Страница 184 из 191
«Разграбив имущества, <…> возвращались восвояси, обремененные добычею». — Из «Истории Государства Российского» Карамзина.
…пение «ура!»… — обычная салтыковская парафраза для обозначения царского гимна. В рукописи: «пение «Спаси, господи», — то есть названо гимническое же песнопение православной церкви.
…по методе г. Миллера-Красовского. Пощечины следовала одна за другою…— Эта «метода» была изложена ее автором, надзирателем Гатчинского Николаевского сиротского института, в книге «Основные законы воспитания», вышедшей еще в 1859 г., но не забытой и спустя десятилетие. Педагог-обскурант рекомендовал добиваться послушания детей посредством «сильного моментного действия», то есть пощечин. Книга Миллера-Красовского вызвала при своем появлении много осуждающих отзывов в печати, в том числе две рецензии Добролюбова (в С, 1859, № 6, и «Журнале для воспитания», 1859, № 9).
Satur venter non studet libenter — латинское педагогическое изречение, ставшее — в переводе — пословицей: «Сытое брюхо к учению глухо».
…если б вообще было признано относительно лиц сей категории, что города и селения в самом принципе для них не существуют. — Отклик на усиление репрессивных мер режима после и в результате выстрела Каракозова. Призванный в 1866 г. к руководству политической полицией новый шеф жандармов и начальник III Отделения, граф П. А. Шувалов, прозванный за свое грозное всевластие «Петром IV» и «Аракчеевым II», существенно расширил географию административной ссылки для участников революционного движения в пользу малонаселенных глухих мест империи.
В «Российской родословной книге», составленной кн. Петром Долгоруковым, значится…— Возможно, что Салтыков имеет в виду не только «Росс. родословн. книгу» (четыре выпуска, СПб. 1855–1857), но и заграничные генеалогические сочинения памфлетного характера того же автора, изгнанного правительством из России (1859), в которых Долгоруков разоблачал не только генеалогические фальсификации, но и многие другие темные стороны из прошлого и настоящего виднейших аристократических фамилий и сановников России. Но книги эти: «Notice sur les principales families de la Russie», «La Vérité sur la Russie» и др. — находились в России под запретом, и говорить о них в печати было нельзя. Упоминаемый ниже в списке кавалер индустрии Сан-Фуа-ни-Луа (без веры и закона, беспардонный — франц. sans foi ni loi) — сатирический персонаж. Характеристика одиннадцатой дочери является откликом на не остывшие еще ко времени писания «Испорченных детей» крупные политические события в Испании: в 1868 г. революция свергла с престола королеву Изабеллу II. Она бежала в Париж вместе со своим придворным и фаворитом Марфори. Царствование и само имя этой королевы стали символами террористического режима. Яростная католичка, Изабелла вместе с тем ввела при своем дворе нравы, превосходившие своей распущенностью «галантный быт» французской аристократии XVIII в. Ее наставницей была монахиня Патросиния, еще более жестокая и развратная, чем сама королева. Через три года в незавершенном цикле «В больнице для умалишенных» (ОЗ, 1873, № 2, т. 10 наст. изд.) Салтыков посвятит этому эпизоду иностранной хроники несколько острых страниц. Баль-Мабиль — модное увеселительное заведение в Париже 60-х годов.
…она разумела здесь: Новосильцева, Строганова, Чарторыйского и Сперанского, то есть известный в то время comité du salut public. — Сатирический яд заключается здесь в том, что название руководящего органа якобинской диктатуры периода Великой французской революции — Комитет общественного спасения — применено к Негласному комитету — неофициальному совещательному органу при Александре I, в который входили «молодые друзья» царя: гр. П. А. Строганов, кн. А. Е. Чарторыйский, гр. В. П. Кочубей и Н. Н. Новосильцев. При участии Негласного комитета был проведен ряд умеренно-либеральных реформ. Не входивший в Негласный комитет М. М. Сперанский разрабатывал в 1807–1812 гг. проект о придании самодержавию формы конституционной монархии.
Приехавши в П***, я <…> начал стороной выведывать, в каких отношениях находится губернский предводитель к губернатору, не разжигают ли акцизные чиновники народных страстей…— Отражение связанных с Пензой фактов и ситуаций. Об этом свидетельствуют официальные и строго секретные документы — служебные донесения в III Отделение графу Шувалову от главы политического надзора в Пензе, жандармского штаб-офицера подполковника А. Глобы. Таковы, например, донесение от 12 января 1866 г., озаглавленное «О неприязненных отношениях, возникших между пензенским губернатором Александровским и тамошним губернским предводителем дворянства Араповым», и донесение от 23 апреля того же года, в котором сообщается о распространении либеральных идей среди акцизных чиновников Пензы. (Донесение от 12 января см. Центральн. госуд. архив Октябрьской революции, III Отд., 1 эксп., № 434, 1865 г. Донесение от 23 апреля опубликовано Б. Я. Бухштабом в журн. «Каторга и ссылка», 1931, кн. 5, стр. 62–63). Приведенное сопоставление и ряд других деталей подтверждают обоснованность предположения Б. Я. Бухштаба, что образ «доброго служаки» в городе П. идет от пензенского жандармского штаб-офицера Глобы, осуществлявшего негласное наблюдение и за самим Салтыковым. Но, как обычно, реальный персонаж послужил Салтыкову не для портретной, хотя бы и остро карикатурной зарисовки, а для создания сатирического образа.
…известные романсы: «à moi l’pompon», «et j’frotte et j’frotte et allez donc!» — Две популярные в конце 60-х гг. фривольные песенки, исполнявшиеся французскими шансонетками на гастролях в Петербурге.
Во-первых, увеличил число моих добрых товарищей в такой мере, что вскоре на каждого обывателя считалось по одному доброму товарищу. — Добрые товарищи — агенты тайной политической полиции. Первое распоряжение «откровенного ребенка» близко к такому, например, факту действительности, запротоколированному в записи дневника Никитенко от 7 февраля 1867 г.: «Граф Шувалов вносил два проекта в Государственный совет. Один по поводу того, что все Поволжье исполнено дурного духа, и потому необходимо все это пространство оцепить жандармскими агентами, разделив их на группы <…>. Другой проект его касался усиления карательных мер против тайных обществ и против зловредных покушений в земских собраниях» (А. В. Никитенко. Дневник, т. 3, Л. 1956, стр. 73).
Не меньше того занимали меня и гимназисты <…> в некоторых государствах уже не родители детей секут, а наоборот…— Еще одно отражение пензенских впечатлений Салтыкова. Общий эзоповский подтекст комментируемого заявления администратора «по секретной части» выясняется в связи с тем обстоятельством, что и сам Каракозов, стрелявший в царя, и руководитель революционного кружка, из которого он вышел, — его двоюродный брат Ишутин, и ряд других видных членов того же кружка — Загибалов, Странден, братья Федосеевы, Юрасов — были воспитанниками пензенской гимназии и пензенского дворянского института. Поэтому политическое наблюдение за пензенскими гимназистами и другими учащимися особенно занимали «жандармский пост» Пензенской губ. Более же частный подтекст комментируемого места связан с получившим широкую огласку пензенским инцидентом конца 1864 г. — пощечиной, нанесенной гимназистом шестого класса Николаем Кузнецовым директору гимназии, крайнему обскуранту и насадителю казарменных порядков Шарбе. Салтыков знал всю эту историю в деталях от самого Кузнецова, в судьбе которого принял большое участие (С. Кузнецов и В. Шварев. Из новых материалов к биографии М. Е. Салтыкова-Щедрина. — Альманах «Земля родная», Пенза, 1951, кн. 7, стр. 132–133; «Салтыков в воспоминаниях», стр. 504 и след.).
…я читывал, что настоящие заговорщики собираются всегда по ночам <…>, я посягнул направить шаги мои в лес. — «Сцена в лесу» стилистически пародирует французские «романы тайн». Непосредственным толчком к написанию «сцены» и следующих за нею строк, посвященных государственному перевороту 2 декабря 1851 г., передавшему в руки Луи-Наполеона всю полноту власти, послужили впечатления Салтыкова от чтения книги Эжена Тено «Paris en Décembre 1851». В начале 1869 г. вышло русское издание книги: «Париж и провинция 2 декабря 1851 г. Исторические этюды Эжена Тено и рассказ о перевороте 2 декабря (из «Истории Крымской войны») А. В. Кинглэка». Книга вызвала большой интерес у русских читателей и журнальных обозревателей. Ей была посвящена большая статья и в «Отеч. записках» (1869, № 2).