там в жемчугах? Лорелея ли с рейнскими сагами? Может быть… — отворяй же скорей Тайным знаком серебряной палочки! — Там фонтаны из слез матерей? И в распущенных косах русалочки? Не горящие жаждой уснуть — Как несчастны, как жалко-бездомны те! Дай нам в душу тебе заглянуть В той лиловой, той облачной комнате!