Страница 66 из 73
Цыплунов. О, сохрани меня бог оскорбить кого-нибудь!
Белесова. Ну, теперь позвольте вас послушать, я много говорила.
Цыплунов. И говорили очень хорошо. Прекрасные правила у вас.
Белесова. Я живу не по правилам, без программы, для меня, кроме моей воли, нет правил.
Цыплунов. О, конечно, для такой богатоодаренной натуры к чему правила.
Белесова. Вы, мне кажется, немножко экзальтированы, вы любите преувеличивать. Я самая обыкновенная девушка, ничем не лучше других. Что особенно хорошего и так скоро вы могли заметить во мне?
Цыплунов. Я вас давно знаю, вы ничего не изменились, — вы так же искренни, как и прежде, когда были ребенком. А искренность такое редкое и дорогое качество.
Белесова. Быть искренней, если я не ошибаюсь, значит — не лгать; а это еще не очень высокая добродетель.
Цыплунов. А между тем женщины лгут постоянно. Что они подкрашивают себя, чтобы казаться лучше и моложе, это бы еще не беда; они притворяются наивными, доверчивыми и простосердечными, тогда как в сущности очень ловки, расчетливы и сухи сердцем.
Белесова. Ах, не вините бедных женщин! Все их притворство по большей части не злой умысел; это простое, врожденное желание нравиться, это скорей малодушие, чем порок. Да и кого же они могут обмануть теперь, когда мужчины стали так умны? Только людей глупых или аскетов. А вы искренни?
Цыплунов. Может быть, больше, чем следует.
Белесова. Если так, то скажите мне, зачем вы так странно глядели на меня, когда встречались со мной?
Цыплунов. Вы приказываете мне отвечать?
Белесова. Да. Вы любите искренность, следовательно даете право требовать ее и от вас. Говорите, что было в вашем взгляде!
Цыплунов. Робкое обожание.
Белесова. Только?
Цыплунов. Я не смел мечтать о счастии возобновить знакомство с вами, я думал, что опять потеряю вас из виду, и хотел наглядеться на вас, чтобы ясней и дольше удерживать ваш очаровательный образ в своей памяти.
Белесова. Я не мечтала о счастии получить такой ответ от вас. Лучше бы мне не спрашивать.
Цыплунов. Почему же?
Белесова. Я не умею слушать ни похвалы в глаза, ни лести. При этом обыкновенно как-то глупо и самодовольно улыбаются; а я предпочитаю спокойное выражение лица и не люблю гримас.
Цыплунов. Я не хвалю вас, не льщу вам; меньше того, что я сказал, сказать было нельзя: вы требовали искренности. Если я виноват, то разве в том только, что сказал вам мало, не все.
Белесова. Это уж похоже на признание… Надо вам заметить, что это тоже не совсем обыкновенный разговор; нам не каждый день приходится отвечать на признания; а потому слушать их во всяком случае неловко, а в иных — неприятно.
Цыплунов. Это признание вырвалось невольно. Прошу вас, не обращайте на него внимания, оно вас ни к чему не обязывает. Я только об одном прошу вас…
Белесова. Об чем же?..
Цыплунов. Позвольте мне иногда, хоть изредка, глядеть на вас так близко, как я теперь гляжу…
Белесова. То есть, попросту сказать, бывать у меня. Сделайте одолжение, я ни от кого не прячусь.
Цыплунов. Благодарю вас!..
Молчание.
Белесова. Позвольте сделать вам еще вопрос! Где эти серьезные, высоконравственные люди находят по себе женщин… ну, жен, что ли?
Цыплунов. Там же, где и все. Почти всякая женщина имеет что-нибудь хорошее, за что можно ее полюбить.
Белесова. Но ведь им нужно добродетельных, серьезных, то есть бесстрастных… таких по крайней мере, которые бы не скучали с ними.
Цыплунов. Может быть, им нужно таких; но мы видим, что они увлекаются всякими.
Белесова. То есть могут увлечься красотой, например?
Цыплунов. Как же не увлечься, как не полюбить красавицу?
Белесова. Да всякую ли красавицу?..
Цыплунов. Я вас не понимаю…
Белесова. Например, красавицу порочную, падшую?..
Цыплунов. Если она высоко держит голову, не стыдится своего порока, а гордится им, — такая женщина в глазах каждого порядочного человека заслуживает презрения; но если она сокрушается, раскаивается…
Белесова садится в кресло.
то она более всякой имеет право на любовь и сострадание, потому что только любовь может уврачевать ее сердце, растерзанное угрызениями; одна любовь может спасти ее от отчаяния, одна только всепрощающая любовь может помирить ее с жизнию… Что с вами?.. Вы плачете? О ангел! И мне не благоговеть перед вами! Вы с высоты своей непорочности, своей детской чистоты роняете свои алмазные слезы на этих несчастных. Вам мало того, что вас обожают, вы хотите знать, имеют ли и эти бедные надежду быть любимыми, не отнято ли у них это благо, без которого жизнь безотрадна, как мертвая пустыня…
Белесова (утирая глаза). Да, да, правда… но довольно, довольно… прошу вас. (Погружается в глубокую задумчивость.)
Цыплунов. О, если б я смел, я б упал в прах перед вами, чтоб целовать ваши ноги…
Белесова (рассеянно). Что вы?.. Целовать… что целовать? (Подает руку.)
Цыплунов с немым восторгом целует руку Белесовой. Входит Пирамидалов и останавливается у двери.
Пирамидалов (про себя). А, вот что!..
Белесова (задумчиво и под влиянием невольной искренности). Вы удостоиваете? (Быстро оправившись.) Ах, я не знаю, что я говорю. (Встает.) Вы не обращайте внимания на мои слезы! У меня очень слабые нервы, я затем и переехала на дачу, чтобы полечиться…
Пирамидалов (про себя). Переменяют разговор!..
Входят Гневышов и Цыплунова.
Белесова, Цыплунов, Цыплунова, Гневышов, Пирамидалов.
Цыплунова. Я сбираюсь домой, Юша!
Белесова (Цыплуновой). Я провожу вас до вашей дачи; мне пришла охота погулять… (Цыплунову.) А вы меня обратно проводите…
Цыплунов (Гневышову). Честь имею кланяться…
Гневышов. Прощайте! Навещайте почаще Валентину Васильевну!.. Постарайтесь, молодой человек, чтоб она не скучала на даче!..
Белесова, Цыплунова и Цыплунов уходят.
Гневышов и Пирамидалов.
Пирамидалов. Ваше превосходительство, Цыплунов…
Гневышов. Что Цыплунов?..
Пирамидалов. Очень уж явно ухаживает за Валентиной Васильевной…
Гневышов. Ну так что же? Вам что за дело?..
Пирамидалов. Я считал своею обязанностию доложить об этом вашему превосходительству…
Гневышов. Благодарю вас за известие! Я очень доволен, что Валентина Васильевна нравится Цыплунову…
Пирамидалов. Валентина Васильевна нравится не одному Цыплунову…
Гневышов. Ну да, конечно; но что ж из этого?..
Пирамидалов. Валентина Васильевна нравится и мне, вероятно, не менее, чем Цыплунову; но я уверяю ваше превосходительство, я даже самому себе не смел признаться в этом…
Гневышов. И прекрасно сделали…
Пирамидалов. Как же бы я смел, зная ваши отношения к Валентине Васильевне…
Гневышов. А вот Цыплунов смелее вас…
Пирамидалов. Но чего же он может надеяться?
Гневышов. Он может надеяться быть мужем Валентины, что не только не противно моим намерениям, но даже очень желательно…
Пирамидалов. Я всегда знал, что, рано ли, поздно ли, вы захотите, чтоб Валентина Васильевна имела прочное и солидное положение…
Гневышов. Да, именно прочное и солидное.
Пирамидалов. Я знал, что это должно случиться; но я думал и надеялся…
Гневышов. Что вы думали, мой любезный, и на что надеялись?..
Пирамидалов. Что Валентина Васильевна будет мне наградою за мою преданность к вашему превосходительству…