Страница 127 из 233
— Постойте, — слышится голос, — вот вы, однако же, про Гамбетту, но нам нельзя там бросать. Хоть бы тот же Восточный вопрос на первый случай: ведь он остается; как же мы уйдем от него?
Насчет Восточного вопроса я бы вот что сказал в эту минуту: ведь в эту минуту у нас, в политических сферах, не найдется, может быть, ни единого политического ума, который бы признавал за здравое, что Константинополь должен быть наш (кроме разве как в отдаленном, загадочном еще нашем грядущем). А коли так, так чего же нам больше ждать? Вся суть Восточного вопроса в эту минуту заключается в союзе Германии с Австрией,*да еще в австрийских захватах в Турции, поощряемых князем Бисмарком.* Мы можем и будем, конечно, протестовать, в крайних уж каких-нибудь случаях, но пока эти обе нации вкупе — что же мы можем сделать теперь без огромных для нас потрясений? Заметьте, что союзникам, может, только того и надо, чтоб мы наконец рассердились. Славянские же народы мы можем по-прежнему поощрять и любить, даже помогать им чем можно при случае. К тому же очень-то они не погибнут в какой-нибудь срок. А срок может даже очень скоро кончиться. Ведь только бы мы вид показали, что в Европу столь вмешиваться, как прежде, мы уже не желаем, то они там, без нас-то оставшись, может, еще скорее перессорятся. Ведь никогда-то не поверит Австрия, что Германия ее столь возлюбила единственно за ее прекрасные глаза. Ведь она слишком знает, напротив, что Германии все-таки надо, в конце концов, ее австрийских немцев к германскому единству присоединить. А своих немцев Австрия ни за что не уступит, даже если б давали Константинополь за них — до того их дорого ценит! Матерьял-то для распрей, стало быть, там уже есть. А тут еще под боком у Германии всё тот же неразрешенный французский вопрос, теперь для нее уже вечный. А тут, сверх того, даже самое объединение Германии, вдруг оказывается, не только не завершено, а даже грозит колебанием. А тут, оказывается, и социализм европейский не только не умер, а даже очень и очень продолжает грозить. Одним словом, нам стоит только дождаться и не вмешиваться, даже когда звать начнут, и чуть только грянет там — у них распря, и затрещит их «политическое равновесие», — разом покончить и Восточный вопрос, выбрав мгновение как и во франко-прусскую бойню, вдруг заявить, как тогда насчет Черного моря мы заявили:* «Не желаем-де австрийских захватов в Турции признавать», и разом исчезнут захваты, может быть, и с Австрией вместе.
Вот и наверстаем всё, что на время как будто бы упустили…
— Hу а Англия? Вы упускаете Англию. Увидав наше стремление в Азию, она тотчас взволнуется.
— «Англии бояться — никуда не ходить», — возражаю я переделанною на новый лад пословицей. Да и ничем новым она не взволнуется, ибо всё тем же волнуется и теперь. Напротив, теперь-то мы и держим ее в смущении и неведении насчет будущего, и она ждет от нас всего худшего. Когда же поймет настоящий характер всех наших движений в Азии, то, может быть, сбавит многое из своих опасений… Впрочем, я согласен, что не сбавит и что до этого еще ей далеко. Но, повторяю: Англии бояться — никуда не ходить! А потому и опять-таки: да здравствует победа у Геок-Тепе! Да здравствует Скобелев и его солдатики, и вечная память «выбывшим из списков» богатырям!* Мы в наши списки их занесем.
Комментарии
В четырнадцатом томе Собрания сочинений Достоевского печатается «Дневник писателя» за 1877 г., единственный августовский выпуск «Дневника писателя» за 1880 г., включающий текст речи Достоевского о Пушкине, и январский выпуск «Дневника писателя» за 1881 г., — последний, который писатель успел подготовить и который поступил в продажу уже после его смерти.
Тексты подготовили: А. В. Архипова («Дневник писателя» 1877 за январь-июнь), И. А. Битюгова («Дневник писателя» 1877 за июль-декабрь, при участии А. В. Архиповой), Г. В. Степанова («Дневник писателя» 1881 г.).
Примечания к тому составили: В. А. Туниманов («Дневник писателя» 1877 г., преамбула), А. И. Батюто («Дневник писателя» 1877 г. — реальный комментарий к январскому-октябрьскому выпускам при участии А. М. Березкина), В. Е. Ветловская (то же, ноябрь-декабрь), Г. М. Фридлендер («Дневник писателя» 1880 г., преамбула), Г. В. Степанова (реальный комментарий к «Дневнику писателя» 1880 г. гл. I–II), Е. И. Кийко (то же, гл. III), В. А. Туниманов «Дневник писателя» 1881, преамбула) и А. И. Березкин (реальный комментарий к «Дневнику писателя» 1881 г.).
Редакционно-техническая подготовка тома к печати осуществлена И. Д. Якубович.
Редакторы тома — Н. Ф. Буданова и В. А. Туниманов.
Дневник писателя за 1877 г*
Впервые опубликовано отдельными выпусками в 1877 г., затем отдельным изданием (СПб., 1878).
Завершая декабрьский выпуск «Дневника» за 1876 г., Достоевский предупреждал читателей: «…заявляю теперь, что в <…> 1877 году буду издавать лишь „Дневник писателя” и что „Дневнику” и будет принадлежать, по примеру прошлого года, вся моя авторская деятельность» (XXIV, 60). Успех «Дневника», «нравственный» и «материальный», возрастал, свидетельствует А. Г. Достоевская, «но возрастали вместе с ним и тяготы, связанные с издательством ежемесячного журнала: те есть рассылка номеров, ведение подписных книг, переписка с подписчиками и проч. и проч.».[37]
Упорно работая над «Дневником», автор в письмах к друзьям и читателям постоянно сетовал на состояние здоровья, мешавшее ритмичной и регулярной работе. 13 января 1877 г. он писал П. В. Быкову: «…работа с изданием „Дневника” (то есть не с одним сочинением его, а с изданием) — оказывается чем дальше, тем выше моих сил (физических)». О том же Достоевский писал 14 февраля А. Г. Ковнеру: «…я человек больной и чрезвычайно туго пишу мое ежемесячное издание», 7 марта — А. Ф. Герасимовой, 17 апреля — С. Е. Лурье. Вскоре Достоевскому пришлось постепенно отказаться от регулярных ежемесячных выпусков. Уже по поводу апрельского выпуска он сообщал (20 апреля) В. И. Ламанскому, что «страшно запоздал с „Дневником”. Этот выпуск Достоевский завершил обращением «К моим читателям», где известил их, что «по приговору докторов» уезжает из Петербурга. «В прошлом году <…> я принужден был выдать №№ „Дневника” за июль и август месяцы вместе <…> В нынешнем же году, по усилившейся еще более моей болезни, я принужден выдать и майский № с июньским вместе, в одном выпуске, в конце июня или в самых первых числах июля. Затем июльский и августовский №№, как и в прошлом году, выйдут тоже в августе», — информировал Достоевский подписчиков (с. 140).
О решении с 1878 г. на время прекратить издание Достоевский известил в октябрьском выпуске «Дневника». «По недостатку здоровья, — писал он здесь, — особенно мешающему мне издавать „Дневник” в точные определенные сроки, я решаюсь на год или на два прекратить мое издание <…> к сожалению, я решительно принужден остановиться. С декабрьским выпуском издание окончится». Однако главной причиной прекращения издания «Дневника» была работа над «Братьями Карамазовыми».
Ближайшим помощником Достоевского в хлопотливом деле издания и распространения «Дневника» в 1877 г., как и в предыдущем, кроме его жены, был метранпаж М. А. Александров. До декабря «Дневник» печатался в типографии князя В. В. Оболенского, декабрьский выпуск — в типографии В. Ф. Пуцыковича: Надеждинская ул. (ныне ул. Маяковского), дом 24. Смена типографий и болезнь Достоевского задержали выход декабрьского номера, в чем он счел необходимым специально оправдываться перед читателями: «…последний выпуск „Дневника” так сильно запоздал по двум причинам: по болезненному моему состоянию в продолжение всего декабря и вследствие непредвиденного перехода в другую типографию из прежней, прекратившей свою деятельность. На новом непривычном месте неизбежно затянулось дело».
37
Достоевская А. Г. Воспоминания. М., 1971. С. 311.