Наблюдатель

– Здравствуйте, уважаемые, – человек, казалось, ничуть не удивился нашему появлению.

– Вероника Сталь и Майкл Холмогоров, – начала моя спутница. – На станции убит сотрудник, и мы…

– …Ведете расследование. Конечно, конечно. Странно, что нас раньше не представили друг другу. Я Аюлга Чаров, местный шаман.

От него веяло каким-то абсолютным спокойствием, так что напряжение с меня чуть спало, но сама ситуация в голове укладываться никак не хотела. Шаман на научной станции? Кого мы найдем в следующей комнате? Вампира или неандертальца?

– У вас, конечно, много вопросов? Чтобы сократить время нашей беседы, позвольте мне начать ее с монолога. Поверьте, в нем будут все ответы. Только подождите пару минут.

С этими словами Аюлга достал из кармана халата маленький стальной предмет. Длиной сантиметров десять, он представлял собой две узкие параллельные полоски металла, изогнутые с одной стороны в полукруг. Туда был впаян более тонкий язычок с залихватским загибом на конце – он проходил как раз между двумя параллельными «рельсами» корпуса. Шаман взял этот странный инструмент левой рукой и, чуть разжав губы, приложил его к зубам, оставив между ними небольшую щель. Правой рукой он аккуратно поддел язычок и отпустил его. Раздался довольно громкий вибрирующий звук – что-то типа растянутой во времени ноты «фа». Как только звучание затихло, Чаров снова дернул свой музыкальный инструмент, и снова мы услышали эту мелодию. Она воспринималась скорее даже не ушами, а телом, кожей.

– Это варган, или хомус, музыкальный шаманский инструмент. Зубной бубен, как его еще называют. С его помощью обычно вызывают дождь, ну или… – шепнула мне Вероника.

Музыка текла, переливаясь в пространстве и сплетаясь в какие-то цветные ощущения. Описать это сложно, временами мне казалось, что не шаман играет на варгане, а варган использует шамана как инструмент. Тут Аюлга осторожно вытер вещицу полой своего халата и спрятал, а затем, дойдя до угла комнаты, взял в руки бубен. Овальный, серый, он имел, наверное, не меньше метра в поперечнике, а по окружности шли ряды огромных шишек, на которые была натянута оленья кожа. Выудив из другого кармана маленькую деревянную колотушку, обтянутую черным мехом, маг легонько стукнул ею по центру бубна. Раздавшийся звук оказался до того неожиданным и оглушительным, что мы присели. Это был глухой и очень низкий удар, который шел точно в грудь и расползался волной мурашек по всему телу. То ли усиленный комнатой, то ли сам по себе, удар имел невероятную мощь – казалось, будь в помещении окна, их стекла превратились бы в пыль. Размеренно, не торопясь, Аюлга нанес всего три удара у бубен, но, когда шаман отложил его, я понял, что почти оглох – в ушах невероятно звенело.

– Итак. Моя история начинается со знакомства с Глебом Ивановичем Боким. Это удивительная личность. Вернее – удивительной силы личность. Знаете, бывает так, что кто-то зайдет в комнату, и она словно освещается? Глеб Иванович освещал не комнаты – кварталы. Когда я впервые увидел этого человека, все, чего мне захотелось, – упасть на пол и целовать его следы. Да и то, поцелуй ботинка был бы слишком высокой честью для меня – простого рабочего паренька Ильи Титова. Так вот…

10

– В 1921 году мне казалось, что я могу перевернуть мир, а кто-нибудь в двадцать один год думает иначе? И мы с соратниками из ЧК переворачивали его – боролись с контрреволюционной сволочью, строили коммунизм. После одной операции, когда была пресечена попытка вывоза из страны пяти тонн золота, меня и двоих моих товарищей представили к государственным наградам. В Москве нас принял не Владимир Ильич, а товарищ Бокий. Трудно описать мои чувства после трех часов ожидания в Кремле. Но тут вошел он. Бокий был невысок и худощав, имел узкие губы, тонкий нос, черные волосы. Лицо этого человека, между тем, выдавало недюжинную волю. Жесткие и сильные мышцы челюсти то и дело меняли его профиль, а подвижность вызывала изумление – Глеб Иванович то морщил лоб, то улыбался, то хмурился… Он не производил впечатление жестокого руководителя, но было ясно, пойди против воли такого – сотрет с лица Земли. Однако самое главное я уже описал. От Бокого исходило какое-то неземное свечение – с ним было хорошо, хотелось выполнять все, что он скажет. После крепкого рукопожатия я почувствовал себя на седьмом небе от счастья и чудом устоял на ногах.

– Значит так, товарищи, – произнес Глеб Иванович после традиционных слов по случаю награждения. – У партии есть ответственное задание для лучших своих сынов. Задание это не просто сложное – оно отчасти самоубийственное, скрывать не стану. Работать предстоит со мной. В случае успеха вашими делами будет гордиться вся страна. Есть ли добровольцы?

Оба моих спутника, похоже, не горели рвением, так что вперед вышел я один.

– Отлично. Пройдемте, будущий герой.

Мы уединились с Боким в его небольшом кабинете, где стоял стол с традиционной зеленой лампой.

– Значит так. Известно ли вам, мой друг, какую силу и влияние имеют по всему миру тайные ложи? И какие огромные знания доступны высшим их чинам? Нет? Так я скажу: то, что знает современная наука, – лишь крупицы, перепадающие нам, простым рабочим, от власть предержащих. Наша революция несет изменения в сложившуюся картину мира, все тайное становится явным. И мы вплотную подбираемся к великим тайнам, которые послужат делу строительства коммунизма на всей планете. Представьте себе, не будет ни частной собственности, ни денег. Мы построим огромные бараки на десятки тысяч человек, где рабочие смогут спать бок о бок. Полная общность жен – понравилась чья-то супруга, так ложись с ней. Дети с малых лет будут воспитываться вдали от родителей, в цветущих садах. Лавки завалим едой и одеждой – выбирай на вкус, но не выделяйся из толпы…

Но я отвлекся. Полгода назад мы с коллегой, Александром Васильевичем Барченко, раскололи на допросе одного видного закулисного авторитета. Он сообщил, что большую часть знаний его общество почерпнуло из гиперборейских источников. Это такая легендарная северная страна, на которую в своих трудах ссылались еще древние греки – ее сыны обладали невиданным могуществом. Так вот, по полученным данным следы великой цивилизации, а также, как он сказал, «вход в нее», находятся на Кольском полуострове. Мы немедленно снарядили туда экспедицию, только я остался в Москве, а Барченко направился на Север – взяв с собой профессора Бехтерева, собиравшегося изучить возможности шаманов.

Позавчера Александр Васильевич прибыл в Москву. В несколько… э-э-э… непотребном виде. Пойдемте, я покажу.

Мы прошли длинными коридорами до винтовой лестницы и спустились в мрачные подвалы. Несколько красноармейцев при виде товарища Бокого вытянулись по струнке и отдали честь.

– Откройте безопасную комнату, – отдал приказ Глеб Иванович.

11

Стоявший неподалеку солдат нажал на длинный рычаг у стены, и помещение, в которое мы вошли, начало трансформироваться. Череда шкафов отъехала в нишу, и мы увидели толстенную – с прутьями толщиной почти в руку, я не шучу – решетку. За ней размещалась крошечная каморка с железной кроватью, рукомойником и ведром. Сидящий на койке человек был худощав, его белые волосы торчали клочьями, а ввалившиеся глаза горели.

– Знакомьтесь, это товарищ Александр Васильевич Барченко… – но не успел Глеб Иванович закончить фразу, как Барченко кинулся к решетке и схватился за нее изо всех сил. На его тонких руках налились узловатые вены. Если бы не толщина ограждения, я бы опрометью бросился из комнаты – от этого человека веяло жутким, чудовищным страхом. Узник пристально посмотрел на меня и начал бормотать скороговоркой:

– Тундра… шли… атомное ядро… они умеют расщеплять атомное ядро… летательные аппараты, они есть у них… они не летают, они перемещаются в пространстве… во времени… им подвластно время… атомы – это энергия… мир – это энергия… время – это энергия… мысли – это энергия… все вокруг – только энергия… Сейдозеро… там есть пирамида… ищите пирамиду… в ней – лаз к Гиперборее… Шаманы, они подскажут… саамские шаманы – идите-е-е-е-е-е к н-и-и-и-и-и-м!!