Страница 206 из 207
…служащий в департаменте Возмездий и Воздаяний…— См. прим. к стр. 107.
…суздальским богомазам, этим присяжным изобразителям адских мучений…— Салтыков имеет в виду изображение ужасов «адских мучений» на иконах суздальской школы живописи, использовавшей народные традиции письма.
Мертвые срама не имут — выражение, приписываемое князю Святославу Игоревичу перед битвой с византийским императором Иоанном I Цимисхием при Доростоле в 971 г.
Предилекция — привычка, склонность.
…целая философская система…— Имеется в виду философия Гегеля.
Не вдруг!.. — формула, характерная для дворянского либерализма. «Вдруг» — одно из эзоповских иносказаний Салтыкова, для обозначения революционного, не реформистского характера радикальных преобразований общественных порядков.
Я пламенел не только общею идеей гласности и устности (это была тогдашняя всеобщая панацея)… — Речь идет о подъеме либерального движения накануне реформ 60-х годов.
Вместе с Генрихом IV я охотно желаю всем и каждому курицу в супе — см. т. 8 наст. изд., стр. 493.
Компликации (от франц. complications) — осложнения.
Закхеева смоковница — в переносном смысле — средство спасения. По евангельскому преданию, Закхей, будучи мал ростом, влез на смоковницу, чтобы увидеть Христа (Лука, XIX, 4).
…нас возвышающих обманов — реминисценция из стихотворения Пушкина «Герой».
Больное место*
Впервые — ОЗ, 1879, № 1, стр. 229–236 (вып. в свет 20 января).
Рукописи и корректуры не сохранились.
Мы не располагаем точными документальными сведениями о времени и истории создания «Больного места». По-видимому, рассказ написан в конце 1878 — начале 1879 г., но замысел его мог возникнуть значительно раньше.
Заглавие и проблематика «Больного места» сформулированы в заключительных строках шестой главы «Господ Молчалиных» (см. наст. том, стр. 291–292).
Главный герой рассказа Разумов представляет собою разновидность молчалинского типа. Это неглупый, добросовестный чиновник, вместе с тем бессознательно проживший жизнь, подобно герою «Господ Молчалиных», с обагренными кровью руками. «Он смешивал две различные вещи: свое личное отношение к «делу» и то, что составляло содержание этого «дела», именно — политические преследования, оканчивавшиеся многочисленными тяжелыми жертвами[285].
Вынужденный неожиданно уйти в отставку по капризу начальства и впервые оказавшийся перед необходимостью разобраться в причинах своего «несчастья», Разумов постепенно приходит к сомнению в справедливости «дела», которому он служил «по сущей совести» в продолжение тридцати пяти лет.
Мучения пробудившегося сознания сопровождает разлад с горячо любимым сыном, увлекшимся теми самыми «заблуждениями», против которых была направлена карательная деятельность отца. Непримиримый конфликт между беспредельной взаимной любовью отца и сына и их противоположными идейными устремлениями разрешается катастрофой: устыдившись профессии отца, всей его преступной деятельности, сын кончает жизнь самоубийством. «Просияние», пришедшее к Разумову «через сына», — это символ заслуженного возмездия, не освобождающего, а усиливающего мучительное сознание лжи и преступности прошедшей жизни.
Семейная драма раскрывается в рассказе как отражение драмы общественной. Сознание того, что он был лишь слепым орудием в руках Отчаянных или Зильбергрошей, что «все так жили», «все» шли этой дорогой, приводит Разумова к выводу: «Атмосферу надо изменить, всю атмосферу — вот тогда, может быть…» Таким образом, нравственный конфликт Салтыков связывает с мыслью о необходимости коренных преобразований в самых основах современного общества.
«Больное место». — это первое произведение Салтыкова, «изображающее трагедию человека, пришедшего через личные потрясения к сознанию, что вся его жизнь, казавшаяся прежде праведной, была, в сущности, преступлением против человечности»[286]. В дальнейшем эта тема будет продолжена и углублена в заключительной главе «Господ Головлевых» и рассказе «Счастливец» из «Мелочей жизни».
«Больное место» выделяется среди произведений Салтыкова тонкостью и глубиной психологического анализа, сближающего его с психологической прозой Л. Н. Толстого. По проблематике и характеру изложения рассказ можно рассматривать как один из литературных источников повести Толстого «Смерть Ивана Ильича»[287].
Эту новую сторону таланта Салтыкова отметила уже прижизненная критика, К. К. Арсеньев называл «Больное место» одним из кульминационных пунктов творчества Салтыкова, считая его «законченным и образцовым» произведением, где «психологический анализ согрет глубоким чувством и освещен глубокою идеей», и утверждал, что наряду с «Господами Головлевыми» этот рассказ ставит Салтыкова «в ряд наших первых беллетристов»[288].
С. А. Венгеров подчеркивал, что «Больное место» — «не сатирический, но чисто психологический этюд», «истинная, глубоко потрясающая драма»[289]. Многие рецензенты отметили обобщающее значение проблематики рассказа. «Больное место» представляет собою один из вариантов того рокового, трагического явления, которое в продолжение двадцати лет не перестает являться одним из существенных признаков нашего времени — именно разлада отцов и детей»[290], — писал А. И. Скабичевский. В. П. Чуйко заканчивал свой отзыв утверждением, что «эскиз г. Щедрина — так сказать, патология современного общества и русского современного человека»[291].
Повинны беша работе — обязаны были работать (старослав.).
Белые нигилисты — по Салтыкову, охранители самодержавия.
В среде умеренности и аккуратности. <Два отрывка из рукописных редакций>*
<1>
Настоящий фрагмент рукописной редакции второй главы цикла опубликован Н. В. Яковлевым в кн.: Салтыков-Щедрин М. Е., Полн. собр. соч., т. XII, ГИХЛ, М. 1938, стр. 571–574.
Печатается по наборной рукописи, являющейся единственным источником текста. См. стр. 642 наст. тома.
…motu proprio — латинское выражение, многократно употреблявшееся Салтыковым («Благонамеренные речи», «За рубежом», «Верный Трезор» и др.). Источник выражения — папские буллы, где оно свидетельствует, что решение принято самим папой.
…я знал человека (он был наш сосед по имению), который по всем документам числился умершим? — Сюжет о помещике, сказавшемся умершим, разработан Салтыковым в восьмой главе «Пошехонской старины» («Тетенька Анфиса Порфирьевна»).
…с Молчалиным мира промышленного, с Молчалиным мира литературного и т. д. — Намеченный план дальнейшей разработки молчалинского типа не был осуществлен.
<2>
Впервые этот фрагмент четвертой главы цикла опубликован Н. В. Яковлевым — «Петроград», 1923, № 5, 25 июля, стр. 13–16 (публикация извлечений из передовицы «О числе и качествах городовых»); «Язык и литература», т. 1, вып. 1–2, Научно-исследовательский институт сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока при Ленинградском гос. университете, Л. 1926, отд. IV, стр. 387–408 (полная публикация первой части и важнейших вариантов второй части главы).
Сохранилась наборная рукопись рукою Е. А. Салтыковой с исправлениями, дополнениями и подписью Салтыкова. По этой рукописи в разделе «Из других редакций» воспроизводится первая половина очерка в его первоначальной редакции, летом 1876 года подвергшаяся коренной переработке и редактированию (см. стр. 647).
285
См.: Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина, М. 1963, стр. 313–315.
286
А. С. Бушмин. Сатира Салтыкова-Щедрина, М. 1959, стр. 132.
287
Е. Покусаев, Психологический анализ в рассказе Салтыкова-Щедрина «Больное место». — «Вопросы изучения литературы XIX–XX веков», М. — Л. 1958.
288
К. Арсеньев, Русская общественная жизнь в сатире Щедрина. — ВЕ, 1883, № 3, стр. 340.
289
С. Веди <С. А. Венгеров>, Литературные очерки, — «Русский мир», СПб. 1879, № 24, 26 января.
290
Заурядный-читатель <А. И. Скабичевский>. — Мысли по поводу текущей литературы. — «Биржевые ведомости», 1879, № 25, 26 января.
291
В. Ч. <В. П. Чуйко>, Литературная хроника. — «Новости», 1879, № 85, 6 апреля.