Страница 78 из 87
Людмила. Что же вы сделали?
Николай. Я подумал, что бросать мне этот образ жизни не следует, чтоб не растерять знакомства. Занял в одних руках значительную сумму за большие проценты, уплатил все мелкие долги и зажил опять по-прежнему, в ожидании будущих благ. Все мне казалось, что получу большой процесс. Ну, а дальше уж просто. Процесса большого я не получил, деньги прожил, а долг, как петля на шее. Петля давит, тоска, отчаяние… А от тоски праздная, трактирная жизнь… Вот и вся моя нехитрая история.
Людмила. Много вы должны?
Николай. Тысячи три. Для меня сумма огромная.
Людмила. И у вас нет надежды поправить ваши дела?
Николай. Никакой.
Людмила. И в виду нет ничего?
Николай. Ничего.
Людмила. Вам остается только…
Николай. Идти в тюрьму. Да. Как мне нездоровится! Как голова горит!
Людмила. Погодите, я принесу одеколону.
Уходит. Николай садится на кресло и опускает голову. Людмила выносит из своей комнаты в одной руке бурнус и платок, в другой склянку одеколону; бурнус оставляет на стуле у двери, наливает одеколону на руку и примачивает голову Николаю.
Николай. Благодарю, благодарю.
Людмила. Кому вы должны?
Николай. На что вам знать! Есть такой ростовщик, известный всей Москве.
Людмила. Говорите скорей фамилию. (Хочет надевать бурнус.) Я пойду просить его, чтоб он вам отсрочил. Буду умолять, плакать перед ним…
Николай. Напрасно. Ничто не поможет; это не человек, а железо. Останьтесь!
Людмила (подходя к Николаю). Но как же вам помочь?
Николай. Никак нельзя. Я сделал глупость, которую нельзя ничем поправить… Нет… то есть можно.
Людмила. Говорите, говорите!
Николай. Я сделал глупость и запутался; чтобы распутаться, нужно сделать…
Людмила. Что сделать? (Кладет руки на голову Николая.)
Николай. Ах, как хорошо мне!
Людмила. И мне хорошо.
Входит Дормедонт.
Николай, Людмила и Дормедонт.
Дормедонт (про себя). Вот оно что! Ловко, брат! (Громко.) Людмила Герасимовна, я от вашего папеньки-с.
Людмила подходит к нему.
Вот приказали вам отдать. (Подает сложенную бумагу. Людмила раскрывает и рассматривает.) Чтоб сейчас, говорит, в портфель и на ключ.
Людмила. Хорошо, хорошо. (Прячет бумагу в карман) Больше ничего?
Дормедонт. Ничего-с. Но каково доверие мне-то-с! Тебе, говорит, я поверю, ты не то, что брат.
Николай. Он это сказал?
Людмила. Не сердитесь на папашу! Он что-то не любит вас. Это оттого, что он вас не знает.
Дормедонт. Брату твоему, говорит, гроша не поверю, а тебе могу.
Николай. Ну, хорошо же! (Дормедонту.) Поди вон!
Дормедонт. Ты что куражишься? Я к Людмиле Герасимовне с благородными намерениями, не то, что ты.
Николай (Людмиле). Бросьте его! Подите ко мне!
Дормедонт. Мне, Людмила Герасимовна, серьезно нужно с вами поговорить, очень серьезно.
Людмила. Да, да. Я очень рада. И мне нужно, только не теперь, после как-нибудь.
Николай. Говорят тебе, поди вон!
Дормедонт. Пойду. Ты не знаешь… Погляди, что еще у нас будет с Людмилой Герасимовной! (Уходит.)
Николай и Людмила.
Людмила. Вы сказали, что есть средство…
Николай. Да, есть. Я сделал глупость и запутался; чтобы распутаться, нужно сделать…
Людмила. Что?
Николай. Преступление.
Людмила (отстраняясь). Ужасно! Что вы говорите!
Николай. Вы требовали от меня откровенности, я говорю правду. Чтоб выпутаться из долгу, чтоб избавиться от сраму, мне остается только одно средство — сделать преступление.
Людмила. Как легко вы говорите о таких вещах!
Николай. Вы очень чисты, вы редко слышите такие разговоры…
Людмила. Не делайте, не делайте преступления! О, боже мой! О, боже мой! Но если оно необходимо, заставьте меня, прикажите мне… Я сделаю… Какое преступление?
Николай. Воровство.
Людмила. Гнусно, гадко!
Николай. Да, некрасиво.
Людмила. Не шутите. Я исстрадалась, измучилась, слушая вас.
Николай. Так успокойтесь! Что вам напрасно страдать! Предоставьте меня моей судьбе. (Хочет идти.)
Людмила. Нет, постойте! Не отталкивайте меня! Я решилась сделать все для вас… Что бы вы ни задумали, я ваша сообщница. Что украсть? У кого?
Николай. У вашего отца.
Людмила. Вы смеетесь над моим горем! У моего отца нечего украсть.
Николай. Заемное письмо той женщины, которую вы сегодня видели, передано вашему отцу. Ей платить не хочется всех денег, и она предлагала мне половину, если я его украду.
Людмила. Ах, какие страдания! (Отирая слезы.) Что ж, этих денег достаточно, чтоб спасти вас?
Николай. Даже слишком.
Людмила. И когда вы заплатите долг, вы бросите праздную жизнь и будете трудиться?
Николай. Разумеется. Я не только брошу, я прокляну прежнюю жизнь; такой урок научит хоть кого. Испытать в другой раз, что я испытываю теперь, сохрани меня бог. Что у меня впереди, по выходе из тюрьмы, какая карьера? Быть писарем в квартале, и то надо кланяться, чтоб пустили. Репутация моя погибла навсегда. И если б мне удалось как-нибудь избавиться от этой напасти, клянусь вам всем святым на свете, я сделаюсь хорошим человеком. Но спастись мне, Людмила Герасимовна, невозможно. Не думайте обо мне дурно, успокойтесь! Чтоб спасти себя, я не стану искать никаких безнравственных средств. Я краснею за себя: как я мог колебаться, как я мог слушать, без негодования, это гнусное предложение!
Людмила. Милый, благородный человек! Но как же спасти вас? Я люблю вас. Для меня нет жизни без любви к вам.
Николай. Не тревожьте себя, успокойтесь! Я сделал глупость, я и должен поплатиться. Да вот что… возвратите-ка мне револьвер.
Людмила. Нет, нет, это тоже преступление, еще хуже.
Николай. Не бойтесь! Что вы! Я не решусь… разве уж очень невыносимо станет.
Людмила (делает несколько шагов к двери, останавливается в задумчивости, потом вынимает бумагу, принесенную Дормедонтом, и подает Николаю). Вот, возьмите!
Николай. Что это? (Рассматривает бумагу.) Заемное письмо Лебедкиной! Нет, я не приму от вас этой жертвы.
Людмила. Возьмите, возьмите! Пусть оно будет у вас, делайте с ним, что хотите, это ваша воля.
Николай. Невозможно, невозможно! Что вы! Опомнитесь!
Людмила. В моих руках есть средство… я должна помочь вам… Другой любви я не знаю, не понимаю… Я только исполняю свой долг. (Идет к двери.)
Николай. Вы свой долг исполнили, теперь уж и я знаю, что мне нужно сделать.
Действие четвертое
ЛИЦА:
Маргаритов.
Людмила.
Шаблова.
Николай.
Дормедонт.
Лебедкина.
Декорация та же.
Шаблова, потом Лебедкина.
Шаблова (заглянув в печь). Прогорели совсем дрова, хоть закрывать, так в ту ж пору. Угару бы не было! Ну, да ведь голова-то своя, а за дрова деньги плачены. Что тепло-то на ветер пускать! Аль погодить? Кого это бог несет? Какая-то женщина, да словно как незнакомая. Отпереть пойти. (Идет в переднюю и отпирает.)
Входит Лебедкина, просто одетая и покрытая на голове платком.
Пожалуйте! Кого вам угодно?
Лебедкина (снимая платок). Ты меня не узнала?