Страница 136 из 151
Для обличения предательства в «Христовой ночи» Салтыков использовал, на свой лад, евангельский миф об Иуде и «бродячий» легендарный сюжет об Агасфере, или «Вечном Жиде». Гневный моральный пафос этого обличения продиктован, несомненно, конкретно-исторической обстановкой 80-х годов, когда, в связи с разгромом народовольческого движения и общественно-политической реакцией в стране, факты предательства и отступничества стали обычным явлением. См. также в общей статье (стр. 426–427, 429–430).
Равнина еще цепенеет…— Пейзажная экспозиция сказки, точно воспроизводящая предвесеннюю ночь, вместе с тем символизирует всеобщее бесправие и придавленность русского народа, пребывающего в глубоком безмолвии ночи, задавленного грозной кабалой. О художественном впечатлении, производимом этим пейзажем, Пантелеев писал: «Раз я дал В. В. Верещагину <…> прочитать «Христову ночь». Ему, как художнику, особенно понравилось самое начало — картина природы, а маленький штрих — «на темном фоне ночи вырезались горящие шпили церквей», положительно привел его в восторг. — Вот никак не думал, что у сатирика была такая способность к художественному восприятию внешних явлений!» (Л. Пантелеев. «Христова ночь» М. Е. Салтыкова (По воспоминаниям). — «Солнце России», 1914, апрель, № 219/16, с. 8–9).
Ворон-челобитчик*
Впервые — «Памяти В. М. Гаршина. Художественно-литературный сборник», СПб., 1889 (ценз. разр. 29 ноября 1888 г.), стр. 321–330. Подпись: Н. Щедрин.
Рукописи и корректуры не сохранились.
Сказка написана осенью 1886 года. «На днях пришлю Вам новую сказку…» — сообщал Салтыков 12 ноября 1886 года Соболевскому. Сказка была отправлена в редакцию «Рус. ведомостей» 17 ноября, а уже 26 ноября писатель затребовал рукопись обратно: «…Я остаюсь при убеждении, что «Ворон» не должен быть напечатан в «Р. в.» и может навлечь на них серьезную кару. Поэтому вновь и настоятельно прошу Вас прислать мне эту сказку как возможно скорее».
В марте 1887 года Салтыков предложил «Ворона-челобитчика» в «Вестник Европы» (вместе с «Вяленой воблой» и «Богатырем»). Однако Стасюлевич высказал сомнение в возможности публикации сказки: «Хотя Вы несколько иронически отнеслись к моей мысли печатать «Ворона», — писал ему Салтыков 26 марта, — но мне кажется, ее можно будет осуществить, ежели сделать некоторые изменения (например, орла понизить чином, вместо «совета» допустить губернское правление)». В этот же день, получив не дошедшее до нас письмо Стасюлевича, писатель сообщил ему об отказе от публикации.
30 марта Салтыков вновь обратился к Соболевскому с просьбой напечатать «Ворона-челобитчика» в исправленной редакции. Соболевский, в 1886 году, видимо, соглашавшийся принять сказку, на этот раз ее не решился напечатать, и она была опубликована лишь в начале 1889 года в сборнике памяти Гаршина, в переработанном виде: Салтыков понизил в чине орла и заменил совет губернским правлением.
Салтыков и позднее продолжал работать над сказкой, о чем свидетельствует примечание Стасюлевича в восьмом томе Сочинений, вышедшем после смерти писателя. Слова из речи коршуна «Посмотри кругом <…> и весь мир осияет!» (стр. 218) Салтыков незадолго до смерти вписал карандашом на полях сборника памяти Гаршина вместо слов: «Коли приспеет время, она и сама собой объявится. Тогда, хочешь не хочешь, а отворяй правде ворота! Придет она, весь мир осияет!»
Печатается по тексту VIII тома сочинений Салтыкова (СПб., 1889).
Сказка «Ворон-челобитчик» по глубине и яркости изображения судеб крестьянства в царской России должна быть поставлена рядом с «Конягой». Образ ворона-челобитчика включается в ряд крестьянских правдоискателей, уже неоднократно появлявшихся в салтыковской сатире (например, в «Истории одного города» и «Пошехонских рассказах»). Подробнее см. в общей статье (стр. 427–429).
Началось окончательное разорение <…> нам взять неоткуда! — Крестьянин после реформы 1861 г. остался полукрепостным. К помещичьему гнету прибавился еще гнет капитала. Крестьянство неуклонно разорялось и превращалось в пролетариев, выделяя кучки цепких кулаков и хозяйственных мужиков. «Все пореформенное сорокалетие, — писал Ленин в статье «Рабочая партия и крестьянство», — есть один сплошной процесс этого раскрестьянивания, процесс медленного, мучительного вымирания» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 4, 1959, с. 431).
Рождественская сказка*
Впервые — Р. вед., 1886, 25 декабря, № 354, стр. 1. Подпись: Н. Щедрин.
Сохранилась черновая рукопись (ИРЛИ), отличающаяся от текста «Рус. ведомостей» вариантами стилистического характера.
«Рождественская сказка» — последняя в салтыковском сказочном цикле. Написана она в ноябре 1886 года и 3 декабря отправлена Соболевскому. В сопроводительном письме Салтыков сообщал: «Посылаю Вам «Рождественскую сказку» (на 25 декабря). По-моему, она вполне цензурна, только понравится ли Вам — вот вопрос». 9 декабря 1886 года писатель предложил Соболевскому сделать в тексте несколько изменений: «В видах цензурных, я полагал бы слова няньки: «Известно, что́ же в церкви и говорить!» совсем выпустить, а далее после слов: «о праведных делах слушать» — прибавить: «Ну, а с людьми нельзя без того, чтобы и со всячинкой не прожить». Затем слово «только» выпустить и начать: «Ты, миленький» и т. д… Затем в словах священника за обедом по окончании слов: «оставаться глухими к ней» — прибавить фразу: «Ну, а в миру не без греха». Затем ответ Сережи: «В церкви? а жить?» изменить так: «Как же жить?» И дальше в ответе священника, к словам: «И жить по правде следует» — прибавить: «памятуя завет святой церкви». Получив письмо Соболевского с сообщением о возможности напечатать сказку в первоначальной редакции, Салтыков 17 декабря писал, что все же «хотел бы вопрос Сережи «В церкви? а жить?» исправить так: «А жить как?» Впрочем, и во всем остальном поступите по собственному усмотрению; кажется, нелишнее бы оставить также фразу: «а в мире не без греха», чтобы уж не очень выделялась церковь». Редакция «Рус. ведомостей» учла только пожелания автора в последнем его письме. Первая из поправок прошла через все последующие издания и была ликвидирована лишь в изд. 1933–1941, вторую автор снял при включении сказки в изд. 1887.
В наст. томе «Рождественская сказка» печатается по второму изданию сборника «23 сказки» с исправлением по рукописи реплики Сережи Русланцева, измененной в редакции «Рус. ведомостей» в соответствии с просьбой Салтыкова (см. выше).
«Рождественская сказка» посвящена той же теме, что и сказка «Пропала совесть» (1869). В них отразились размышления Салтыкова о степени моральной готовности молодежи к восприятию новых идей и о перспективах освободительной борьбы. Растущая совесть дитяти в ранней сказке символизирует надежды, связанные с ростом революционных настроений в 60-е годы, разорвавшееся сердце отрока в позднейшей сказке — их крушение в 80-е годы, на исходе народнического этапа освободительного движения. Основной смысл «Рождественской сказки», несмотря на ее трагический финал, продиктованный конкретно-исторической ситуацией, заключается в призыве к гражданскому подвижничеству во имя переустройства общества. Подробнее см. в общей статье (стр. 426–427, 429–430).
Кортома — аренда.
In corpore sano mens sana — из «Сатир» Ювенала.
Пестрые письма*
Публикация «Пестрых писем» началась в ноябре 1884 года. Этот цикл был первым произведением Салтыкова после прекращения, на апрельском номере, журнала «Отечественные записки», которое обрекло писателя на долгое, непривычное для него, полугодовое молчание. Ни один из существовавших органов печати не мог стать его органом, его трибуной. Салтыков лишился возможности «беседовать» со своим читателем так и о том, как и о чем беседовал он в «Отечественных записках».