Страница 3 из 66
Не мешкая, лагориец кинулся к пытавшемуся применить какое-то боевое заклинание против незваного гостя Темному. Однако все его попытки оказались безрезультатными. Купол эманации, препятствующей реализации какой бы то ни было волшбы, надежно прикрывал башню.
Лишь после того, как сверкающее лезвие меча оказалось у горла ошалевшего от собственного бессилия чародея, тот осознал, что надеяться больше не на что. Преодолев спесь, он в страхе рухнул в ноги победителю.
- Отпусти рыцарь! - жалобно взмолился маг. - Я положу к твоим ногам все свои богатства. Их хватит, чтобы ты и твои потомки до сотого колена купались в невиданной роскоши! А хочешь, я дам тебе один из Великих Артефактов, и ты сам станешь Владыкой целого мира, а то и десятка миров?
Но рыцарь в ответ лишь усмехнулся и, отступив на шаг от норовящего облобызать его грязные сапоги чародея, резко взмахнул мечом и быстро отскочил в сторону, чтобы хлещущая из обрубка шеи кровь не запятнала одежду и не заляпала обувь.
Отделенная от тела голова ударилась о пол и подобно кочану капусты покатилась куда-то в угол. Наконец она остановилась, быстро-быстро захлопала веками. По всей видимости, маг из последних сил пытался перевести внутренние обменные процессы в режим магического метаболизма. Но вскоре взгляд его темных глаз остекленел, побледневшие губы скривила посмертная улыбка, более всего напомнившая Драгве оскал одного из недавно уничтоженных им мертвяков. Что же касается остального тела, извергнув полтора лагорийских галлона крови, оно еще немного подергалось и, в конечном итоге, замерло.
Вскоре заклинание запрета начало рассеиваться. Как результат под потолком вновь вспыхнули магические светильники, а в коридоре зажглись негасимые факелы. Они будут выполнять возложенные на них функции до тех пор, пока питающий артефакт окончательно не разрядится. Покойники и прочие кошмарные порождения больной фантазии некроманта так и не поднялись, поскольку черпали энергию от самого Темного Владыки.
Отведя взгляд от поверженного врага, рыцарь протер померкшее лезвие своего меча о его бархатную хламиду, несмотря на то, что каких-либо следов крови на клинке не наблюдалось. Затем Драгва извлек из складок своей одежды небольшой пузырек с резьбовой крышкой и, отвинтив крепко закрученную пробку, капнул несколько капель на распростертое на полу тело и голову чародея. Результат не заставил себя долго ждать. Бренные останки упокоенного Темного Владыки прямо у него на глазах начали съеживаться и источаться мутной жидкостью. Буквально через минуту от некогда могучего мага остались лишь две грязные лужицы: одна - побольше, на месте туловища, другая - поменьше, там, где лежала его голова.
Выполнив означенные мероприятия, инквизитор удовлетворенно крякнул и хотел было начать обход владений поверженного колдуна. Но тут взгляд его упал на один из лежащих на столе предметов. Невероятный конгломерат из скрепленных между собой шарнирами и пружинками деталей самой разнообразной формы и размера, отлитых из металла или вырезанных из камня и бивней какого-то животного, мгновенно привлек внимание рыцаря и пробудил в нем азарт исследователя. На первый взгляд обычная детская трехмерная головоломка, какими торгуют на лагорийском Рынке, а также во многих других мирах. Но что делает столь легкомысленный предмет на столе продвинутого мага?
В мгновение ока многоопытный муж постиг суть головоломки. Следовало установить все ее детали таким образом, чтобы из бесформенного набора разрозненных элементов сложилась правильная сфера. Отложив в сторону меч, руки сами по себе потянулись к игрушке, а пальцы помимо воли хозяина принялись крутить выступающие детали с тем, чтобы определить каждую на полагающееся ей место. И вскоре рыцарь Драгва с азартом перебирал подходящие варианты стыковки той или иной детали с соседней, да так увлекся, что уже ничего не замечал вокруг.
Поначалу у него не получалось, составные части упорно не желали срастаться в нечто единое, цельное, но постепенно элементы головоломки начали пристыковываться друг к другу. На сосредоточенном лице рыцаря появилась самодовольная улыбка - чисто дитя, да и только. В какой-то момент его ловкие пальцы повернули на шарнире последнюю деталь и слегка надавили, чтобы та встала на свое законное место.
В то же самое мгновение по комнате пронесся громкий звук басовой струны, собранная сфера вспыхнула холодным светом, заиграла всеми цветами радуги. Вокруг рыцаря Драгвы начало разливаться голубоватое сияние. В испуге тот хотел отбросить от себя неведомый артефакт и схватился за меч. Но не тут-то было, сверкающий шар взмыл вверх и завис над головой не на шутку перепуганного инквизитора. Мгновение и фигура Драгвы начала терять материальность, стала прозрачной и вскоре полностью растворилась в воздухе.
Повисев несколько мгновений, шар начал гаснуть, а вскоре и вовсе осыпался на пол невесомым облачком бурой пыли.
Глава 1
Но сам ты не из тюркского народа,
В тебе видна иранская порода.
С такою мощью, с красотой твоей
Ты был бы выше всех богатырей
Фирдоуси
- Курсант Листопад, к начальнику училища!
Я оторвал голову от сборника стихов персидских поэтов на фарси. Вот уже восемь с лишним лет длится Афганская кампания, и переводчики со знанием арабского и персидского весьма востребованы - даже дембелей-добровольцев со всего Союза заманивают радужными перспективами, прогоняют через ускоренные курсы, а потом отправляют за Реку.
Что касается меня, мой выбор был осознанным. Раз уж я предпочел военную специальность, комсомольская совесть не позволяла мне отсиживаться в тылу в то время, когда мои сверстники гибнут ради того, чтобы мировой империализм не протягивал свои жадные лапищи к южным рубежам моей великой Родины и не угнетал трудовой народ свободолюбивого Афганистана.
Откровенно говоря, помимо идейных соображений, была еще одна причина, заставлявшая меня усердно учить восточные языки. Мне нравились иранская поэзия и арабская проза. До поступления в Институт я не мог предположить, насколько Фирдоуси, Низами или Хайям на фарси, а "Сказки тысяча и одной ночи" на арабском богаче и ярче, нежели в самом качественном переводе. Недаром, все-таки, существует понятие "оригинальный текст", все остальное - вторично.
Отодвинул подальше от края стола томик стихов, вскочил и, вытянувшись в струнку перед капитаном с красной повязкой помдежа на рукаве, громко рявкнул:
- Слушаюсь, товарищ капитан!
На что офицер весело усмехнулся, махнул ладошкой и негромко сказал:
- Вольно, Лист! Бегом к генералу!
В начальственный кабинет меня допустили без проволочек. Каково же было мое удивление, когда вместо начальника училища я обнаружил в его апартаментах какого-то неизвестного мне типа гражданской наружности. Незнакомец вполне вольготно расположился в кресле за начальственным столом, так, будто это был его собственный кабинет. При моем появлении он заулыбался самой располагающей улыбкой, указал рукой на стоящий напротив стул.
- Здравствуйте Федор Александрович! Разрешите представиться: Хорос.
- Хорос... э?
- Просто Хорос, без всяких там дополнительных прибамбасов, - еще шире заулыбался мужчина.
Присев на указанное место, я начал внимательно разглядывать Хороса. Это был мужчина неопределенного возраста не молод, но и не стар. Лицо гладкое, загорелое. Взгляд серых глаз умный, я бы сказал пронизывающий. Под этим взглядом мне стало не по себе, и я опустил глаза, продолжая исподтишка изучать нового знакомого.
Помолчав немного, мужчина поднялся с кресла, подошел к окну, отодвинул тяжелую штору и зачем-то выглянул на улицу, предоставляя возможность хорошенько рассмотреть всего себя с ног до головы.
Высок, по-спортивному строен, одет в серый костюм, вместо традиционной рубахи с галстуком, тонкий темный свитер, на ногах черные туфли. Все добротное, либо из валютной "Березки", либо прямиком из Парижа или Лондона. По виду, высокий военный чин, дипломат или успешный адвокат, но, скорее всего, этот товарищ с Лубянки - уж больно взгляд цепкий пронзительный. Рентген, а не взгляд.