Страница 130 из 140
Как видно из сопоставления цифр в колонках приведенной таблицы, Салтыков весьма радикально менял для отдельных изданий первоначальный порядок «очерков». Чем определялась такая «перетасовка»? Несомненно, желанием внести ясность, стройность, структурную устойчивость в композицию и тематические разделы цикла. Они были нарушены, с одной стороны, цензурой, а с другой… успехом «Очерков». Ведь этот успех вызвал к жизни ряд новых, не предусмотренных ранее рассказов, которые «сломали» существовавший план целого.
Третье отдельное издание, в котором Салтыков был свободен и от контроля своего редактора-издателя (Каткова), и от опеки предварительной цензуры, отличалось от первых двух не только по составу и композиции, но и по тексту. С одной стороны, Салтыков дополнительно восстановил ряд мест, опущенных по цензурным соображениям при печатании «Очерков» в журнале[261]. А с другой, он выбросил из журнального текста ряд мест. Причины, по которым это было сделано, в большинстве случаев ясны. Были убраны те места, в которых с наибольшей яркостью отразились реформистские надежды Салтыкова конца 50-х годов и его резко отрицательное в ту пору отношение к расколу-старообрядчеству, близкое, в некоторых своих аспектах, к официальному. И то и другое уже не отвечало теперь взглядам писателя, претерпевшим к началу 60-х годов сильный сдвиг влево[262].
В 1882 г., как обозначено на титуле, а фактически в октябре 1881 г., в Петербурге у книгопродавца П. Е. Кехрибарджи вышло в свет четвертое издание «Губернских очерков» — впервые в одном томе[263]. По составу и композиции оно повторяло издание 1864 г., но в тексте было сделано довольно много сокращений. Корректура книги читалась Салтыковым, о чем нам известно из письма его к Н. А. Белоголовому от 14 октября 1881 г. Принято считать, что текст «Губернских очерков» последний раз был подготовлен к печати самим Салтыковым именно для четвертого отдельного издания. Правда, при жизни Салтыкова «Губернские очерки» появились еще раз — первым томом начавшего выходить за месяц до смерти писателя девятитомного собрания его сочинений. Но Салтыков был тогда уже настолько болен, что встречающиеся в тексте этого тома мелкие разночтения с текстом предыдущего издания возникли, очевидно, не по воле автора, а либо случайно, либо в результате вмешательства лица, читавшего корректуру. Что же касается единственного крупного изменения структурно-композиционного характера — ликвидации отдела «Казусные обстоятельства» и включения входивших в него трех очерков в предыдущий отдел «В остроге», — то это изменение является скорее всего одним из тех недосмотров, искажений, ошибок, которых немало в посмертном издании 1889 г. В трех очерках, о которых идет речь — «Старец», «Матушка Мавра Кузьмовна» и «Первый шаг», — действительно изображаются «казусные обстоятельства» жизни, заимствованные из материала судебных следствий. Трудно допустить, что сам Салтыков устранил эту рубрику с точно найденным названием и взамен ее создал не очень-то органичный и внешне громоздкий отдел из шести очерков. Но все же рассказы о жизненных судьбах людей, оказавшихся за тюремной решеткой, формально могли быть объединены рубрикой «В остроге».
Вопрос, таким образом, остается открытым. Поскольку, однако, в основу настоящего издания «Губернских очерков» положено издание 1882 г., как последнее бесспорно вышедшее под контролем Салтыкова, по этому изданию устанавливается и структура цикла: из девяти, а не из восьми разделов.
Текст издания 1882 г. печатается в настоящем томе с исправлениями по «Русскому вестнику» 1856 (тт. 4, 5, 6) и 1857 гг. (тт. 7, 8, 9, 10), «Библиотеке для чтения» 1857 г. (№ 5), отдельным изданиям — 1857 (1-е и 2-е) и 1864 гг. (3-е) и автографам.
На протяжении более четверти века Салтыков вносил в «Губернские очерки» существенные изменения. Они касались и состава, и композиции, и отдельных мест текста. При подготовке новых изданий внимание Салтыкова было сосредоточено на этих изменениях принципиального характера. Но он, по-видимому, никогда не делал полной сверки текста и не очень внимательно следил за устранением отдельных опечаток и мелких погрешностей, накапливавшихся от издания к изданию, как вследствие механических (типографских) ошибок, так и вследствие корректорской нивелировки отдельных элементов языка и стиля.
Изучение рукописей и первопечатного текста «Губернских очерков» показывает, что Салтыков очень дорожил такими элементами стилистики и поэтики своего произведения, во многом еще принадлежащего реализму «натуральной школы», как народно-областные выражения, диалектно-сословные и профессиональные речевые особенности, архаизмы, церковнославянизмы, повторения отдельных слов и однородных синтаксических оборотов в «сказах» о народе и расколе-старообрядчестве. Между тем в отдельных изданиях эти характерные стилевые особенности первого цикла Салтыкова постепенно устранялись, нивелируясь, вследствие вмешательства корректоров, нормами литературного языка. Так, например, в рукописях и в журнальных публикациях «Русского вестника» читаем: «ослобони», «робенок», «испужалась», «сомустить», «посмевается», «кажный», «резонт», «примались», «на древах», «зде предстоит», «анбары», «хочь», «по близности», «тольки», «и сыти и пьяни», «знашь», «лишо бы» и т. д. и т. п. В отдельных же изданиях эти слова постепенно «переводились» на литературные: «освободи», «ребенок», «испугалась», «смутить», «посмеивается», «каждый», «резон», «принимались», «на деревьях», «здесь предстоит», «амбары», «хоть», «по близости», «только», «и сыты и пьяны», «знаешь», «лишь бы» и т. д. и т. п.
Совершенно очевидно, что это не авторские варианты, а искажающие живой язык произведения «поправки», внесенные корректорами. Во всех подобных случаях в настоящем издании «Губернских очерков» чтение возвращено к журнальному, а иногда и к рукописному тексту.
С другой стороны, изучение рукописного и печатных текстов «Губернских очерков» позволяет уловить определенное стремление Салтыкова убирать из своей первой книги имевшиеся там места и эпизоды грубо натуралистического характера. Об этом можно судить и на основании свидетельств современников. Рассказывая в воспоминаниях «Умчавшиеся годы» о своих близких связях с только что возникшим тогда «Русским вестником», писатель Илья Салов сообщает: «Часто бывая в редакции, мне неоднократно случалось читать «Губернские очерки» в рукописи, и я отлично помню, что в печати многое из написанного Салтыковым либо совсем выбрасывалось, либо исправлялось, потому что он не стеснялся в выражениях»[264]. Эта авторская тенденция (или санкция на предложения редактора) не позволяет согласиться с требованиями Б. М. Эйхенбаума взять в основной текст все отличия автографа, содержащего рассказы подьячего и другие места, как это и сделано в издании 1933 г. (см. позднейшую мотивировку Б. М. Эйхенбаума в его «Записке <1957 г.> об основном тексте «Губернских очерков» М. Е. Салтыкова-Щедрина». — «Редактор и книга». Сборник статей, вып. 3, изд. «Искусство», М. 1962, стр. 95 и др.). Мы приводим эти места, как и главнейшие варианты печатных источников, в примечаниях к соответствующим разделам книги.
«Тот, кто захотел бы обсудить все замечательное и важное в „Записках” Щедрина, должен был бы к двум томикам его „Губернских очерков” прибавить двадцать огромных томов комментарий», — писал в 1857 г. Чернышевский, желая дать представление своим читателям о том, как плотно было насыщено салтыковское произведение животрепещущими вопросами и социально-политическим бытом современности[265].
На это указывал и Добролюбов в своей оценке ранних произведений «обличительной литературы». «Публика, — писал он в 1859 г., — признала действительность фактов, сообщаемых в повестях, и читала их не как вымышленные повести, а как рассказы об истинных происшествиях. И нужно признаться, что первые <…> обличительные повести давали читателю возможность отыскивать обличаемых. У г. Щедрина описан, например, Порфирий Петрович; я знал двоих Порфирьев Петровичей, и весь город у нас знал их; есть у него городничий Фейер — и Фейеров видал я несколько…»[266]
261
Восстановления были сделаны в очерках «Второй рассказ подьячего», «Скука», «В остроге. Посещение первое». См. ниже в примечаниях к этим «очеркам».
262
Эти изъятия, указывающие направление идейно-политического развития Салтыкова от 50-х к 60-м годам, см. в примечаниях.
263
Точная дата выхода издания устанавливается следующей записью библиографа П. А. Ефремова в принадлежавшем ему экземпляре (хранится в библиотеке Пушкинского дома): «4-ое издание «Губернских очерков» вышло 26 октября 1881 г. Помечено 1882 г. (стоимость 2 р. 50 к.)».
264
И. Салов. Умчавшиеся годы (Из моих воспоминаний). — «Русская мысль», 1897, № 9, стр. 79.
265
Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. IV, М. 1948, стр. 301.
266
Н. А Добролюбов. Собр. соч. в трех томах, т. 2, М. 1952, стр. 513 («Письмо из провинции», 1859).