Страница 44 из 59
«Пестрые сказки» вышли в свет в начале 1833 г.: дата цензурного разрешения — 19 февраля, билет на выпуск — 8 апреля («Реестр печатных книг на 1833 г.» — РГИА, ф. 777, оп. 27, ед. хр. 265, № 60). В книге под цензурным разрешением значится подпись цензора В. Н. Семенова, в «Реестре печатных книг» — П. И. Гаевского. Дело в том, что 17 февраля 1833 г. Семенов подал прошение об отпуске на 28 дней и 21 февраля на заседании Цензурного комитета оно было удовлетворено, дела же его передавались Гаевскому. Однако очевидно, что «Пестрые сказки» прошли цензуру легко, за исключением одного частного случая (см. с. 176, примеч. 13 наст, изд.), не вызвав никаких вопросов, требующих специального рассмотрения, и фактически были процензурованы самим Семеновым до его отъезда в отпуск-(см.: РГИА, ф. 777, оп. 27, ед хр. 26, д. 15). 6 апреля «Молва» в разделе «Литературные слухи» анонсировала выход «Пестрых сказок»: «В Петербурге известный литератор, даривший нас своими фантазиями в гофмановском роде, издает полное собрание их под заглавием „Пестрые сказки“» (Молва. 1833. Ч. V. № 41. С. 162). Об этой рекламе — очевидно, по просьбе самого писателя — позаботились его московские друзья. 12 февраля 1833 г. А. И. Кошелев писал из Москвы: «Твои поручения я исполнил, любезный друг Одоевский. Для „Молвы“ мы даже составили с Киреевским статейку. Обещали объявление о твоих сказках поместить в скором времени» (ОР РНБ, ф. 539, оп. 2, № 637, л. 28). Обещанная же «статейка» в «Молве» не появилась. 8 апреля объявление о том, что книга Одоевского «на сих днях поступит в продажу», было напечатано в «Северной пчеле» (1833. № 76).
Рукопись «Пестрых сказок» не сохранилась. Однако в книжном собрании Британской библиотеки в Лондоне находится экземпляр «Пестрых сказок» с карандашными пометами Одоевского, представляющими собой авторскую правку печатного текста. Почерк Одоевского идентифицирован нами впервые. Соответственно ни сам экземпляр, ни пометы и характер правок в нем до сих пор в литературе описаны не были.[9] Между тем он уникален во многих отношениях.
Прежде всего, «Пестрые сказки» из Британской библиотеки — из числа подарочных экземпляров, о чем свидетельствует собственноручная запись Одоевского: «Только 25 экземпляров сей книги были отпечатаны на веленевой бумаге. Сии экземпляры никогда не были пущены в продажу. К<нязь> В. Од<оевский>. СПб., 1833». Три экслибриса с сопутствующими им надписями с точностью восстанавливают историю книги. Первый из них принадлежит графу П. К. Сухтелену — известному библиофилу, в последние годы жизни — российскому послу в Швеции. Его карандашная запись корреспондирует с вышеприведенной: «Contes du prince Vladimir Odoijefsky, imprimes a 25 exemplaires, distribues a ses amis, dont celui-ci en est un avec sa signatures»[10].
Ниже помета Одоевского: «Написано рукою графа Сухтелена, известного библиофила, — в Стокгольме незадолго пред кончиною графа».
Сухтелен скончался в 1836 г., после чего книга, очевидно, и вернулась к автору, получив его экслибрис и заняв свое место в его книжном собрании (на экслибрисе помечено: section В. armoire III. Rayon et № 2/11).
Спустя примерно семь лет, готовя к изданию свои трехтомные «Сочинения» и намереваясь частично включить в них «Пестрые сказки» (см. ниже), Одоевский приступил к их редактированию, внеся ряд поправок в этот, «сухтеленовский», экземпляр, а через двадцать лет в качестве особого раритета переподарил его своему другу и известному библиофилу С. А. Соболевскому со следующей надписью: «Дарится в библиотеку другого столь же знаменитого библиофила Сергея Александровича Соболевского. 15 июля 1864. Кн. В. Одоевский». На книге появился третий экслибрис — нового ее владельца. Как известно, после смерти Соболевского его ценнейшую книжную коллекцию унаследовала С. Н. Львова, продавшая ее в Германию. Именно там — на лейпцигском аукционе книготорговой фирмы «Лист и Франк» — «Пестрые сказки» в числе значительной части собрания Соболевского и были приобретены Британским музеем для своей библиотеки 9 октября 1873 г. Однако «Соболевскиана» не была сохранена здесь в целостном виде и растворилась в общем фонде; по этой причине уникальный экземпляр первого сборника Одоевского и не был до сих пор выявлен.[11]
Исправления, внесенные Одоевским в «сухтеленовский» экземпляр, явились, судя по всему, первой правкой текста, так как ею не исчерпываются все изменения, отраженные в издании 1844 г. Однако совершенно очевидно, что Одоевский не ставил здесь своей целью мелкую стилистическую правку — именно ею определяется основной характер редактуры, произведенной для «Сочинений», — а прежде всего внес наиболее существенные смысловые коррективы и выправил замеченные опечатки. Как раз поэтому без сомнения правка коснулась главным образом «Игоши» — единственной «сказки», претерпевшей кардинальную редактуру: первые изменения концептуального характера были намечены именно в «сухтеленовском» экземпляре и затем полностью вошли в окончательный текст 1844 г. (ср. со второй ред. «Игоши» — с. 70, стр. 22–23; с. 71, стр. 42–46; с. 72, стр. 1–4, 16–18).
В этом контексте чрезвычайно интересным и значительным представляется и другое исправление: в «Реторте» писателем восстановлена фраза, не пропущенная цензурой; она введена нами в основной текст (см. с. 11 и 176, примеч. 13). Примечательно при этом, что «Реторта» в «Сочинениях» отсутствует, и в этой связи может возникнуть предположение, что круг сказок, предназначавшихся сюда, был определен Одоевским не сразу.
В «сухтеленовском» экземпляре зачеркнуто и название заключительного текста: «Эпилог». Из выправленных трех опечаток, учтенных в «Сочинениях», а также в настоящем издании, отметим лишь одну: вместо «проскользило» — «проскользнуло» (см. с. 57 наст. изд.). Остальные две относятся к грамматическим погрешностям.
В фонде Одоевского в Российской национальной библиотеке хранится другой экземпляр «Пестрых сказок» с экслибрисом Соболевского, но без дарственной надписи и каких-либо помет (если не считать карандашную нумерацию листов по десяткам — ОР РНБ, 539, оп. 1, пер. 71).
Еще одной крупнейшей библиотеке Англии — Кембриджского университета — принадлежат «Пестрые сказки» 1833 г. также с весьма примечательными анонимными записями, касающимися участия Н. В. Гоголя в «производстве» сборника Одоевского (подробнее см. с. 151–152).
Окончательный состав «Пестрых сказок» по сравнению с первоначальным замыслом (см. с. 85 наст, изд.) оказался существенно расширенным. Особое внимание писатель уделил художественному оформлению книги. Оно принадлежало Е. Н. Риссу, П. Русселю и отчасти А. Ф. Грекову (подробнее см. с. 188–189, примеч. 1).
Поскольку «Пестрые сказки» носили во многом экспериментальный характер, Одоевский в качестве своеобразного лингвистического эксперимента счел возможным прибегнуть к необычной — «испанской» — пунктуации и некоторым другим пунктуационным особенностям, специально оговорив их в вводной главе «От издателя». Орфографию «Пестрых сказок» отличает также намеренная архаизация; например, писатель сознательно вводит написание «ето», «етот» и т. д. вопреки устоявшемуся уже к этому времени написанию через «э», которое, кстати, до того было соблюдено им в «Сказке о том, как опасно девушкам ходить толпою по Невскому проспекту» в ее первой публикации в альманахе «Комета Белы» (СПб., 1833. С. 259–276. Подпись: Вл. Глинский. Билет на выпуск — 16 января 1833 г. — РГИА, ф. 777, оп. 27, ед. хр. 265, № 34). В составе сборника и эта «Сказка…» была приведена в соответствие с принятыми здесь Одоевским правилами. Именно на эту особенность обратил критическое внимание Розен в своей в целом восторженной рецензии на сборник (см. с. 113 наст. изд.). Позже, включив ряд сказок в свои «Сочинения» 1844 г., Одоевский отказался и от «испанской» пунктуации, и от архаизированной орфографии.
9
Это засвидетельствовала в своем ответе на наш запрос куратор русских коллекций Британской библиотеки доктор Кристина Томас, сообщившая, что данный экземпляр «Пестрых сказок» как библиографическая редкость до настоящего времени вообще выявлен не был (письмо от 1 июля 1994 г.). См. также: Cornwell Neil. V. F. Odoyevsky. His life, times and milieu. London, 1986. P.272.
10
Сказки князя Владимира Одоевского, отпечатаны в 25 экземплярах, предназначенных его друзьям, из которых этот с его собственноручной подписью (фр.).
11
Выражаю глубокую благодарность доктору Кристине Томас, любезно предоставившей мне эти сведения, доложенные ею на 57-й конференции Международной федерации библиотечных ассоциаций в августе 1991 г. в Москве.